Голосование пользователя

Вы не можете просматривать этот пост!

Альфа.

Жалкие остатки «Альфы» рассредоточиваются. Их всего трое теперь. Всего лишь трое. Сол перемещается от тела к телу, поднимает забрала, неизменно натыкаясь либо на отрешённые, навсегда уставившиеся в пустоту глаза, либо на искажённые предсмертными гримасами боли и ужаса лица. Ошибки быть не могло. Их всего трое в строю. Остальные не вернутся уже никогда.

Балор отдаёт приказ и взвод предпринимает неуверенную попытку его выполнить. Тёмные джунгли вокруг кажутся агрессивными, воображение то и дело рисует скользящие силуэты НОДов в листве, заставляя лишь крепче стискивать цевьё «Фалкона». Тишина в радиоэфире пугает ещё сильнее, ничтожно малое количество точек новобранцев на тактической карте приходится трактовать вполне однозначно. Паника-то накатывает, то отходит. Хочется убежать отсюда, уехать домой, навсегда забыть это ужасное место и безжалостных синтетических тварей. Тем не менее, приходится вглядываться до слёз в глазах в джунгли, каждую минуту ожидая, что придётся повторить судьбу менее везучих собратьев по взводу.
– Это О’Коннор, – знакомый голос капитана в эфире. – Я подхожу, не стреляйте.
Его маркер на карте действительно приближается к позициям взвода. Приближается в одиночестве. Обозначавшая Райза красная точка пропала.

Капитан выныривает из листвы и выходит на дорожное полотно. Поднимает забрало, рассматривая вжавшихся в землю немногочисленных уцелевших.
– Вставайте, – голос пустой, лишённый эмоций.
Ни тени гнева, ненависти, презрения. О’Коннор не задаёт лишних вопросов – он видит остовы уничтоженных НОДов, видит взорванный транспортник. Он и без ненужных уточнений всё понимает. Подходит к оказавшейся ближе остальных Джоди, терпеливо ждёт, пока девушка встанет.
– Порядок? – спрашивает, чуть ухмыльнувшись.
Понимает конечно, что совсем не порядок. Похоже, хочет подбодрить, встряхнуть.

Следующий на очереди – Сол.
– Отличная работа, рядовой Хорнсвуд, – чёрт побери, он даже хлопает парня по плечу, словно старого друга.
И, наконец, останавливается напротив Балора.
– Их было трое, – говорит. – Достаточно много даже для группы профессионалов.
Уже отворачивается, но всё-таки решает добавить:
– Нужно было бросить там Райза.

И лишь после этого начинает командовать:
– Нет времени рассиживаться. Перестраиваемся в предбоевой порядок. Идём в две цепочки, Балор, Брайант, смотрите левый фланг. Я с Хорнсвудом – правый. Двигаем по дороге, необходимо перегруппироваться и соединиться с остатками остальных. Внимание на пределе.
О’Коннор с некоторым сожалением смотрит на остатки грузовика и разорванного на части водителя. Вспоминается почему-то, что свои солнцезащитные очки он оставил в кабине.
Взвод приходит в движение, а О’Коннор начинает вещать на общем канале, обращаясь к уцелевшим новобранцам из других групп. Нет, уже не совсем новобранцам. Солдатам. И с каждым его словом становится чуть спокойнее. Уже не кажутся такими тревожными окружающие заросли. Возрастает уверенность. Невесть откуда появляется вера, что хоть для кого-то из вас всё это может закончиться хорошо.

[Wermacht - ссылка]

Гамма.

– Их проверяли, – отвечает Стокман Джей Ди. – На базе разберёмся, техники ещё раз протестируют на предмет неполадок.
Вопрос Вудкрона относительно инъекции он просто проигнорировал, а вот Монтане насмешливо бросает в ответ:
– С чего бы это им оживать?

С каждым новым шагом место недавнего боя остаётся всё дальше. Исчезает из зоны видимости ручей, безжизненный шар и другие поверженные противники. Накатывает волна лёгкого самодовольства, пьянящего торжества. Победили, справились совсем неплохо для людей, большинство из которых только сегодня едва ли не впервые в жизни взяло в руки оружие. Выстраиваетесь в V-образный клин победы, направляетесь вслед за шагающим чуть впереди немногословным Стокманом к транспортнику. Хочется верить, что по крайней мере на сегодня испытания закончились. Можно поужинать, отдохнуть и наконец-то лечь спать. Этот безумный день и без того уже кажется бесконечным. Страшно подумать, сколько ещё подобных дней вас ждёт впереди. Ещё страшнее лишь мысли о том, что будет, когда новобранцы окажутся в действующих подразделениях, на линии фронта.



Смайл вот только что идёт рядом как ни в чём ни бывало, а потом будто бы спотыкается и падает на колено, инстинктивно упираясь в землю рукой. Не реагирует на внешние раздражители, пристально и с внимательностью, достойной лучшего применения, уставившись в какую-то ничем не примечательную точку в траве.
– Смайл? – требовательно спрашивает сразу подлетевший и склонившийся над ней Стокман. – Что с тобой?
Джунгли на мгновение пронизывает могильно-зелёный ослепительный свет, отбросивший на землю чудовищные фантасмагоричные тени новобранцев, отпечатавший неправдоподобно бледные в этой новой световой гамме лица за бликующим нещадно защитным стеклом. Ослепительно яркая вспышка зелени всего на секунду – проникающая сквозь листву, искажающая привычные очертания предметов и расстояния. Всего секунда – и пропадает, джунгли вокруг возвращаются к своему обычному полумраку, будто бы ничего подозрительного не произошло.

А сразу следом новобранцы слышат шипение. Уже знакомый звук, с которым выпущенные энергозаряд прожигает местные заросли. Стокман поднимает голову, оставив ненадолго в покое Монтану и смотрит в сторону. Видит то, что замечает одновременно с ним подавляющее большинство новобранцев. Как невесть откуда прилетевший заряд вонзается в спину Вильямса, как тот вздрагивает, как искрит нещадно повреждённый G-8. Рекруты слышат, как плавится броня Кенни, видят, как его спина в месте попадания превращается в обугленное кровавое месиво, как Вильямс трясётся, бьётся в агонии и, разом обмякнув, начинает медленно оседать.
– Вот же блядь, – коротко резюмирует произошедшее Стокман и, подавая положительный пример, первым падает мордой в траву. Он переворачивается на бок и начинает быстро клацать по интерфейсу коммуникатора, параллельно озвучивая и без того очевидное вещи:
– Это не учения. Перевожу ваши «Фалконы» и G-8 в боевой режим, не делайте глупостей. Занять позиции, повторяю, всем занять позиции! Сохраняйте спокойствие. Двое добровольцев - со мной, пойдём вперёд и будем координировать огонь остальных.

      Наступившее в Эссембе утро было не по весеннему хмурым. Яркое солнце было скрыто за наползающими со стороны далекого северного моря тучами, словно пришедшими посмотреть на свежую безымянную могилу, где был захоронен раскрытый шпион. Оплакивать его никто не стал, даже с неба сорвалось лишь несколько крупных и холодных капель, после чего ветер отогнал всю наползающую хмарь дальше на юг и небо прояснилось. В воздухе все еще проскальзывал запах пепла и золы, но от вечернего ажиотажа не осталось и следа. Лорд Илмет уехал, как и обещал, посчитав, что подобные провокации не та причина, из-за которой стоит менять планы. Поместье, несмотря на немалое количество заселившихся туда гостей, почти пустовало. Большая часть охраны уехала вместе с лордом, встреч с местными по той же причине не планировалось, прочих заезжих, до возвращения лорда и окончания разбирательств с шпионами, внутрь не пускали. Компания Ричарда большей своей частью просто отдыхала. Потерявшиеся к вечеру Триш и Омлет вернулись в поместье только глубокой ночью и еще спали, хотя Омлета должно быть весьма обрадовала бы новость, что пропавший стражник все-таки нашелся. Он оказался заперт в подвале маленького частного дома, а по совместительству лавки местного ростовщика. Хозяин, воспользовавшись суматохой вокруг пожара, сумел забрать все самое ценное и ускользнуть. Стоило отдать ему должное, что перед уходом он открыл люк в подвал и даже не стал поджигать дом, иначе судьба многострадального Манфреда могла бы сложиться еще хуже. В данный момент дом был взят под стражу, чтобы предотвратить мародерство и сохранить возможные улики. Ганс также очнулся после больше похожего на забытье сна. Несмотря на то, что завтрак был тем, что пойдет организму только на пользу, есть в таком состоянии можно было только через силу и твердое «надо».

      Еще одной новостью было то, что одному из чернокожих пленников ближе к рассвету собрали котомку, налили на посошок и отправили восвояси. Ну, так выразился Гастр, пришедший проведать капитана и прочих, кто нашли в себе силы выйти в общий зал на поздний завтрак. В лес проводили мужчину, Келтара. Как чуть позже сказала Иллимкиира, по её просьбе. Шансов, что он действительно сделает то, о чем его просили, было, по её мнению, куда больше. Других важных событий за ночь, вроде-бы, не происходило. Нескольких человек заключили под стражу, проводили обыски в их домах, но пока единственными обвинениями в их сторону было то, что они, вероятно, скрывали информацию и сотрудничали с Арриго получая от него деньги, вместо того, чтобы выложить все начистоту. Обвинения ввиду обстоятельств довольно серьезные, но из-за огромного количества родни и гуляющих всюду сплетен, служители порядка все-еще боялись ошибиться. Стать врагом народа в маленьком городке, где все друг друга знали — не хотелось никому.



      Время для поездки на ферму было выбрано вполне удачно. Других дел пока не предвиделось, разве что развить историю со шпионом, да собраться пройтись до места, где должны были закопать послание, или проведать пленника в землянке. Впрочем, тут можно было не сомневаться, что он оттуда уже выбрался, поняв, что никто за ним не вернется. Выбор у него был невелик: либо сдохнуть от голода и жажды в бесцельном ожидании, либо проделать дыру в крыше, стене, двери, расширить дымоход. В общем, землянка не была замковой темницей, и крепкий мужик наверняка нашел способ что-нибудь сломать, а дальше испытать удачу в блужданиях по лесу.

      До фермы Тодда от стен Эссембры было километров пять-шесть. Не слишком далеко, не слишком близко. Около часа ходьбы быстрым шагом по широкому тракту, либо побыстрее, если проделать путь верхом, или на преобразившейся отрядной телеге, которую, к слову, уже отремонтировали, обновили и покрыли свежей краской. Если дорога на север шла через густой лес, то на юге почти сразу начинались обширные вспаханные поля, сенокосные луга и пастбища, изредка прерываемые заросшими буйной растительностью оврагами и небольшими островками деревьев, выглядящими так, словно их отставили тут только ради создания ориентиров для путников. Пару раз вдалеке виднелись искусственно выращенные плодовые сады, правда время сейчас было слишком раннее, чтобы можно было схрумкать по дороге яблочко, ведь, в зависимости от сорта, они либо только начинали цвести, либо заканчивали, либо цвели, радуя глаза белеющими кронами. На такой дороге было очень просто расслабиться. Организовать засаду тут было практически нереально, а места где это было возможно хотя-бы в теории, ясным днем просматривались с километра. Если людям широкие просторы равнин были родиной или, как минимум, не вызывали никаких неудобств, то Иллиамкиира, например, предпочитала смотреть строго в землю. Ни в лесу, ни в городе, ни в пещерах, никогда не бывало таких пространств, что кружили голову даже несмотря на солидный опыт жизни под солнцем.

      Ферма Тодда оказалась довольно примечательным местом. Во-первых, она была достаточно большой, во-вторых, она была обнесена толстым трехметровым частоколом, на который не пожалели сотен солидных бревен, чего хватило бы и на строительство нескольких домов. По размерам двора и прилегающих к ферме строений, можно было легко догадаться что тут работало не только семейство самого Тодда, но и не обходилось без наемных рабочих. Ворота были заперты, но после стука тяжелым бронзовым кольцом, отчетливое вжиканье пилы во дворе прекратилось, и закрывающая смотровое окошко резная пластина отъехала в сторону, а Ричард встретился взглядом с младшим сыном Тодда, которому было навскидку уже лет шестнадцать. Гостей посреди белого дня тут не боялись, даже таких подозрительных.

      — Вы к бате? Сейчас позову, обождите чуток. — Ответил парень и скрылся, задвинув смотровое окошко.

      Ждать долго не пришлось. Минут через пять лязгнул засов и одна из створок ворот открылась вовнутрь. Возможно, не самый удачный выбор с точки зрения защищенности, но уж точно хороший в случае снежной зимы, когда можно было остаться запертым в собственном дворе после ночной метели. Встретил компанию мужчина в возрасте, пониже Ричарда, с небольшим животом и аккуратной бородкой, но явно работяга, с длинными жилистыми руками и натруженными ладонями. Смерил взглядом гостей, но даже не особо удивился. Похоже, слава уже летела впереди.

      — Капитан Ричард, рад знакомству. Я уже слыхал, что вы приехали навестить Эссембру, — Мужчина протянул руку для приветствия, — Меня зовут Тодд, и я владелец этого скромного места. Мой сын иногда подрабатывает в тележной мастерской, осваивает плотническое ремесло. Когда вы предотвратили вероятную трагедию он был там, за это я вам благодарен. — Посмотрев на Иллиамкииру, он дернул щекой. — Да, я догадываюсь зачем вы здесь. Он говорил, что за ним придут. Можете найти его на заднем дворе, а я пока накрою стол чтобы вам не приходилось стоять дольше необходимого.

      Можно было отметить, что передний двор был не слишком большим, и два расположенных под углом длинных амбара отгораживали его от жилых зданий и прочих построек. Причем, в каждом из амбаров были прорезаны бойницы, так что, какая-нибудь банда голодранцев, решившая заглянуть в гости через главные ворота, напоролась бы на перекрестный обстрел из арбалетов, каковых тут наверняка было в достатке, да и стрелять из них мог кто-угодно из обитателей фермы, кроме, разве что, свиней, коров и лошадей. Для того, чтобы дойти до заднего двора, нужно было пройти между амбарами, обогнуть центральный двухэтажный дом и миновать расположенную справа от дома клумбу с причудливыми цветами и растениями, за которой находились отгороженные курятники. Искомый эльф был найден на заднем дворе, где он практиковал метание полуторного меча в стянутый веревками, объемный сноп соломы прислоненный к частоколу. Получалось с переменным успехом, все-таки оружие было не самым приспособленными для метания. Одет он был в коричневые сапоги и коричневые же штаны с кожаными вставками на коленях, и черную рубаху с серебряной вышивкой на длинных рукавах и вороте.

      Ах, да, волосы его были чисто белыми, а кожа черной. В общем, еще один представитель подземного эльфийского рода. Надо сказать, что этот был весьма крупным. По эльфийским канонам, наверное, даже «толстым». На голову ниже Ричарда, и лишь чуть уже в плечах. Естественно, без бороды и прочей растительности. Вполне «обычное» эльфийское лицо не имело никаких уродств, поэтому маска в прошлый раз была лишь для того, чтобы скрыть цвет кожи. Последний его бросок оказался не слишком удачным и меч, скользнув по соломе, воткнулся в забор. Одновременно с этим дроу услышал шаги гостей и обернулся.

      — Господа, попрошу без острых железок. — Произнес эльф и тут-же примирительно поднял руки, — Сэр Ричард, мы с вами виделись в предместьях Ашабенфорда. Тогда я был в маске, но сейчас вы застали меня врасплох, поэтому, что есть, то есть. Надеюсь, предрассудки к цвету моей кожи не будут помехой. — Дроу говорил на чондатском почти без акцента и не слишком щурился на солнце, а значит пробыл на поверхности не один год. — Вижу, что вы не один, может это и к лучшему.

Бета

Вместо короткого подтверждения Джерри сорвался в бег после условной команды. Ему не терпелось просто побегать, как все обычные люди. С легкостью. Это же так просто - бежать.

- Черт, ты меня расстроила, - последовал ответ Юне, - Я уж надеялся спиногрызом побыть.

Настроение, определенно, взлетело до потолка с новым костюмчиком. Надо ими депрессии на гражданке лечить!

Распределяетесь по отрядам. О’Коннор безразлично кивает всем добровольцам, время от времени окидывая новое пополнение скептическим взглядом. У Стокмана вообще такой вид, будто ему глубоко плевать на всё, что здесь происходит – складывается впечатление, что он хочет быть сейчас совсем в другом месте и заниматься совершенно другими делами. Когда в строю остаётся всего лишь парочка неопределившихся, капитан, цокнув, выбирает Балора и, немного подумав, Эдгара Райза.
– Я сделаю из тебя настоящего профессионала, парень, – произносит насмешливо. – Уверен, ты не подведёшь «альфу», солдат.
Кеннет Уильмс одним из последних присоединяется к «Гамме», предварительно оценив распределение особенно неприятных на его взгляд новобранцев. Лейтенант Кортес, прищурившись, добирает Купера и Бейкера, а О’Коннор начинает снова громогласно вещать:
– Перед сформированными подразделениями будет поставлена первая учебно-боевая задача. Какие-то гении в Министерстве полагают, что чем быстрее вы впервые столкнётесь с условным противником в условиях, максимально приближенных к боевым, тем более эффективно будет происходить дальнейшее обучение, – по гримасе капитана можно понять всё, что он думает о «гениях в Министерстве». – Им, наверное, кажется, что это забавно – поставить перед людьми, которые и винтовку-то в руках не держали, задачу устранить группу НОДов. Предполагается, что вы на собственном опыте почувствуете необходимость в дальнейшем обучении, желание развиваться и самосовершенствоваться, после того как увидите, насколько неэффективны ваши действия в текущем варианте. Предполагается, что через три недели обучения мы с вами попробуем выполнить эту же задачу ещё раз и вы своими глазами увидите реальный прогресс и воодушевитесь. Лично я считаю, что всё это редкостная херня, но кто я такой, чтобы спорить с начальством?
– НОДы, естественно, не смогут причинить вам вреда, – подхватывает речь замолкшего капитана Кортес. – Семь пехотных ботов стандартного образца, несколько месяцев назад привезённые с фронта, восстановленные и перекодированные нашими программистами. Их функционал ограничен, вооружение выставлено на минимальные мощности и ими управляет в данный момент наш кадровый офицер. Тем не менее, не лишним будет напомнить про соблюдение мер безопасности.
Стокман сплёвывает на землю, методично барабаня пальцами по капоту транспортного грузовика.
– Итак, задача, – продолжает О’Коннор. – Выдвинуться на исходные точки посредством марша на транспорте, на месте получить экипировку, снаряжение и тактические данные обстановки на местности. У каждого подразделения своя исходная точка, примерно на равном удалении от позиций противника. Боевым порядком выдвинуться к группе противника, обезвредить его с наименьшими потерями ресурсов. Наиболее грамотные действия будут поощрены. Командиры подразделений назначат одного из вас на временную должность «сержанта-стажёра», исключительно в целях проверки ваших лидерских навыков в ходе отдельно взятой операции. Сами офицеры задействованы в ходе выполнения учебно-боевой задачи не будут. Вы не имеет права обращаться к ним с вопросами, за помощью или советами. Они – наблюдатели. Вопросы есть? Вопросов нет. По машинам!

Альфа.
Взвод трясётся в кузове грузовика. О’Коннор сидит здесь же, вольготно развалившись на одной из скамеек. Поглядывает на новобранцев сквозь стёкла солнцезащитных очков.
– Всё поняли? – чуть подавшись вперёд, спрашивает. – На месте вы получите лазерные винтовки «Фалькон» стандартного образца, модификации «U». Это означает, что функционал ограничен программно, вы будете использовать 20% реальной боевой мощности. Для того, чтобы вы, имбецилы, не перестреляли друг друга и не повредили учебные прототипы. Датчики на корпусе НОДов будут рассчитывать реальную мощность попаданий и деактивировать бота, если посчитают, что полученный урон был критическим. Кроме того, винтовка модификации «U» не позволит вам выстрелить, если сенсоры посчитают, что на линии огня есть кто-то к костюме G-8, однако настоятельно рекомендую не проверять. Ваши костюмы G-8 тоже модификации «U», их функционал ограничен, а датчики обездвижат экзоскелет, если посчитают, что залп НОДа должен был вас прикончить. До гранат и всего остального вы пока что не доросли, деграданты. Я и так буду искренне рад, если весь этот фарс обойдётся без травм.
О’Коннор придирчиво оглядывает своих бойцов, прикидывая, кого из них можно назначить на роль временного лидера группы. Поворачивает голову в сторону Райза. Грузовик, громыхая, мчится вглубь острова по асфальтированной дороге во главе колонны, состоящей из трёх одинаковых транспортников. На развилке ваш сворачивает вправо, а два других – влево. С обеих сторон над узкой дорогой тёмной громадой нависают непроглядные джунгли.
– Будешь сержантом, парень? – спрашивает у Эдагара. – Кто если не ты, правда?
Усмехнувшись, смотрит на Томаса.
– Будешь главным, – кивает. – Все усекли? На ближайшие три часа, это – ваш непосредственный начальник.

Бета.
– Карл Уолтерс, да? – лейтенант Кортес сверяется с дисплеем коммуникатора. – У тебя практически безупречная биография. Ты мне нравишься, побудешь сегодня сержантом-стажёром. Проявишь себя хорошо, может со временем станешь полноценным. Что может быть лучше карьеры в ВКС, правда?
Она улыбается и обводит взглядом своих подчинённых. Грузовик мчится по асфальтированной трассе сквозь джунгли, идущий головным транспортник «альфы» сворачивает, а остальные продолжают движение.
– На время этой операции, он – ваш начальник, – заявляет достаточно жёстко. – Я выступаю просто как наблюдатель, меня здесь нет, на меня не рассчитывайте. Наша задача – как можно скорее добраться до цели и уничтожить учебные прототипы, без потерь и с минимальной тратой ресурсов. От того, чей взвод подстрелит больше НОДов, зависят результаты моего пари с капитаном О’Коннором, так что уж постарайтесь.
При помощи проектора коммуникатора выводит на всеобщее обозрение голографическую карту острова.
– Мы – здесь, – на карте появляется синяя точка. – Здесь «альфа» и «гамма». Противник – здесь, почти в самом центре.
Жирный белый крест обозначает дислокацию НОДов.
– От точки высадки до пункта назначения – чуть больше трёх километров. Суть этой операции в том, чтобы продемонстрировать вам самим, что вы ни на что не способны. Покажите командованию ВКС на что вы способны на самом деле!
Ваш транспортник тормозит, а «гамма» мчится по окружной дороге куда-то дальше.

Гамма.
Стокман молчит. Сидит в самом углу в кузове транспортника, не проявляя к новобранцам ни малейшего интереса. Когда уже начинает казаться, что он так ничего и не скажет, сквозь шум ветра и грохот колёс пробивается сухой металлический голос:
– Будет просто отлично, если никто во время этого цирка не покалечится, – пауза. – Если кто-то решит поиграться с оружием, независимо от того, учебное оно или нет, я всажу этому кому-то в спину три заряда из своего пистолета. Сквозь костюм не убьёт, но, поверьте, почувствуете. Сенсор G-8 решит, что вы получили критический урон и так и проваляетесь обездвиженными мордой вниз до конца операции. Максимальная серьёзность, сосредоточенность. Представьте, что всё происходит по-настоящему.
Что-то в тоне этого человека наводит на мысли, что он определённо не шутит.
– Старшим будешь ты, – кивает на Онни. – Но даже не вздумай возомнить, что это какая-то великая честь или, упаси господи, что ты теперь настоящий сержант. Ты кажешься вполне адекватным.
И Стокман, словно израсходовав весь свой запас социальной энергии, замолкает.

Общее.
Транспортник тормозит на обочине. В сплошной полосе джунглей – небольшая поляна. Там – девять зелёных продолговатых ящиков. В каждом – ваш персональный костюм G-8 «U», лазерная винтовка «Фалькон - U», универсальная сапёрная лопата стандартного образца на магнитном зажиме.
– Экипируемся, – доносится до слуха команда.
Бронекорпус G-8 раскрывается сзади и тут же автоматически закрывается, стоит лишь просунуть в рукава руки. Мимолётный укол свидетельствует о том, что умная автоматика костюма присоединяется считывает биологические параметры организма. Оживает встроенный гибкий экзоскелет, моментально превращающий безжизненную груду металла на плечах в нечто, кажущееся не тяжелее пальто. Собственные движения ощущаются немного громоздкими, неуклюжими, но, кроме прочего, в них появляется потенциальная сила, мощь, которой там прежде не было и подавно. Лопатка удобно встаёт в магнитный зажим на бедре, тактический шлем нахлобучивается на голову. Перед глазами – полупрозрачный щиток визора, по которому достаточно уверенно ползёт горизонтальная полоса загрузки. Её сменяет надпись «Добро пожаловать, новобранец», а вслед за этим всё исчезает. Стоит надеть шлем, как все посторонние звуки попросту исчезают – голоса, ветер, шелест листвы. С трудом разбираешь лишь приглушённые отголоски. На запястье – встроенный в бронекорпус сенсорный дисплей, демонстрирующий доступный функционал. Несколько каналов связи, из которых подсвечивается лишь один, одноимённый названию взвода. Тактическая карта, которая выводит на визор hd-изображение острова с высоты, на котором горят островки красных, синих и золотых точек. А примерно посредине – точки белые, в дебрях лесного массива. Программа-навигатор любезно прокладывает стрелки наиболее оптимальных маршрутов. Несколько опций фильтрации аудио – комбинированный режим, выставленный по умолчанию, полная изоляция либо отключение фильтра. Автозатемнение визора в зависимости от текущего уровня освещения – чрезвычайно полезная штука, по слухам.

Чувствуется, как надвигается сзади оклахомская горилла, Риз прошипел куда то в сторону:
- Ну, сссука....
Вылез, бля, миротворец хренов. Да, можно отойти и дать ребятам самим разобраться, но внезапная вспышка гнева временно отпихнула мозг от рычагов управления, доверив телу действовать на рефлексах. Да, позже он оправдывался перед собой - дескать, хотел разрешить конфликт максимально быстро, попробовать вырубить детину одним четким ударом, а не глядеть на долгие обнимашки в партере двух голых мужиков в ожидании капитана. Но правда в том, что в этот момент ему хотелось врезать полоумному быку.

Резко развернувшись, Риз коротко и быстро хлестнул Бакстера двойкой в челюсть.

Бак даже с некоторым облегчением выдохнул, когда рыжий парняга обратился к нему. Это был вызов... То как он сказал это «ковбой». Да-а..
Бывалый чёрт, видать. Лицо как рубанком делано, об такое только кулаки тесать..
Дурная энергия требовала выхода. И небольшая потасовка должна была помочь в этом.

Мягко отстранив подошедшего чёрного миротворца, здоровяк надвинулся на своего оппонента.
— Ну, давай! Проблема!.. — с задором проревел он, приглашающе взмахнув и подняв руки к лицу. Много слов говорить было не надо. И так всё ясно.
Никакими особыми навыками ближнего боя или тем более искусствами Бак не владел, но хорошая драка была одним из самых доступных развлечений в его краях... Рост, вес и длинные руки почти всегда выручали его.

Ганс пошатнулся, и оперся на торчащий из груди псевдокупца меч. Вокруг стремительно темнело и хотелось спать. Несмотря на боль. И паладин понимал, что это значит. Во рту по-прежнему стоял привкус крови.

- Спасибо, повелитель. Не самый худший путь.

Он поднял глаза к небу.

- Не самый.

Роберт возвращался к поместью лорда, раздобыв интересующие Омлета сведения и растеряв по дороге остатки хорошего настроения. Охотник предполагал что хождения и распросы могут затянуться, но надеялся все таки успеть заглянуть на рынок. Где там!

Чтобы сэкономить время, он решил не изображать искушенного дипломата и сразу предлагал за искомые сведения деньги. Уже в третьей конюшне следопыт заподозрил неладное, когда слуга, жадно глядя на монеты, припомнил того самого посетителя. Как и все предыдущие слуги. Сведения их, само собой, разительно не совпадали.
Пришлось начать все сначала, на этот раз к деньгам присовокупив демонстрацию волосатого кулака, ножа и впечатляющий набор зубов верного Тюленя.

Да, сначала Роб хотел оставить пса в поместье, но тот, изнывающий от скуки, изобразил настолько жалкий и печальный вид, что охотник смягчился. Откуда у собак, интересно знать, это умение строить невероятно печальные глаза, положив морду на лапы и пронзительно глядя снизу вверх прямо в душу? Ладно бы еще домашние псы, привыкшие выпрашивать объедки у хозяек, но этот то. Сам на четверть волк, дитя леса - а туда же.

Полдня в итоге Роб угробил, толкаясь по трактирным дворам и конюшням. Удовольствие ниже среднего, в кабаках как раз начался ежевечерний праздник. Один раз Аркин даже чуть не влез в старую добрую кабацкую драку, на этот раз для разнообразия трезвым. Шуточка от одного завсегдатая, знакомого по старым временам, почему то крепко задела следопыта. Глядите, дескать, вон Роб молодец - жену выгнал, избу продал, живет теперь в лесу и псину свою пользует, никто ему не указ! Роберт мгновенно закипел, даже сам не ожидал. Уже двинулся к шутнику, чтоб схватить сукина сына за бороденку и об стойку, об стойку наглой пьяной харей! Но взял в себя в руки и передумал. Он же теперь, вроде как, под лордом Илметом ходит, не с руки ему по корчмам с какими то хамами задираться. Так что плюнул презрительно и двинул своей дорогой. Но хорошего настроения это происшествие ему, конечно, не добавило.

Сонная Эссембра преобразилась так резко, что Роб на какое то время застыл столбом. Полыхнуло, громыхнуло, раздались крики. Над крышами взвилось пламя. Почему-то охотник сразу увязал это событие с запланированным визитом капитана к предполагаемому шпиону. С прибытием Виддика тут вообще стало довольно оживленно.
А вот и он сам - куда-то бежит. И паладин, даже степенный сэр Боруса! Убегают они или наоборот, гонятся?
У Роберта мгновенно возникла ассоциация с драпающим от гончей зайцем. Заяц, прижимая уши к спине, бежит суетливо, петляет. Гончая же преследует его целеустремленно, неумолимо сокращая расстояние по прямой. И вот отряд капитана сейчас явно был гончими. Зайца видно не было, но он определенно присутствовал. Эти парни не из тех, кто будет бегать просто так, от избытка чувств.

Рванув следом, следопыт с досадой вспомнил, что не взял с собой лук. Не желал, вишь ты, таскаться по торговым рядам с этой оглоблей.
Пес резво припустил вслед за хозяином, радостно гавкнув. Тут и командовать не было нужды - псина не бравый капитан Ричард Б. Виддик, ей повод не нужен, чтобы лишний раз побегать.

      К огорчению звёзд, Омлет не видел, как мастер Горан только что сотворил чудо. Не то чтобы в деревне к чудесам не привыкли — то молоко скиснет, то овца в пляс пустится. Однако видеть чудеса лично Филиберту не доводилось, и после такого свидетельства на всю расу щитовых дварфов он поглядывал бы с ужасом. По счастью, именно сейчас рыжий повар с блеском проваливал ремесло дознавателя и как раз подыскивал слова для воровского вопроса.

      — Бороды, — наконец ответил Филиберт.
      — Хм, — глубокомысленно кивнула Триш, не понявшая, то ли товарища волнует этот вопрос, то ли бородатые воры вызывают у него доверие.

      Омлет оглянулся, убедившись, что никто не последовал за ними, и свернул от ворот на протоптанную в траве дорожку, ведущую вдоль частокола. Насмешливо подняв брови, Триш нырнула за ним, спрятав руки в неглубоких карманах. Хоть и миртул, а к ночи всё ещё холодало.

      — Вчерась в «Одинокой русалке» мы прознали о колдуне, который пришёл грозить капитану, — пояснил повар.
      — Ах. История эспионажа и грязной любви... — Триш снова покивала, не отрывая сомневающегося взгляда от спины Омлета.
      — У него была борода, если помнишь.
      — Фили.
      — Что? Была борода!
      — Фили... Ещё немного, и я заподозрю тебя в зависти.
      — Дел у меня нет, бороде завидовать! — Филиберт почесал нежный подбородок. — В общем, вечером я поговорил с парой троюродных дядюшек... и тут такое дело... попробуй-ка представить его... без бороды.
      — Так.

      Триш хотела было рассмеяться, но вдруг насторожилась. Она и с бородой едва ли представляла себе незнакомца, и без бороды, и как угодно ещё. «Однако...» — она не закончила мысль. Омлет сощурился, а потом начал декламировать, будто цитировал:

      — Высокий. Худощавый. Волосы чёрные. Очень загорелый. Нос горбинкой. На подбородке маленький шрам.
      Девушка молчала.
      — Это тот вопрос, который ты задала трактирщику в «Бдительном оке», когда мы приехали сюда. И тот вопрос, который задавала в Жабьем Броде. Ты пришла к капитану, потому что ищешь кого-то.
      — Коли по чести, я искала зеленщика, но заплутала, и...
      — Нет уж. И сиё для меня не тайна. Я знаю трактирщиков в половине восточных Долин, а они на редкость болтливы. И признали, что говорите вы схоже.

      Филиберт быстро сделал пару шагов вперёд и развернулся лицом к воровке. Глухая тропинка привела в дебри сухого после зимы орешника, который не успели срубить в рамках обновки крепостных стен. Здесь их никто не слышал. А плац оказался скрыт за плотной стеной веток.

      — Борода и шрам, Триш. Убрать бороду. Добавить шрам. Понимаешь, какие подсказки мне нужны?

      Конечно, девушка думала об этом. Но за пару месяцев расспросов, Триш поняла, что местные трактирщики не всегда отличают Сембию от Кормира, Кормир от Эльверсалта, а Эльверсалт от Шаармида, что им ничего не стоит принять дамарский акцент за побережный, и что наёмники и путешествующие торговцы, забравшиеся аж в другую страну, сплошь покрыты бородами, татуировками и шрамами. Она не очень обнадёживала себя.

      — Но я даже не знаю, как он выглядит, Фили, — тихо произнесла она.
      — Тогда зачем ты знаешь его приметы будто бейлиф, у которого казну покрали?
      — Просто... просто он может знать моего брата. И, возможно, совсем не захочет об этом говорить.
      — Твой брат наступил ему на ногу и не извинился? — едко спросил повар.
      — Мой брат был наёмником. И погиб, что с наёмниками иногда случается. А потом про его смерть начали ползти слухи, — Триш помолчала, глядя куда-то под ноги, потом подняла взгляд на Фили. — Нехорошие слухи. Мне смогли описать одного из наёмников, с которыми брат путешествовал в последнее время, — продолжила воровка. — Он может знать правду. Вот и все подсказки.

      На открытом лице Омлета чередовались то сомнение, то сочувствие. Он совсем не умел прятать эмоции, и Триш видела, что её рассказ огорчил повара.

      — Извини. Я просто... ну... тот колдун родом из твоего города, — наконец промямлил Филиберт, сдавшись. — Не знаю, конеченно, насколько он там колдун, но шибко оно странно. Ты из Вестгейту, он оттудова, а теперича сэра Ричарда стращают пёс знает кем. Вот я и... извини...

      Триш махнула рукой, меряя шагами укромную полянку.

      — Я-то, знаешь, в Вестгейте всю жизнь прожила, — сказала она, — а наёмничья жизнь — она такая. Брат где только ни был и с кем только ни ходил. А про того его товарища говорили, что он в Ашабенфорд направлялся, и если так, то его кто угодно мог бы нанять, хоть Жентарим, хоть Илмет, хоть лично сэр Рихард.
      — Наёмник ехал на наёмнике и погонял наёмником, — вздохнул Омлет. — В жизни мало разнообразия. Жаль твоего брата.
      — Ага, — без особой скорби согласилась Триш. — Так что за замок ты хотел предложить?
      — Есть тут один. Коли слыхала, подбивал нашенского коновала разузнать подробности. Жили, небось, богатеи и в ус не дули, — Филиберт махнул рукой, показывая, что это блюдо ещё не готово. — Но прежде замка надо с колдуном окончить. Точно не знаешь, по каким делам брат ходил? В какой ватаге, когда да где помер?

      — Тут беда, — потусторонним голосом зашептал Омлет, всем телом опираясь на стойку.

      Вместе с его словами вокруг распространялся сильный яблочный дух. Сказывались дни скучного пути, которые Филиберт, в полном соответствии с опасениями мэтра Эльстера, наконец-то смог разбавить. И, при виде такого его состояния, бровь барда-полукровки поползла вверх, отражая смешанное с сомнением удивление — Навин не ждал беды в такой момент.

      — Какая беда? — тихо вздохнул полуэльф, опустив кружку на дощатую столешницу.
      — Большая беда... — не унимался Омлет.
      — Говори, наконец, — будучи старшим среди них двоих, Навин почему-то чувствовал на себе ответственность за младшего товарища.
      — Больш...
      — Да понял я уже! — Навин упёр руку в бок, а второй локоть поставил на стойку. Ему было тепло, сыто и весело, и слышать ни о каких бедах не хотелось.
      — Вот... — Филиберт путано поднял пальцы, пытаясь что-то на них изобразить под взглядом Навина, в котором сверкнуло понимание:
      — Ага-а. Кажется, осознал.
      Рыжий обрадованно закивал.
      — Что, положил глаз на одну из «дочек»? — спросил менестрель, уже прикидывая, как бы рассказать Омлету, что женщины — это не взбитый мусс, и любовь к ним бывает неразделённой.
      — Чего?! — воскликнул Филиберт, перебив все Навиновы мысли, и радость на его лице сменилась досадой. — При чём тут это вообще?
      — Ну, а что? — Навин неопределённым кивком указал на батарею бутылей и крынок, поднимавшуюся за стойкой. Аккурат у них Берениса, на архенский лад именовавшая себя Бэрнисс, вытирала руки большим полотенцем.
      — Да ничего, — Омлет даже не посмотрел в её сторону. — Ты лучше на Шанти погляди.

      Понизив голос до совсем глухого кудахтанья, Филиберт при этом показал пальцем прямо в сторону компанейского стола, где Креван о чём-то рассказывал Роберту вполголоса, а лорд Илмет принимал бокал. По обыкновению меланхоличный вид мастера Аркина навёл Филиберта на мысли, что незримая эльфийская борода обладает месмерической силой.

      — Ну... — протянул бард, глядя то в сторону Назаэля, то на ныряющий в кружку с сидром конопатый нос Омлета. — Ну...
      — Что «ну»? — хищно прошипел Филиберт.

      В голове Навина, как это принято выражать в театрах, роились мухи непонимания. Полупустой трактирный зал наполнялся смутной тревогой.
      «А может, Омлет чего заметил? Может, этот следопыт на деле задумал недоброе?» Бард, помимо воли, уже выстраивал порочную цепочку событий и заговоров, которая непременно приведет к падению Долин. И есть лишь горстка героев, что способна предотвратить это! Словом, всё как в лучших балладах, которые Навин учил вместе с бродячими артистами. «Тяжелая доля Избранника», скажем. Или «Один в поле воин» — с сомнением покосившись на Омлета, Навин решил, что с этой балладой точно стоит повременить. Была, конечно, ещё «Шестьсот шестьдесят шесть подвигов Иолана», но здесь Филиберт больно пнул его по щиколотке.

      — Что встал? Видишь?

      Полукровка окончательно обернулся к столу, где засел Виддик сотоварищи, рассматривая черноволосого эльфа.

      — Скажу тебе по чести, Фил, он не самый яркий представитель своего рода.
      — Вот именно! — воскликнул Омлет. — Не самый яркий! Смекаешь?
      — Я и то легче сойду за дивного эльфа, — мимоходом добавил менестрель.
      — Латандер милосердный, при чём здесь ты? На Шанти гляди.
      — Вроде...
      — Вроде? Вроде? — поторапливал Омлет. — Бороду видишь?
      — Какую ещё бороду! Это обычный Шанти! — уже здорово беспокоясь, воскликнул Навин. Краем глаза он заметил, что и Бэрнисс за стойкой исподтишка рассматривает их компанию. Вроде бы и нормальное поведение для трактирной хозяйки в поздний вечер, но теперь, с Омлетовой-то подачи...

      Филиберт на мгновение задумался, пытаясь найти объяснение.
      — Так, постой, — сказал он. — Ты рукоблудствуешь?
      — Ч... ч... — оторопев, Навин вытаращился на него.
      — Рукоблудствуешь, а? — повторил Филиберт тоном обвиняющего кардинала.
      — При чём здесь...

      Служанка, уносившая от стола корзину с корками пирогов, звонко хихикнула, но Омлет наградил её неожиданно широкой улыбкой и подмигнул. Но выражение лица Навина внезапно стало серьезным. Он выпрямился и, строго посмотрев Филиберту прямо в глаза, начал поднимать ладони вверх, держа их на небольшом расстоянии друг от друга, будто собирался прихлопнуть комара.
      — Следи за руками, — сказал музыкант.
      — Это ответ, да? Вот почему ты не видишь!
      — Следи, говорю.
      — Чего ещё следить? Я знал! Я зн...

      Бац! С несильным шлепком ладони хлестнули по щекам Омлета, а Навин захохотал, отталкивая приятеля.
      — Да ты похоже пьян, Фил! — во весь голос заявил менестрель сквозь хохот.
      — Я не пьян! — завопил Филиберт, схватившись за лицо.
      — Не ори, — продолжал заливаться полуэльф, аж упав лицом на стойку. — Что, что ты спьяну углядел?
      — Бабка сказывала, кто рукоблудствует, тот не видит ни рожна, — растерянно отозвался Омлет. — А наш Шанти побелел, чтоб тебя! А ты не видел!
      — По... побел... побелел? Как заяц по зиме?
      — Заяц... — ахнул повар. — Заяц. Ужели мне то не было ясно!
      Навин пытался указать на кружки, но смех душил его всё сильнее.
      — Лучше не налегай так, брат.
      — Пошёл в Тею!

      Бард ещё раз попытался достать Филиберта по уху, продолжая хохотать, но в этот раз повар был настороже и отбил его выпад.

      — Не хочу тебя расстраивать, но рукоблудие проверяют по волосам на ладошках, — авторитетно высказался Навин.
      — С чего решил? — Омлет прищурился.
      — Кеворрин так говорил давеча, чтоб ты знал.
      — Ничего он такого не говорил.
      — Говорил, говорил, — соврал Навин. — Выходит, сам показывай ладошки, блуд, — изловчившись, бард всё же ткнул Омлета кулаком и после схватил кружку.
      — Я тебе не босоногий карл и не гном, чтоб имать шерсть на лапах. А Шанти наш — заяц! Вот за что будем пить. Со мной?
      — Давай, друже! Коли осталось место, чего не пить!

      На замечания о бледности Шанти бард перестал обращать внимание. Ослу видно, что Филиберт перебрал лишнего. Так они и стояли за стойкой, придавая полутёмной зале вид начинающего наёмничьего притона — с воплями и руганью пытаясь что-то друг другу доказать. Кажется, Омлет всё сильнее напирал на то, что у эльфов олени летают.

      — Пьём! — громко объявил Омлет. — Пьём за то, что мой друг Креван Шанти, под лук которого я, не колеблясь, подставлю яблоко на башке — заяц! Салют, братья!

      Надо заметить, что атмосфера деловых переговоров грозила пошатнуться.

Парень, что держал лазган в руках, от испуга выстрелил и упал задницей на землю, ошалело мыча что-то. Гаарван почувствовал, как тот обмочился. Остальные ребята, что-то забалаболив на своем языке, упали на колени и начали аквилу двумя руками. Стрельба стала затихать и вскоре прекратилась - лишь техника продолжала стрелять, размеренно выбивая дух из засевших внизу.
Офицеров среди солдат не наблюдалось.

      Путь от Ашабенфорда до предместий Эссембры был недлинным. Обе долины, чьими условными столицами являлись эти города, были соседями. Сорок миль по извилистой, «Темной» дороге через Кормантор, не успели сильно вымотать неспешно движущуюся компанию с конями и повозкой. Спешить не было никакого смысла, вторая часть группы должна была прибыть в город с юга и немного позже. Однако, для знакомства с тамошним лордом Илметом и рекогносцировки местности полный отряд и не требовался.

      Благодаря разросшимся как снежный ком слухам, Ричард уже умудрился набрать в группу достаточное количество людей. Можно даже сказать по другому — желающих было больше чем требовалось. Конкретных задач пока не было, поэтому собирать ватагу кнехтов особого смысла не было, как и не было смысла оплачивать им просиживание штанов. В итоге, набралось всех по чуть-чуть. Остальные были безжалостно отбракованы. Из тех, кто сейчас шел и ехал с капитаном, были два лучника с обилием интересных навыков и не менее интересными историями. Мрачного вида «пьянчуга» Роберт, которого посоветовал «Омлет», на проверку оказался способен натянуть громадный доллинский лук и послать стрелу в плетеную корзину стоящую за двести ярдов, не говоря уже о способности выследить в лесу кого и что угодно. Местные его отчего-то недолюбливали, да и байки всякие ходили. Веселые. Но, при самом Ричарде Роб еще ни разу не выпил ни капли. Вторым лучником был лунный эльф, Креван, все больше отшучивающийся о своем прошлом. Этот тоже неплохо обращался с луком, в лесу не терялся, но был более социальным, «нормальным».

      Следующим по списку был рыцарь из Кормира. С грамотой, но отчего-то без белого коня, сияющих лат, пажей и оруженосца. Зато со щитом и цепом, которыми он орудовал на диво ловко. Явно метит в сержанты, или того выше. Ну, в ситуации, когда отряд разрастется до сотни бойцов, конечно. В тактике разбирается как бог. На пальцах объяснял и эльфийские, и дварфийские, и сембийские, и оркские и черти чьи еще приемы ведения боя, засад, уловок и кучи всего остального, включая даже схемы абордажа Лусканских пиратов, которые сам капитан уже подзабыл. Ричард, конечно, и сам был не промах, но как бы не было стыдно признавать — Максимилиан знал больше, а еще мог матерится как минимум на восьми языках, так что даже те, кто не знали ни общего, ни Чондатского, все равно могли понять куда и зачем их послали.

      Еще тут был врач. Единственный, помимо Ричарда, человек не из местных Долин или ближайших стран. Вполне может быть что из Амна, там было полно богатых родов и хороших университетов, в которых можно было обучится врачеванию. Эльстер отлично разбирался и в оказании первой помощи, и в хиррургии, и в лечении огромного количества других недугов, которые можно было встретить в пути. Компанию ему составляли двое веселых парней, один из которых был музыкантом полуэльфом, а другой — тем самым «Омлетом», который по всеобщему мнению присутствующих был лучшим поваром которого они когда-либо встречали. Единственной возможной проблемой было то, что оба были натурами чуткими и ранимыми (как в прямом, так и в переносном смысле), а поэтому, в ситуациях когда дело принимало скверный оборот или становилось довольно «скользким», лучшим решением было отправить их погулять. Во многих других ситуациях оба были незаменимыми. Не говоря уже о том, что Флиберт и Флиберта знала каждая собака, а Навин мог подкатить и уболтать даже тех, к кому самого Ричарда даже на порог бы не пустили.

      Таким образом, был сформирован костяк группы из специалистов, которых в этой «стране крестьян» и не найдешь, не говоря уже о том, чтобы они были лояльны и ходили следом. Что и говорить, а свита неожиданно оказалась почти рыцарской. Тут тебе и однощитный рыцарь, и профессиональный врачеватель, и трубадур и даже личный повар, не говоря уже о егерях — неотъемлемой её части. Остальные должны будут подойти позже и дополнить отряд, а пока — должно было хватить и этого.



      Отряд подъезжал к Эссембре с севера. Город это был относительно небольшой, около трех тысяч населения с учетом всех ферм на расстоянии до пяти миль. Находился город, фактически, в лесу. В местах где зелень отступила под ударами лесорубских топоров располагались возделываемые поля. Те дома, что находились поодаль от поместья Илмета и окруженной настоящей каменной стеной части города — сами напоминали небольшие крепости, защищенные высокими частоколами. Удивительно было наблюдать и стоящие вместе с сельхозинвентарем у палисада копья и луки, или весящие между глиняных крынок шапели. Порою можно было разглядеть деревенского мужика, который подгонял хворостиной бычка тянущего плуг, но при этом не расставался с висящим на поясе топориком и носил не робу, а акетон. Может быть так, что недавно он забегал к соседям попросить соли и дюжину стрел взаймы.

      На въезде, по обе стороны от дороги, которую называли «дорогой Ротовира», стояли две высокие деревянные башни. Одна была сильно обгоревшей, с провалившейся крышей. Вторая пустовала. Но, подобные сооружения были видны и дальше. С первого взгляда было ясно, что люди жили в весьма напряженной обстановке. Вероятно, никто не удивится даже если окажется, что в лес по грибы ходят не с лукошками и ножиками, а с щитами и фальшионами, да и шляпки срезают сразу в топфхельм оставаясь в бацинете. Шутки шутками, но доля правды в них была. На саму разношерстную банду особого внимания не обратили. Люди. Едут в открытую и с телегой. Вряд-ли такая компания приехала втихую резать глотки. Что и говорить, а сплочености жителям долины Битв было не занимать. Слишком много было всякого дерьма вокруг чтобы отвлекаться на междуусобицы.



      Возле небольшой развилки на въезде возникла заминка. Разбитая тяжелыми повозками и весенними паводками дорога оказалась непроходимый для перезимовавшей на улице телеги. Колесо провалилось в колею и давшая слабину передняя ось треснула. Если бы не полная случайность ситуации и некоторая некомпетентность возниц, можно было бы заподозрить саботаж, ведь место для ремонта телег было совсем недалеко. Буквально в ста метрах дальше по дороге стояла мастерская обслуживающая всевозможные возы, брички, фургоны и колесницы как для местных жителей, так и для проезжающих караванов. Звук размеренной работы пилы и стук молотков был отчетливо слышен и с такого расстояния.

      Прогуливающийся по центральной улице патруль из четырех вооруженных луками и мечами человек заинтересовался происшествием и неспешно двинулся к гостям. Может гостеприимно помочь, может просто поторопить с разбирательством, чтобы дорогу не загораживали, а может даже оценить ущерб и выписать штраф палками тем, кто должен был следить за дорогой, получая за это, и за многое другое часть денег с пошлин.

Ишида Боя, Пригород, улица, 10 минут пешком до Михама, 1 апреля, 8.30 утра

Ишида смотрел в след удаляющемуся лимузину и переваривал в своей голове одну единственную фразу.

- Я согласна.

Именно такой ответ дала девушка на его предложение.

***

Сегодня был день, когда снова нужно было идти в школу. Стоять столбом и слушать учителей и "избранных" учеников о том какое это счастье каждый день туда ходить.
Но также это был день возможностей.
Пятьдесят. Именно столько он получил отказов. Но его дух война нельзя было сломить такой мелочью. Линейка предоставляла хорошую возможность завести девушку. Весна, страх и возбуждение перед новым и грядущим будущим, тут конечно любой девушке мог бы пригодиться защитник. Благо они выстраивались в ряд, выбирай любую.
Закончив с утренней разминкой Боя отправился в Михаму. Додзе деда было всего в пару десятках минут пешком от школы. Заодно можно было мысленно попрактиковаться делать предложение начать отношения. Отработать до идеала, что бы ни одна ни устояла.

Из задумчивости его вывело ощущение угрозы, две тени быстро приближались с разных сторон. Он уже был готов на одних рефлексах атаковать, когда ощущение угрозы пропало. По бокам от него замерли два амбала в деловых костюмах, медленно уступая дорогу к...

Перед ним стояла невысокая ростом фигура спрятавшаяся под белым плащем. Резкий порыв ветра сорвал капюшон открывая лицо. В лучах утреннего солнца ее длинные черные волосы развивались, сорвавшиеся лепестки сакуры кружили хоровод вокруг. Лицо девушки было до совершенного прекрасно, не приходило ничего в голову, что сделало бы ее еще красивее, либо что было лишнем и не к месту. Словно перед Ишидей был не человек. Тому подтверждением было ее застывшие в спокойствие лицо. Словно у прекрасной куклы.

Парень на автомате убрал из волос девушки случайно застрявший лепесток яблони. Даже не заметив, как девушка еще раз легким движением руки остановила охрану.

А потом... он проговорил давно заготовленную фразу. Даже не включая голову.
А потом... долгий взгляд глаз в которых можно утонуть.
- Я согласна,- уголки губ девушки приподнялись будто на миллиметр, даря ему воздушно легкую улыбку и рассеивая иллюзию того, что такое существо не может существовать, не может быть живым.

Обычно стоило ему подойти к девушке, как их начинало трясти или у них находились срочные дела. А если доходило до предложения, то у них были: парни, братья, отцы, а иногда находились и смертельные болезни, или они должны были срочно переезжать далеко и надолго(но почему то так и не переезжали) и вообще не были готовы к серьезным(и не серьезным тоже) отношениям.

И вот когда оно свершилось. Один из охранников наклонился к девушке.

- Госпожа, ваша речь. Мы опаздываем.

Девушка кивнула и села в лимузин, на прощанье окинув Ишиду взглядом черных глаз. Дверь закрылась. Машина тронулась.

Похоже Боя действительно наловчился. Теперь его ждала целая толпа свободных девушек на линейке в школе. Да и классный руководитель взял с него обещание не опаздывать на линейку.

***
Лимузин остановился перед светофором в конце улицы. Дорога к Михаме была в другой стороне.
В правой руке Боя до сих пор сжимал лепесток сакуры.

Челнок начал медленно проседать в воздухе. Двигатели, секунду назад подававшие признаки жизни стали взбрыкивать, норовя увести транспорт в пике. Управление, хоть и слушалось команд Железного Отца, не давало возможности перезапустить двигательную установку...
Это фиаско, капеллан.
Наконец, сжалившись над духом машины, в ярости бившемся внутри, Гаарван произнес Литанию Успокоения и растопырившись в кабине, принялся ждать удара.

Когда поверхность Сармака соприкоснулась с днищем металлического гроба, заднюю часть корпуса оторвало вместо с одним из двигателей, унося куда-то за пределы видимости. Скорость, хоть и упавшая до минимума, все же стала той силой, благодаря которой ослепшие сервы медленно и неукротимо, словно поступь титана в паре десятков километра отсюда, стали ускоренно сдвигаться в сторону прорехи.

Капеллана никто не задерживал и он в тишине дошел до выхода с перевалочного пункта инквизитора, лишь покинув который увидел насколько грозным бывает ответ Империума.
Легио Титаникус высадилось на поверхность и с ходу начало крушить башни противо-воздушной обороны Сармака. Это показалось странным Маху, но онине стал как простой смертный останавливаться и разинув рот смотреть на происходящее, решив обдумать поведение Богов войны.
Всполохи ядовито-зеленой энергии возникали на местах разрывов в рокритовой броне орудийных башень, способных самостоятельно уничтожить легкий крейсер. Если бы эта маленькая деталь, капеллан решил бы, что модерати титана сошли с ума. Но вот уже одна из башень, прекратив размеренно молотить космос тяжелым лазером и медленно стал наводиться вбок. Следующий его выстрел попал в облака, распылая их на кварки, а заодно один из двигателей посадочной платформы Механикус, на которой находилось двое Псов Войны. Взрывы, один за другим пронеслись под поверхностью транспорта, вздувая адамантивое покрытие. Не имея возможности устоять, два титана стали заваливаться вбок, массово разрывая опорочные тросы, что живыми змеями падали на зону высадки.
-Сир! Что-то странное происходит в эфире!
Лицо пилотов ярко осветились, заставив зарыдать от боли. Челнок, как пушинка стал закручиваться штопором по ходу движения, игнорируя все усилия его двигателей.
Капеллану осталось только оттолкнуть ослепших пилотов и начать манипулировать штурвалом, стараясь его не сломать.
-Господин, вы слышите меня? - раздалось из-под ног Маха, - "Открытый... ярости" вывел в эфир аварийный код. Кто-то их взял на абордаж.
Транспорт резко изменил курс. Тревожно запищали детекторы масс, определяющие предстоящее столкновение как критичное.
-Я...не...смогу...удержать! - Кори на ощупь поднялся и рыча сквозь зубы, начал вслепую шарить по приборной панели, пытаясь выставить нужный курс сквозь вихрь обломков оставшийся от титанов и платформы...
Медуза стала бы вращаться медленнее, если бы услышала бинарный код из уст Гаарвана, но кроме двух едва считавшихся аугментированными сервов в транспорте свидетелей не было.
Появление такой безразличной угрозы как вихревое облако, начиненное осколками как шрапнелью могло погубить всех.

Инквизитор лишь улыбнулся, когда космодесантник со всей простотой схватил техножреца за горло. Сработавший режим самозащиты, обойденный заносчивым гением, почувствовал недвусмысленную угрозу жизни владельца. Некогда висячие тряпкой механодендриты конвульсно задергались и атаковали Маха. Поймав отростки на руку, капеллан дернул, вырывая их с мясом.
Нечеловеческий крик заставил инквизитора убрать плотоядную усмешку, и он неспешно сел в трон. Побарабанив пальцами по подлокотнику, мужчина негромко напомнил, - Добыть информацию, а не покалечить.
Не обращая внимания на крики, Гаарван подсоединил штуц-кабель своего доспеха с конечностью механикуса...

--------Доступ---------
--------Запрос авторизации------
--Протокол обнаружения--------
---Верген018480---
-----Добавочный код авторизации---
---Ошибка доступа---
-Повтор команды---
--Код авторизации принят---

Гарван увидел два блока данных. До конца действия обхода блокировки оставалось примерно шесть секунд.

- А ты молодец, капеллан, - измененный воксом голос начал трансляцию через соединяющий кабель прямо в шлем космодесантника. Хотя, как подозревал Мах, если бы его шлем был цел, то связь прошла бы раньше. Обнаруженные изменения обслуживания транспорта были лишь прикрытием и проверкой навыков Железного Отца - как сообщил Кори, до влета в красную зону оставалось больше двадцати секунд, как внезапно изменился курс.
- Я не хотел неуважительно отнестись к тебе и к твоему Ордену, но ситуация изменилась. Не секрет, что на Сармак пришла война. Проклятые ксенсы пробудились, испортив нам всю операцию - аркмагос Колбин задумал предательство. Мои агенты проникли на транспорт, перевозящий груз для вашего Ордена и больше не выходят на связь - вряд ли охранная автоматика смогла уничтожить их всех сразу. В настоящий момент твой шаттл переходит в распоряжение инквизитора Гел Вати из Ордо Машинум.
Заложив еще один вираж, Арвус направился прямиком к центральному району Столицы, оставленному войсками Империума как "утраченному и подлежащему зачистке".
- Милорд! Управление наполовину восстановлено! Мощности хватит, чтобы добраться до "Открытого ярости".

Вьюга, которой, казалось, не будет конца, нехотя успокаивается. Тёмные фигурки людей разбредаются в разные стороны, отмечая свои пути цепочками глубоких следов. Внутренний дворик пустеет всего лишь за несколько коротких минут. Лишь полыхает, постепенно выгорая, часовня, и в мрачных отсветах внушительного кострища продолжают неподвижно лежать на снегу бездыханные тела.

Дункан.
Они, как рыцарь и обещал, ушли на рассвете. Командир собрал по всему замку жалкие остатки своего гарнизона и, реквизировав для нужд империи лишь немного припасов, пустился в путь с первыми лучами восходящего солнца. Снег весело поблёскивал на ярком свету, издевательски безоблачное по-зимнему синее небо словно нарочно контрастировало с бушевавшей накануне вечером вьюгой.

Сам Дункан бредёт во главе колонны, прокладывая своим людям тропу. Совсем немного их осталось, меньше половины, всего-то шесть человек. Поголовно угрюмые, подобно своему немногословному командиру, идут след-в-след, невольно прокручивая в памяти чудовищные события предыдущей ночи.

Рыцарь, опустив голову, вспоминает. Как уйдя со двора, он первым делом направился в покои леди Астории. Как стоял около забившейся в самый угол кровати девочки, тщетно пытаясь объяснить ей, что происходит. Он говорил, что ей как никогда теперь нужна защита, что он и его люди могут помочь. Естественно, юная леди Уинтворт ему не поверила. Она боялась его – скорее всего, в глубине души ненавидела. Она молча трясла головой, в то время как в её глазах проступали горячил слёзы. Он отлично понимал её. И всё же почему-то надеялся, что та поверит ему и послушает.

После смерти Преподобного всё казалось каким-то другим. Даже привычный хруст снега под ногами, даже вырывающиеся изо рта при дыхании облака горячего пара. Дункан не мог перестать думать о том, была ли действительно столь абсолютна истина самоуверенного жреца. Ведь если хоть на мгновение допустить, что тот ошибался… Что видения, которые видел сам рыцарь в огне, были лишь плодом его распалившегося воображения… Тогда становилось совершенно очевидно, что они делали под влиянием Преподобного воистину страшные вещи. Дункан уже не так уверен в себе – ему кажется, что даже его собственная память теперь сбоит и подводит. И, тем не менее, он просто не имеет права сдаться сейчас. Он должен вывести людей, дотащить их, если это потребуется, хоть на себе, до занятого империей Эредина.

– Сэр, – робкий голос одного из солдат прерывает размышления рыцаря.
Тот, заранее ожидая худшего, медленно оборачивается.
Вместо слов солдат молча указывает куда-то назад, в хвост колонны. Дункану не нужно всматриваться до рези в глазах в белоснежную даль – он и так знает, что хочет показать ему подчинённый. Сам он заметил преследователей чуть больше часа назад. И предпочёл бы, чтобы солдаты как можно дольше оставались в блаженном неведении.
Ведь там, вдали, отчётливо виднеются жутковатые силуэты. С неумолимой неторопливостью они тащатся по ещё горячему следу отряда, способные двигаться с одной скоростью напролёт недели и месяцы. Дункану хватило одного взгляда, чтобы опознать рваные и ассиметричные движения падальщиков. Увидев такое однажды, больше уже никогда не забудешь.

Вместо ответа рыцарь благодарит зоркого солдата коротким кивком и, рявкнув, подбадривает своих подопечных:
– Скорее, шевелите конечностями!
Он смотрит на имперцев снизу-вверх, с чрезвычайно самоуверенным видом. Если они поверят в него, то, быть может, заодно поверят в себя. Развернувшись, Дункан начинает продвигаться вперёд почти вдвое быстрее. Хоть и прекрасно знает, что падальщики доберутся до них гораздо раньше, чем на горизонте хотя бы появятся башни замка такого далёкого и практически недосягаемого теперь Эредина.

Дрег.
Коробейник всегда знал одну истину: тот, кто достаточно долго и упрямо ищет что-то в правильном месте, рано или поздно это что-то найдёт. С самого рассвета Дрег вот уже несколько часов без устали перелопачивает снег на заднем дворе. Стальные тучи развеялись, сугробы издевательски сверкают и серебрятся вокруг – мир словно нарочно пытается всеми силами вытеснить из памяти любые воспоминания о миновавшем кошмаре.

В конце концов, усилия коробейника увенчиваются успехами – не обращая внимания ни на что, Дрег копает, копает руками в грубых варежкам. И вспоминает события совсем недавно завершившейся ночи. Не взирая на близость и сохранность своего рюкзака, торговец долго не мог уснуть, а если и проваливался в кратковременное забытье, то нещадно стонал и ворочался. Мрачное пророчество жреца Урфара не выходило из головы – тревожные сны Дрега были полны чумных зверей и очищающего огня, бушующей вьюги и отдалённого смеха всевидящих богов суровых Севера. Из бездны кошмара на него с укором взирали Флинт и Эйты, заливался лаем, облизывая лицо, ещё живой и такой бесконечно жизнерадостный Шваркс. Дрег метался во сне, покрываясь испариной, а, едва открыв глаза, подорвался с жёсткой кровати и бросился, ни минуты не медля, на поиски. В конце концов, он всё же обнаружил то, что искал.

Коробейник медленно поднимается. На руках он держит тёмную и превосходно сохранившуюся на холоде тушку дворняги. Никогда не унывавшего Шваркса, весёлая мордочка которого теперь раскроена изуверским ударом топора. Выпрямившись в полный рост, Дрег наконец-то чувствует себя немного спокойнее. Он уже ничего не может сделать для своего хорошего, быть может лучшего, друга. Только устроить подобающие похороны и надеяться, что для верных собак у северных богов припасены своя Тропа и свой счастливый Очаг.

Дрег сожжёт друга прежде, чем отправится в путь. Он пробудет в замке ещё несколько дней и лишь затем, тепло попрощавшись с Юргеном, Максом, леди Уинтворт и бесчувственной Санией, в одиночку отправится дальше. Те попросят его остаться, ещё хотя бы чуть-чуть подождать, но коробейник лишь улыбнётся в бороду и, забросив рюкзак на плечо, побредёт. Ведь он почувствует, что время пришло. Что совершенно необходимо выдвигаться прямо сейчас, что его убивает каждый лишний день промедления в этом чёртовом замке. Лишь дорога поможет Дрегу восстановить душевное равновесие – снова один, снова в пути, снова с верным рюкзаком за плечами. Это покажется правильным. И Дрег не станет противиться. Он исходил большую часть мира от края до края однажды, и ему, быть может, удастся исходить её снова. Дрег уйдёт ранним утром, один, улыбающийся, совершенно спокойный, с гордо поднятой головой.

Неделей спустя он, добравшись практически до самого Эредина, наткнётся на одну из многочисленных банд дезертировавших из разгромленных армий Альянса солдат. Одинокий торговец с внушительным рюкзаком покажется ренегатам заманчивой целью – они вгонят арбалетный болт в живот коробейнику, обрежут кинжалом лямки его безразмерного рюкзака и, опустив головы, бросятся прочь в гнетущем молчании. Коробейник будет, истекая кровью, лежать на снегу. Будет умирать, понимая, что в конечном итоге его порешили свои же – люди, переговаривавшиеся между собой на теравийском наречии. Он будет вспоминать лица покойников, мёртвой жены, умерших или давно пропавших друзей. Никому не будет до него дела. А сам Дрег, прерывисто дыша, подумает о проложенной сквозь Вьюгу тропе. Северные боги приберегли напоследок для него ещё одно, самое сложное испытание. Там, на другом конце тропы, друзья и родные уже ждут, отдыхая и греясь в безопасности около тёплого Очага. Он присоединится к ним, если сможет пройти тропу. Чтож, идти без устали вперёд коробейник способен практически вечно.

Сания, Пуатье.
Не взирая на обезболивающее, обожжённая рука, кажется, горит с каждой минутой только сильнее. Словно это сейчас Сания держит в огне несчастную кисть. И, когда кажется, что страшнее этой боли ничего быть на свете не может, становится хуже. Слёзы, несмотря ни на что, наворачиваются на глаза. Хочется плакать, кричать, а ещё лучше – просто лишиться сознания. Вокруг хлопочет Макс, ищет в замке лекаря, пытается сам обработать кое-как рану. Сания не знает, насколько хорошо у него это выходит. Ей всё равно. Она проходит новые и новые круги персонального ада. В бреду просит Макса отыскать Энзо, детей, Асторию. Лишь когда Сания наконец засыпает, тот предпринимает попытку.

Пуатье узнаёт, что Юрген убил не так давно местного медика. Его беспокоит поднимающаяся температура Сании, которая стонет от боли даже во сне. Но Макс понимает, что уже сделал всё возможное и больше ничем ей не может помочь. Остаётся только надеяться, что рано или поздно сработает обезболивающее.
Он идёт, узнав перед этим дорогу, в личные покои графини.
Уже подходя к спальне девочки, встречает вылетающего оттуда молнией Дункана. Рыцарь выглядит злым, обескураженным и взбешённым – едва не врезавшись в плечо Пуатье, он, ни слова не говоря, уносится прочь. Подгоняемый недобрым предчувствием, Максимиллиан врывается в комнату – однако, обнаруживает Асторию целой и невредимой, пусть и в слезах, на кровати. Девушка тупо кивает в ответ на его уверения, что всё позади, что теперь она в безопасности. Что имперцы уйдут на рассвете. Она не спорит, не спрашивает. Происходящее куда сильнее напоминает ей какой-то нереальный кошмар. Макс предлагает девочке уйти через пару дней, вместе с ними. Он обещает защитить её.

Максимиллиан ещё не знает, что через несколько дней из замка уйдёт только Дрег. Сания по-прежнему будет метаться в бреду, почти не приходя надолго в сознание. И без профессионального лекаря становится очевидно, что её убьёт длительный переход. Пуатье решает не рисковать. Он наблюдает, как уцелевшие слуги графини восстанавливают ворота. Как Юрген опустошает медленно, но верно, погреба графа. Рыцарь теперь мало спит, просыпаясь чуть раньше рассвета и каждое утро упражняясь по несколько часов с мечом во дворе. Он пытается восстановить былую форму, словно чувствуя, что в ближайшем будущем она ему пригодится. Зима бушует вокруг, изо дня в день и без того неистовые морозы только крепчают.

Провизии замка с лихвой хватило бы и на вдвое большее количество обитателей. Пуатье слышит, как Юрген вечерами, бывает, закрывается с бутылками в подвале и громко разговаривает сам с собой. Состояние Сании ухудшается. Девушка уже не похожа сама на себя. Становится очевидно, что лихорадка просто так не пройдёт – подгоняемый безысходностью, Макс принимает отчаянное решение снарядить повозку для перевозки пострадавшей в столицу. Если ей где-то ещё могут помочь, то разве что там.
Астория, окрепшая и оправившаяся, наотрез оказывается уходить вместе с ним. Теперь она снова ведёт себя как истинная аристократка – называет Пуатье не иначе как «сиром» и изредка шутливо говорит, что весной она ещё раз посвятит его в свои личные рыцари и назначит начальником гарнизона и её личной охраны. Когда девушка узнаёт, что Макс собирается уезжать, она почти умоляет его, сохраняя, впрочем, достоинство, возвращаться, как только возникнет такая возможность.

Вопреки ожиданиям, Сания переживает дорогу. Пуатье расплачивается золотом графини с одним из лучших лекарей столичных предместий. Тот обещает сделать всё возможное и утверждает, что, хотя всё и запущено, ещё остаются какие-то шансы. Врач принимает решение ампутировать руку.
Макс снимает комнату рядом, наблюдая, как девушка медленно, но верно идёт на поправку. Она по-прежнему до конца не приходит в себя, однако выздоровление теперь становится вопросом исключительно времени. Оставив доктору, который показался Пуатье крайне честным и порядочным человеком, большую часть своих денег для Сании, рыцарь, выждав ещё неделю, вместе с первыми оттепелями отбывает обратно в замок графини Уинтворт.

Сания поправляется. Снимает на оставленные Пуатье деньги комнату, устраивается помощницей к спасшему её жизнь доктору. Управляться с инструментами и микстурами без одной руки оказывается непросто, однако Санни очень старается. Мечта добраться до Оретана становится практически недосягаемой в её положении. Приходит время родов, которые проходят на удивление благополучно. Рождается девочка.

Санни смотрит на своего ребёнка и понимает, что всё могло бы закончиться куда хуже. Так, как закончилось для многих других. Жить без одной руки не легко, будущее – туманно и неопределённо. Пуатье уехал раньше, чем она успела его хотя бы отблагодарить. Лишь со слов дока Санни известно обо всём, что сделал для неё Макс. Но глядя в огромные и внимательные голубые глаза маленькой Уны, как-то сразу обо всём забываешь. Об утратах, проблемах и многом другом. Вместе с видом ребёнка приходит надежда. На то, что в конечном итоге всё сложится хорошо.

Юрген.
Расчётливый и рациональный солдат предпочитает задержаться в замке подольше. Здесь тепло, полно табака, выпивки и еды, а кроме того – относительно безопасно. Юрген инспектирует кладовые, принимает за неимением других добровольцев командование растерянной гвардией слуг, руководит первое время восстановлением замковых ворот. Вечерами он оккупирует графский подвал, старательно расправляясь с содержимым винного погреба и споря с появляющимися всё чаще фантомами прошлого. Иногда, на трезвую голову, утром, Юргену начинает казаться, что он сходит с ума.

Замок, тем временем, постепенно пустеет. Первым уходит Дрег, полторы недели спустя уезжает на единственной повозке Макс вместе с Санией. Юрген с девочкой-графиней остаются почти что наедине. Сперва та старательно избегает жутковатого старика, однако, одним снежным вечером, сама спускается к нему в подвал.
Юрген, ещё недостаточно пьяный, чтобы потерять нить реальности, отмечает, как сильно та изменилась. Повзрослела, похорошела – настоящая аристократка теперь, не отнять. Она в последнее время и с подчинёнными управляется гораздо увереннее. Более властно.

Не говоря ни слова, Астория садится на табуретку напротив, и наполняет вином хрустальным бокал. Она едва заметно дрожит, но, тем не менее, сохраняет хладнокровие.
Она рассказывает Юргену об имперцах и Преподобном. О том, как её отец, граф Уинтворт, сам впустил в замок отряд замёрзших и продрогших до костей путешественников. О том, как они первой же ночью расправились с графскими солдатами и захватили имение. Как Преподобный, смеясь, приказал своим людям свергнуть ложных идолов Единого и отвести графа и графиню в часовню. Совершенно спокойно и невозмутимо девочка говорит о том, как Преподобный сжёг её родителей заживо, заставив её саму на это смотреть. Она и правда выросла. Стала сильнее.
Астория говорит о том, что этим дело не ограничилось. До группы Юргена были другие. Несколько маленьких группок беженцев, решивших поискать убежище в неправильном месте. Отряд эльфов, настолько отчаявшихся и заплутавших в снегах, что принявший решение, наступив на горло собственной гордости, просить помощи у людей. И Преподобный помог. Гостеприимно распахнул двери перед гостями лишь затем, что бы все шестеро закончили на костре свои и без того излишне длинные жизни. Девочка пьёт с Юргеном почти до рассвета, её рвёт ещё несколько часов после. Больше она на эту тему не говорит, а старый солдат, конечно же, ничего и не спрашивает.

С первыми оттепелями Юрген соберёт вещи, возьмёт свою саблю и двинется на восток, к Светлому Лесу. В поисках цели в жизни, в поисках приключений и новой войны. Там, на востоке, поднимает голову новый вождь зеленокожей орды. Там, на востоке, отступает свободный народ, а последние эльфы скитаются по руинам некогда великой и прекрасной цивилизации. Он отправится проверить пророчество. Ему обещали время, когда заржавеет даже железо в сердцах. Войну, которой этот мир не знал ещё равных. Юрген терпеливый. Он подождёт.

Эпилог.
Яркое весеннее солнце растапливает льды и снега. Артоданские чёрные знамена победоносно трепещут на фоне тёмно-синего неба. С первыми оттепелями имперские когорты выдвигаются, переправившись через реку, на земли Альянса. Давным-давно отправленные, однако задержавшиеся ввиду ранних холодов, подкрепления.

Чёрные пехотинцы победоносно шествуют по бело-зелёным равнинам. Изредка они проходят пустыри, на которых, согласно довоенным картам, должны были располагаться посёлки и деревушки. Иногда попадаются уцелевшие поселения – в поисках дополнительных припасов артоданцы заходят в дома, но в насквозь промёрзших строениях находят лишь окоченевшие трупы. По мере продвижения вглубь некогда плодородных, теперь – совершенно мёртвых, земель, рядовые солдаты всё чаще осеняют себя священным знаком Урфара. Боевой дух подразделений опускается всё ниже и ниже.

Издалека заслышав топот марширующих армий, падальщики заблаговременно расползаются в разные стороны, забиваясь в свои подземные норы. Когда на горизонте в конце концов проступают башни столицы, артоданский главнокомандующий объявляет привал и, набив трубку, погружается в размышления. Императору конечно виднее, но что-то подсказывает, что едва ли империя действительно остро нуждается в подобной провинции. По крайней мере, империя точно не нуждается в том, во что это провинция превратилась за последние годы.

Арморит пробил в корпусе вражеского истребителя небольшую брешь, при помощи цепного меча, но повреждения все еще были недостаточны, что бы вывести ксено технику из строя. К тому же пилот лишенный слабостей плоти, а значит проблем связанных с возможными перегрузками, бросил машину в глубокое пике, стараясь стряхнуть Арморита со своего крыла, но пока десантнику, каким то чудом удавалось сохранять свое положение, впрочем долго так продолжатся не могло и громовой ворон решил чуть изменить тактику. Вместо того что бы продолжать орудовать своим цепным мечом в попытках нанести более серьезные повреждения, он просто сорвал с раздатчика краг гранату и активировав последнюю метнул в только что проделанную мечом пробоину внутрь корпуса вражеской машины, здраво полагая, что гнева Императора сокрытого в ее корпусе с лихвой хватит, если не сбить, то по крайней мере нанести вражеской машине непоправимые повреждения. Как только металлический корпус гранаты скрылся внутри ксенотеха Арморит выдернул свой меч и тут взмыл вверх используя свой прыжковой ранец и стараясь как можно скорее проанализировать "поле боя". Это небольшое воздушное сражение еще не было окончено, а значит нужно было быть на чеку и возможно попытаться атаковать следующую цель или же напротив попытаться вернутся к транспортнику караула.

Один из запасных погрузочных сервиторов, прятавшийся до необходимого момента в специальной нише был выбит из креплений одним из маневров уклонения Аргоса. Упав на дальнюю часть грузового отсека, сервитор попытался подняться и вернуться на место согласно своей программе, но тело сержанта Караула Смерти воспрепятствовало этому, заставив одной из погрузочных рук существа пробить огромную дыру в теле и доспехах космодесантника. Орган Ларрамана уже начал свою работу, воспрепятствуя нарушению целостностности организма, но последующие маневры уклонения лишь расширяли рану Ультрадесантника.
Когда апотекарий склонился над телом сержанта, тот пришел в себя и уже начал снимать шлем. Застывшие пятна крови на его губах оттеняли словно вырубленный из камня прообраз Жилимана. Сплюнув оставшейся во рту кровью, Вергилий вытер губы кулаком и просто улыбнулся в ответ на слова апотекария. Как только шок прошел, Ультрадесантник начал вырывать пневматические клешни, чтобы освободиться и вернуться в строй...
-Ты только посмотри! - на отрядной частоте появился Зоран, - Что творит этот вороненок! Робаут был бы недоволен, если узнал о таких методах ведения войны Арморит! Но ваш Корвус одобрил бы, ха! Летучая птица!
Громовой ворон, ловко маневрируя дюзами прыжкового ранца несся сквозь разорванный строй челноков. Высекая искры от отбитых наплечником кусков техники и шатлов, Арморит пытался закружить вокруг "Серпа", и только благодаря воле Императора, ему это удалось: активировав оружие, он вонзив пиломеч в металл крыла истребителя. Грозно воя и раскидывая искры, меч справился с натугой, уйдя на ладонь вглубь корпуса. Некрон-пилот, скрытый защитной сферой, развернул одноглазую маску-визор и уставился на безбилетного пассажира. Если бы не меч, то Ворону не предоставилась бы возможность вскинуть свой пистолет и выстрелить в мерзкого чужака. И только ксеноская броня спасла ублюдка от прощения Императора: снаряды лишь бессильно разрывались на броне, оставляя редкие царапины.
Некрон взмахнул крылом и "Серп" ушел в пике на немыслимой скорости, оставляя поле боя далеко позади, и лишь сила и мастерство штурмовика помогли ему удержать равновесие...

Гаарван медленно и тяжело ступал среди толстых труб теплотрассы. Датчики тепловидения сбоили, перекрываемые потоками горячего пара. Сигнатуры-призраки выскакивали постоянно, заставляя отвлекаться. Где-то рядом бродили ожившие некроны, если их можно было такими считать.
-Железный отец, периметр шестой генераторной нарушен. Посылаю к вам отряд поддержки, - бинарный код эхом разнесся через громкоговорители этажа, - Поступают данные о контактах с противником на других этажах. Как только вы закончите, контроль над противовоздушной обороной. На орбите висит несколько часов флот Имперской Гвардии. Они уже приступили к высадке, но потеря контроля над некоторыми башнями ПВО наносит им существенные поте...
Связь прервалась, когда длинные когти призрака срезали кусок шлема Астартес. Призрак неслышно вылез из стены позади Маха и будь он простым смертным, сразу бы лишился головы. Монстр разочарованно пощелкал "пальцами" и ринулся вперед.

Макс, Санни.
Пуатье почти на четвереньках доползает до Сании.
Тяжело дыша, пытается распутать тугой узел непослушными и онемевшими пальцами.
Кажется, Преподобный уже заметил. Макс не смотрит, но спиной чувствует опаляющий жар оружия чудовищного жреца. Узел не поддаётся – с бешенством, продиктованный страхом и жесточайшим цейтнотом, мужчина пытается рвать, то и дело теряя терпение. Обжигает больно, но всё же терпимо.
Ещё попытка – и путы спадают, высвобождая Сании руки. Заключительное усилие – и девушка свободно падает на колени.
В часовне безумно жарко, тепло волнами распространяется от меча Преподобного и от не слишком быстро остывающих тел. Тем не менее, при каждом выдохе беглецов в воздухе на мгновение зависают крошечные облачка пара.

Опции те же: бежать, вооружиться, атаковать Преподобного, освободить кого-то ещё.

Уна.
Вопреки ожиданиям, длинный меч на проверку оказывается практически невесомым. Пальцы облегают рукоять безупречно, словно лучшие мастера специально подгоняли оружие именно под тебя. Багровый свет неспешно переливается в холодных глубинах идеально отполированного зеркала стали. Приходится признать, что этот меч – не просто оружие. Произведение искусства как с эстетической точки зрения, так благодаря своим превосходным боевым качествам.

Миг восторга сменяет трезвое осознание – ты точно знаешь, чьим кузнецам испокон веков доступно такое изящество. Чьи клинки почти невесомы и, в то же время, закалены и зачарованы многократно, что делает их в разы прочнее лучшей человеческой стали. Ты помнишь, кто уделяет оформлению эфеса при ковке чуть ли не больше внимания, чем самому лезвию. Эльфы.

Забываешь о мече, сосредоточившись полностью на своём оппоненте. Огибаешь его по широкой дуге, внимательно присматриваясь и выбирая подходящий момент для атаки. Двигаешься асинхронно в надежде обмануть противника, кажущегося таким невероятно всезнающим и совершенно неуязвимым.

Преподобный.
– Когда весь мир покроется льдом, какое значения будут иметь твои чувства? – рычит Преподобный, а меч в его руках истончается и вытягивается, преображаясь в исполинских размеров огненный хлыст. Он неотрывно следит за очередной жертвой, не замечая, как позади него Макс предпринимает попытку вызволить Санию.

Рыжая девчонка бежит. Мчится, словно лань, по окружности, заставляя жреца поворачиваться вокруг своей оси в попытке не упустить Уну из виду.
Зачем-то тратит силы на бессмысленные попытки спастись. Сопротивляется неумолимой воле предназначения.
Преподобный точно знает, что будет дальше. Он видел эту сцену в огне, видел бегущую Уну с эльфийским клинком. На всё воля Урфара. Неспроста именно этот меч Преподобный вытащил из груды других. Не хотел разрушать и без того до мимолётности хрупкие образы будущего.

Хлыст шипит и извивается на полу часовни словно огненный змей. Жрец не спешит, наблюдает за прыжками девушки единственным глазом. Разум Преподобного осторожно устремляется вперёд, проникая в мысли аристократки.
Он точно знает, когда должен быть нанесён этот удар. Резкое движение кистью – и кнут взвивается ввысь. Цепляет, подпаливая, деревянные перекрытия. Однако для Преподобного подобные мелочи не имеют значения. Хлёсткий удар – и извивающийся огненный змей устремляется вниз, наперерез только что прыгнувшей Уне.

Чистое пламя со свистом прорезает воздух, без труда перерубая эльфийский клинок и рассекая по диагонали аристократку. На пол храма падает перерубленный и обуглившийся скелет. Преподобный опускает голову вниз. Пламя словно застывает и падает на пол безжизненной плетью. Так и должно быть. Всё правильно. Такова воля Урфара.

Вы не можете просматривать этот пост!

Эйты, Каталина.

Получатели: Эй Ты, Каталина.

Санни.

Получатели: Сания.

Максимиллиан.

Получатели: Максимилиан Пуатье.

Флинт.

Получатели: `Воронёнок` Флинт.

Энзо

Получатели: Лорензо (Энзо) Эль`Райнер.

Уна.

Получатели: Уна Раннвейг.

Дрег.

Получатели: Дрег.

Юрген, Адрианна, Ашиль.

Получатели: Адрианна, Ашиль Дейвериг, Юрген.

Лин зашла следом за Уной, попутно оглядывая внутренний двор и прислушиваясь к разговору Энзо и Дункана. Значит, одна деревня поблизости есть, остальные разграблены… Видимо, если графиня Уинтворт не посылает своих людей на подмогу собственным крестьянам, у неё с количеством войск всё туго. Если нет ближайших деревень… стол графини Уинтворт должен быть весьма беден. Похоже, Лин привела ей лишние голодные рты. Вселяло надежду лишь то, что их не прогнали сразу.
Правда, девушка всё равно не до конца доверяла этим людям, и Дункану, носящему чёрный плащ, в частности.

Последний, вместо того, чтобы вести их сразу к хозяйке замка, отвёл в какую-то пристройку, бывшую казармой. Лин нахмурилась, оглядывая скудное убранство помещения. Не то, чтобы ей было противно здесь находиться, как раз наоборот – весьма привычно. Но ей не нравилось то, что их отвели именно сюда. Конечно, у графини могут быть свои дела, разрешения которых они, как гости, должны подождать… Но это лишь усиливало подозрения Лин. Почему не в сам замок, а в какие-то бараки?.. Такое ощущение, что они новоприбывших просто бояться, опасаясь пускать за порог.
Значит, война и чума. Вот причины такого оскудения войск. Чума – плохо, не хотелось бы попасть в её эпицентр, но вроде здесь было тихо, болезнь, судя по всему, давно прошла. И насчёт войны ей тоже вполне верилось… Вопрос только в том, за какую сторону бились эти парни во главе с Дунканом.

Огонь, несмотря на то, что обещали, всё же не разожгли. Слуга так и не пришёл. Вместо него – парочка охранников, шаги которых девушка заслышала из коридора. Мало того, что негостеприимны, так ещё и недоверчивы.
- Из огня да в полымя, - хмуро произнесла лучница, скрестив руки на груди. Подошла ближе к Уне и Энзо, говорила едва ли не шёпотом, чтобы слышали только они. Кто знает, может их подслушивают… - Думаю, вам уже ясно, кто здесь ключевые фигуры. В самом крайнем случае… вы знаете, кому приставить нож к горлу. Пока всё идёт хорошо – улыбаемся и машем. - Лин вовсе не питала надежд на захват замка и прочей чепухи, но, если его обитатели проявят агрессию, он знала, что мешкать не станет.
- Но больше всего подозрений навевает их церковь… Мне незнакома эта религия. Алые рясы, чёрные плащи… Похоже на имперцев, но не могу утверждать.

Настроение ухудшалось с каждой минутой. Из окна Лин видела, как вновь открывалась калитка, как заходили во внутренний двор знакомые уже лица… Сердце ёкнуло, а девушке внезапно стало страшно. Что если она привела их в ловушку?..
Почти сразу её мысли подтверждает сам Дункан. Группа выстроилась перед ним рядком, а тот что-то от них требует…
Стрелу! Стрелу в затылок!..
Успокойся, Лин, всё в порядке. Он просто просит сдать их оружие – вон, Максимиллиан и Юрген уже следуют его приказу… Процедура избавления гостей от оружия – вполне тривиальная. Вот только сцена эта Лин всё равно жутко не нравилась. Она почти слышала в голове их голоса – презрительные, холодные…

Уна почти тут же выскакивает из помещения, всего на минуту раньше, чем собственный порыв несёт Лин в ту же сторону. Адреналин подстёгивает. Она не может сидеть здесь, пока какие-то люди решают судьбы тех, кто к ним явился. Она должна быть там. И Уна – благо, Уна чувствовала ту же ответственность, не пришлось её дёргать и просить вновь вступиться за тех, кому неофициально дала протекцию. Повела себя как истинная баронесса. А Лин – встала за её плечом, сопровождая на выходе. Язык чесался отдать солдатам команду смирно, дабы пропустили командира… но Лин его благоразумно прикусила.

ссылка
Сморило Эйты быстро.
– Я только на пять минуточек, – пробормотала она, отчитываясь непонятно перед кем, и забралась с головой и ногами в тулуп. Блаженное тепло захватило тело тут же, уводя девушку за руку в мир снов, в мир, куда Эйты категорически отказалась бы пойти, будь она хоть чуточку сильнее, чтобы сопротивляться усталости.
Снежинки, приближаясь в своем безумном хороводе, набросились на Эйты как маленькие пчелы, намереваясь спрятать ее ото всех.

***

Хотелось пить. Одежда была насквозь мокрой и оттого холод казался невыносимым. Руки внезапно превратились в ледышки и Эйты положила их под себя в намерении согреть и только тогда заметила – что–то придавило ее сверху.
– Здравствуй! – прохрипела она, прислушиваясь к звуку собственного голоса и глухой ватной тишине, его отражающей. – Мне тяжело.
И снова навострила слух. Бесцеремонный некто не желал ей внимать и продолжал валяться – то ли спал, то ли…умер…

Резкий толчок и ледяные пальцы схватили ее запястье. Эйя вскрикнула, сердце заколотилось так, что подкатила дурнота на пару со страхом.
– Попалась!
Хищный взгляд, заглянувший в тулуп, мерцал ядовитой зеленью красивых мачехиных глаз. Улыбка кривила тонкие губы. Одна рука поддерживает подол платья, другая – сомкнулась намертво на ее запястье.
– Это вы лежали там, сверху? – не открывая глаз, едва пробормотала обмякшая Эйя. Ответа не последовало.

***
Хотелось пить. Удушье подбиралось волнами, то отступая, то держась за ее горло чересчур крепкими пальцами.
– Нет, это слишком рискованно… Девчонку здесь любят…

Эйя, содрогаясь от озноба и силясь вдохнуть как можно больше воздуха, ничего не ответила. Ее любят, вон и отец сказал вчера. Или не вчера?
Девушка открыла глаза и встретилась лицом к лицу с тьмой. Густая неподвижная чернота обволакивала тело.
– Он убьет и зароет ее в лесу. Там искать не станут. Скажем, что сбежала.
Мачехин шепот звенел торжественно. Из–за проклятой тьмы не разглядеть было, с какой стороны она стоит и поэтому Эйя ответила наугад.
– Я не сбегу, мне тут тепло… Слышите?

***
Хотелось пить. Тишина скорбно вглядывалась в ее белое лицо. С той стороны не было больше никого. Они все–таки зарыли ее в лесу. Совсем одну. Она даже не знает, куда пойти, как вернуться. Ничего не помнит. Дяденька Охотник ее спас, дал ей одежду, показал, как найти людей, рыцарь Пестряк и дяденька Бородач говорили, что защитят, а ее нашли и все–таки зарыли в лесу.
Эйты заплакала от жалости. Не к себе, нет. Те люди так старались ее спасти, так хотели, чтобы она жила, а Эйты лежит глубоко под землей, где–то под их ногами и не крикнуть ей, что она жива, что их усилия даром не прошли. Обидно, ой как обидно!

Так, плачущей, ее и отрыла Сания.

Эйты вцепилась в тонкие руки, разгребающие снег, и зарыдала. Так ей казалось. Безучастная ко всему, она осталась лежать внутри безразмерного тулупа, потрескавшимися губами перечисляя всех, кто пытался спасти ей жизнь. И слёз не было, лишь мучительно кривилось лицо, как от сильной боли.

***

Лекарство она пила жадно, не ощущая вкуса, и показалось, что лишь губы смочила.
«Пить…» – хотелось попросить Эйты, но губы лишь пошевелились, приоткрылись, не выпуская ни звука.
От сверкающего снега она жмурилась, не в силах разглядеть сияющую красоту погожего денька. И лишь когда внутри слегка потеплело, не открывая глаз, не зная, слышат ли ее, Эйты прохрипела:
– Рыцарь… дяденька…спасли.
И собрав все возможные силы, враз вспотев и покачнувшись от усилия, приоткрыла глаза и выдохнула:
– Где они?

Меланхоличный взгляд холодных глаз провожает убегающих потрепанных "санитаров леса". Адрианна отчаянно избегала смотреть на кровь и трупы, от чего выглядела неестественно и скованно. И еще более напуганной, чем обычно. Губы ее дрожали.
Вдох. Выдох.
Ей то и дело приходится напоминать себе, что она все еще жива. Может, все действительно не просто так? Может, судьба благосклонна к аристократке, не привыкшей носить ничего тяжелее ажурного веера на украшенной перстнями руке во время бала?
Чушь.
"Просто кто-то дрался в первых рядах, рискуя собственной жизнью. Вместо тебя умер кто-то другой. А ты даже имен их не помнишь, неблагодарная девчонка." Так бы рассудила ее добросердечная, но порой излишне справедливая нянечка. Она была из тех старушек, что безумно любишь и столь же сильно боишься будучи ребенком.

Инстинктивно девушка замирает. Будто странное существо ее чудом не заметит, если старательно не шевелиться. Взгляд ищет спасения в уверенности Юргена. И не находит.
Возможно, сама смерть настигла их. Отмщением за чужие провинности. Справедливости больше не существует, она погребена в руинах старого мира.
Нехорошее предчувствие заставляет сердце испуганно колотиться в груди, а жар приливает к вискам. Аристократичная натура в прежние времена, скорее всего, подсказала бы ей упасть в обморок. И пусть ответственность берут на себя сильные мужские руки. Так поступали почти все малодушные богачки. А теперь? Теперь нужно проблемы решать, а не избегать их.

Лесной хозяин. Адрианна не знала баек о белом олене, что охранял свое царство природы подобно королю. Но когда сталкиваешься с чем-то, что царственно взирает на тебя, побеждая саму смерть, начнешь воображать и не такое.
- Это... это... это оно издало тот крик?- девушка вырвалась из оцепенения, сковывающего и не дающего мыслить хоть сколько-то здраво. Вопрос глупый и неуместный. Но себя было уже не перебороть.

Эйты идет на встречу белому демону, чей взгляд был пустым и пронизывал насквозь одновременно. Смотришь в глаза призраку, и видишь само время, что неотвратимо ускользает.
Кто-то решает отдохнуть. Серьезно?
Бородатый мужчина, похожий на лесоруба пытается остановить запутавшуюся маленькую девочку. Юрген же в свою очередь пытается остановить его. Кровопролитие и бой уже изрядно поднадоели. Переговоры с демонами- вот, чем путники еще не пробовали испытать себя на прочность. Не рехнулся ли Юрген, случаем?
Каталина не мелочится. Как лидер и человек твердого характера решает стрелять. Можно ли убить то, что уже мертво? Даже если отсечь голову. Странные обстоятельства и столь же странные размышления.

Удивительно, но Адрианна доверяла Юргену куда больше. Даже если тот тронулся умом. Аристократка рванула по сугробам к лучнице, стоявшей в боевой стойке и натянувшей тетиву лука. Она подбежала к той сбоку и попыталась предотвратить выстрел или направить его куда-то выше, нежели в цель.
- Не делай этого! Может, он пройдет мимо и все? Если ты можешь поверить в ходячего мертвеца, кровавую магию или некромантию, что мешает тебе поверить во владыку леса? Вдруг, Юрген и Эйты правы? А если так, то нам не одолеть его: он олицетворяет саму природу, он- идея,- аристократка пыталась навести Каталину на мысль, что конфликт не всегда- решение проблемы. Тем более конфликт с чем-то, чего не понимаешь. Правда, не смотря на это, продолжила она неуверенно.- К тому же... он и так мертв.

Если белый величественный олень действительно лесной владыка, он и так уже страдал. И причина тому никто другой, как люди. Нельзя усугублять все еще больше.

Не смотря на все происходящее вокруг, лишь Тэрия и Ашиль вели себя благоразумно, помогая раненым.

Волки скалятся. Тихо рычат, наблюдая за людьми затуманенными голодом и болью тупыми глазами. В конце концов, не выдерживают. Быть может, в роли катализатора нападения выступает резкое движение, отрывистый крик или поднятое оружие. Не имеет значения. Срывается с места вожак и, не отставая, мчатся по пятам остальные.

Дитрих.
Одним из первых ты замечаешь угрозу. Прекрасно понимаешь, чего можно от волков ожидать – твари не просто оголодавшие, твари явно чумные. Хриплым окриком предупреждаешь детей, привычно натягиваешь тетиву лука.
Звери срываются с места с жутковатой синхронностью – выцеливаешь одного, мчащегося во весь опор в твоём направлении. Выдыхаешь, отправляя стрелу в короткий полёт – и промахиваешься. Вот ведь проклятье. Проносится в обманчивой близости от безжизненно лежащего уха зверя и заканчивает своё непродолжительное путешествие где-то в глубоком снегу.
Отбрасываешь в сторону лук, выхватываешь топор, своё основное оружие. Готовишься встретить уродливых тварей. Быть может, это будет твоя последняя схватка.
Первая серая тень отталкивается от снега и неуклюже прыгает в твою сторону – вовремя отступаешь, посылая вслед зверю сильный пинок. Второй, появившийся невесть откуда, впивается в ногу, прокусывая штанину и добираясь до плоти. Тут же отскакивает назад – из пасти животного рекой льётся кровь и, кажется, кровь не только твоя. Волк в страхе скулит, скалится – и ты понимаешь. Кажется, в твоей ноге остались в немалом количестве его полусгнившие зубы.
Налетает, не медля, и третий. Бьёт лапами в грудь, едва не опрокинув на спину. Каким-то чудом отмахиваешься и остаёшься стоять. Но тварь не унимается, секунда – и уже висит на безоружной руке, кромсая беззащитные пальцы.

Сания.
Словно смертница скользишь тенью среди могучих и вставших на твою защиту мужчин. Мимо Дитриха с луком, мимо Энзо и Каталины. Ты бежишь на волков, а волки бегут на тебя. Страшно. Болезненное безумие ютится в глубине звериных глаз, приоткрытые пасти напоминают о болезни и смерти. Но ты ненавидишь их, ненавидишь чуму. Ты мстишь не только волкам, ты мстишь заодно мору и самому императору. Ведь это несправедливо, сколько хороших и добрых, достойных, людей, забрала на тот свет болезнь только у тебя на глазах. А сколько матерей, отцов и детей погибло от эпидемии на просторах целой Теравии.
Всё это напоминает сон, какой-то жуткий кошмар. Ты – с маленьким ножиком, и кровожадная свора бегущих навстречу волков. Бросаешься на одного из них, всаживаешь в шею кинжал, временно одолженный рыцарем. Вместе с ним кубарем катишься в снег. Горячая кровь бьющегося в агонии зверя хлещет тебе на одежду, он отшвыривает тебя в сторону, вырывая из рук единственное оружие. Бьётся в конвульсиях рядом, тщетно пытаясь подняться. Мгновение – и он умирает.

Энзо.
Без колебаний и промедления вскидываешь арбалет. Практически не целясь стреляешь. Дротик на удивление удачно находит для себя жертву – один из волков спотыкается, получив заряд прямо в глаз. Но у тебя нет времени думать о нём – прямо к тебе и Каталине бегут уже двое других. Выскальзывает со свистом из ножен клинок – готовишься принять удар, продемонстрировав волкам закалку добротной северной стали.
Но Каталина, по всей видимости, не просто так постоянно носит на плече лук. Стрела со свистом проносится мимо и глубоко заседает в шкуре ещё одной серой зверюги. Волк с истошным визгом укатывается в сторону, оставляя на снегу кровавую полосу.
А последний на тебя прыгает. Встречаешь его, извернувшись, ударом по морде плашмя. Отшвыриваешь обескураженного хищника в сторону. Бой ещё не окончен, но первый раунд в этом столкновении определённо остаётся за вами.

Эйты.
Кушать волчики и правда хотят очень сильно. Настолько сильно, что бросаются к костру забыв обо всём, разделяясь на группки и нападая на ни в чём не повинных людей.
Некоторые бегут целенаправленно в твою сторону. Есть, конечно, Флинт – он обещал защитить. Есть хмурый и неразговорчивый Дитрих, который становится на пути у жутких зверей молчаливой преградой.
Но ведь ты и сама можешь за себя постоять. Нащупываешь рукоять кривого ножа под одеждой. Видишь, как набрасываются сразу трое на Дитриха. Один, промахнувшись, оказывается к тебе чудовищно близко. Ещё двое кусают мужчину.
Напевая что-то себе, кидаешься бесстрашно вперёд. На волка, который уже подбирается к Дитриху со спины. Подбегаешь близко совсем, почти вплотную – притуплённое обаяние больного зверя слишком поздно предупреждает того об угрозе. Несколько раз вгоняешь по рукоять нож волку в шею. Заставляя того рухнуть на снег с жалобным визгом. Он дёргается, брызжет во все стороны горячая кровь. Ты убила его. Вот только, кажется, никого убивать совсем не хотела.

Каталина.
Лай Шваркса вовремя предупреждает тебя об угрозе. Волки бросаются в атаку и вид мчащейся на людей своры вселяет ужас. Энзо, внезапно решивший проявить благородство, оттесняет назад, решительно вставая между тобой и клыкастой угрозой.
Пользуешься возможностью. Ты – в первую очередь, лучница, и только потом командир. Тебе прекрасно известно, что в бою лучники нуждаются в хорошем прикрытии. Натягиваешь тетиву до предела, задерживаешь дыхание, целишься. Легко и без лишних колебаний отправляешь стрелу в короткий полёт. Привычно отмечаешь попадание – ты вообще редко промахиваешься. Не промахнулось даже по такой юркой и бесконечно стремительной цели. Но на единственном выстреле бой не окончится – ещё один волк налетает на Энзо, но рыцарь, кажется, и без твоей помощи прекрасно контролирует ситуацию.

Уна.
Выходишь вперёд, предпочитая не прятаться за спинами мрачных мужчин. Высвобождаешь именной клинок, и без того непростительно долго засидевшийся в ножнах. Чумные волки, мчащиеся во весь опор на тебя, почему-то совсем не пугают. Быть может, ты чувствуешь, что можешь справиться с ними.
Первый прыгает – уходишь в сторону и, на развороте, огреваешь мечом по спине. Подпрыгиваешь и пронзаешь насквозь зверюгу, прибивая к земле. Едва успеваешь извлечь из него меч, лезвие которого обагрено чумной кровью, как подбираются новые.
Двое – рычат, демонстрируя гнилые клыки. Посматривают с беспокойством на бушующий за твоей спиной костерок. Отпугиваешь их резким взмахом клинка – волки отпрыгивают, но не убегают.

Тэрия.
Вскакиваешь, вовремя спохватившись. Выхватываешь кинжал. Раскалённую головню из костра забираешь. Озираешься – похоже, волки тобой не заинтересовались. Все как один обходят тебя стороной.
Не унываешь. Бросаешься на одного из волков, окруживших Симону. Тех явно слишком много собирается на одну хрупкую жрицу. Налетаешь внезапно, всаживаешь в предплечье животному клинок по самую рукоять. И, с удивившим тебя саму лютым ожесточением, добиваешь мощным ударом в основание шеи.

Ашиль.
И твари подходят, совсем не стесняются. Один из волков танком прёт прямиком на тебя – хрипит, смотрит жадно на свежее мясо в обёртке из живого пока ещё человека. В его залитых кровью глазах ты видишь свою скорую гибель, в мерзких фурункулах на шее хищника ты видишь своё личное поражение. Крах, как врача.
Вокруг, кажется, много людей, но почему-то тебя терзает навязчивая ассоциация с личной дуэлью. Словно нет рядом других, словно только ты и этот единственный волк схлестнулись среди бесконечной метели.
Он бросается на тебя – и лишь чудом ты в последний момент умудряешься отскочить в сторону. Заторможенный зверь проносится мимо, врезается в твой костерок и сносит, переворачивая, котелок с готовым отваром.
Вновь оборачивается и без промедления прыгает. Врезается лапами в грудь, опрокидывает тебя на спину, в снег. Клацает в нескольких дюймах от твоего носа жуткая пасть, горячая кровь хлещет на лицо и одежду. Тяжесть зверя на груди не позволяет дышать. Тебе кажется, что всё уже кончено, но вдруг понимаешь – твоё оружие давно и надёжно засело в горле зверюги. Он извивается на тебе, заливает тебя своей кровью, но, в то же время, стремительно умирает.
Сталкиваешь не без труда с себя мёртвую тушу. Лежишь, глядя в метель, на снегу.

Юрген.
Выхватываешь саблю. Встаёшь между хищниками и их добычей – по совместительству, порученной тебе леди. Один волк. В самый раз для одного пожилого солдата, шепчет рассудок. Но у тебя нет времени думать и размышлять. Как знать, возможно ты и погибнешь сегодня.
Чудовищной силы ударом разрубаешь морду прыгнувшей на тебя твари. Брызжет во все стороны заражённая кровь. К счастью, Адрианна разумно держится до поры до времени позади. Отступаешь в сторону, позволяя поверженному зверю беспрепятственно рухнуть на снег. Кое-что по-прежнему можешь. Ждёшь остальных.

Адрианна.
Ждёшь, готовая при необходимости попытаться помочь. Наблюдаешь с тревогой за Юргеном. К счастью, на вас отвлёкся из общей своры всего один волк – надеешься, что телохранитель сможет с ним справиться. Зверь прыгает – Юрген встречает его свирепым ударом.
Всё заканчивается быстрее, чем ты успеваешь как следует испугаться.

Пуатье.
Оказываешься моментально в первых рядах. Рядом отбиваются от наседающих зверей люди нещадно. Двое серых заинтересовываются и тобой – один рискует напасть, но ты размашистым ударом топора едва ли не располовиниваешь полусгнившего зверя. Кровь вперемешку с гноем льётся на снег, а чумной волк, хрипя, пытается уползать, волоча кишки за собой следом.
Второй, более свежий, бросается на тебя. Отшвыриваешь его обратно пинком – сегодня ты определённо в ударе.

Симона.
Подрываешься, превозмогая страх перед зверьём и болезнью занимаешь место в строю. Отважно встаёшь в первых рядах, уповая на силу Урфара.
Ты боишься, тебе страшно до ужаса. Но ты можешь это контролировать, тебе не впервой. Готовишься к схватке.
Из белой мглы прямо перед тобой возникают сразу трое хищных зверей. Первым из них мягко ступает наиболее крупный – одноухий вожак. Подходит ближе – отгоняешь его раскалённой головней.
Вас так учили. Огонь – самое эффективное средство борьбы. Причём, как выясняется, не только с ересью, но и с чумой.
Размахиваешь палкой, отпугивая чумных хищников среди белой ночи. Замёрзшая, слабая, одинокая леди де Винтер.
С каждой секундой они всё меньше боятся огня, вот только выхватить вместо палки клинок ты просто не успеваешь. Прыгает первый, едва не сломав руку, на которой держится баклер. Вожак бьётся в ноги, опрокидывая тебя внезапно на землю. Падаешь в снег – внутри всё сжимается. Хочется закричать, от обиды и страха.
Острые зубы впиваются в беззащитную шею – тебя накрывает волна обжигающей боли.
Не волнуйся, Симона. Это скоро пройдёт.

Клаус.
Отступаешь назад, ближе к костру. Видишь, как двое волков опрокидывают и рвут на части жрицу Урфара. Другие проскальзывают мимо защитников и всех остальных, серыми тенями мчатся прямо к тебе.
Вокруг кипит бой, хлещет на холодный снег кровь и людей, и волков. Никому сейчас нет до тебя дела, приходится разбираться с проблемой самостоятельно. Первый волк медлит, присматривается. Второй – бросается на тебя и, прежде чем ты успеваешь что-либо предпринять, впивается в ногу.

Эларик.
Шагаешь медленно, разумно, позволяя остальным умирать за тебя. Пока ты шагаешь, волки облепливают несчастного Дитриха. Волки впиваются в ногу Вернера. Пока ты шагаешь, справедливо опасаясь чумы, звери опрокидывают и начинают рвать на части леди де Винтер. Один из них, к слову, вожак.
Ты уже выбрал для себя подходящую цель. Копьё в одной руке, в другой – верный щит. Ты сражался с имперцами в первой стычке на переправе. Видит Единый, ты хороший солдат, но чуму победить ты просто не в силах. От этой проказы хочется дистанцироваться, держаться подальше.
А ты приближаешься. Заглядываешь поверх голов волков в лицо одинокой жрицы Урфара, Симоны де Винтер. Голубые глаза девушки остекленело смотрят в пространство, пробирая до дрожи. Вместо шеи и нижней половины лица – уже обглоданное хищниками кровавое месиво. Имперский божок не удосужился помочь своей рьяной жрице. Паломничество Симоны, похоже, трагически завершилось.
Вожак, словно почувствовав что-то, поднимает голову и смотрит на тебя. Его разорванное ухо едва заметно трепещет на сильном ветру. Пасть волка в крови – крови той, что совсем недавно считалась одной из вас.
Без колебаний всаживаешь копьё в горло ублюдку. Тот хрипит, дёргается, едва не вырывая у тебя древко из рук. Додавливаешь, выжимая последние капли жизни из твари.

Умар.
Всего один волк проскальзывает мимо всех остальных и выбирает тебя своей жертвой. Ты не воин, ты прячешься за спинами остальных, но для волка это не имеет никакого значения.
Чумного зверя не пугает ни сталь в твоих руках, ни пылающий совсем рядом в полную силу походный костёр. Взмахиваешь скимитаром и, кажется, почти достаёшь. Только кажется.
Волк повисает у тебя на руке, дробя челюстями запястье и пальцы и вынуждая выпустить единственное оружие. Сбрасываешь кое-как зверя – рука болит и чудовищно кровоточит. В ране остаётся несколько полусгнивших волчьих зубов.

Дрег.
Арбалетный болт отправляется в полёт вхолостую. Выискиваешь среди творящейся вакханалии взглядом Шваркса – находишь, псина бегает вокруг Энзо и Каталины и тявкает. Кажется, то и дело хочет броситься в атаку на ближайшего волка, но что-то, какой-то инстинкт, останавливает. В конце концов, Шваркс, пождав хвост, устремляется к тебе и костру.
Отворачиваешься от этого зрелище раньше, чем вожак сбивает с ног Симону. Не знаешь, что мог бы спасти жрице жизнь, удели в своё время чуть больше внимания боевой подготовке. Тебя это в данный момент не волнует – ты призываешь на помощь отверженным могущество богов настоящего Севера. Выворачиваешь на снег ваш несостоявшийся ужин – шипящее варево действительно заставляет одного из хищников немного отпрыгнуть. Другой с подозрением принюхивается к еде.
Пока ты взываешь к Агни, волки тебя почему-то не трогают. Не замечают. Хватаешь из костра подожжённую палку. Бросаешь в сторону наибольшего скопления заражённых волков. Свистишь, привлекая внимание. Но твари не отвлекаются. Продолжают делать своё кровавое дело.

Пад.
Призываешь других к бою, сам обнажаешь клинок. Уже привычно держишь его одной рукой, высматривая в буране клыкастых тварей.
Те, впрочем, не заставляют ждать себя слишком долго. Выныривают из темноты, устремляясь к тебе и к костру. Коробейник рядом взывает к своим странным богам и, похоже, совсем не нуждается в помощи. Один из волков вцепился в Вернера, но помочь ему ты просто не успеваешь.
Две мутноглазые твари вырастают перед тобой – скалятся, насмехаясь над старым калекой. Их не пугает ни взметнувшееся от варева коробейника ввысь пламя костра, ни клинок в твоей здоровой руке. Прыгает первый и, удивлённый твоей ловкостью, отступает, отделавшись длинной царапиной. Второй оказывается слегка расторопнее – впивается зубами в бедро. И к боли укуса примешивается холодное осознание – вот и всё, приехали. Укус волка гостеприимно отворяет ворота чуме.

Флинт.
Обещал защищать девочку и обещание держишь. Не рвёшься вперёд, поджидаешь серых и мохнатых чуть позади. Сразу несколько набрасываются на грозного Дитриха, но ещё один – минует его и бежит прямиком на тебя.
Страшный зверь, грозный, клыкастый. Однако ты его не боишься, только слегка опасаешься. Встречаешь размашистым ударом мотыгой – хорошо пошло, чувствуешь, удачный удар.
Удар оказывается настолько удачным и попадает волку прямо по пасти, что оттуда, вперемешку с кровью, вылетают осколки зубов, а сам зверь отлетает чуть в сторону и падает замертво.
Оглядываешься – девочка, которую ты защищал, сама побежала вперёд и напала на волка. Тоже убила.

Оравер.
Старый друг придаёт уверенность своей притягательной тяжестью. Много лет ты при помощи этого молота ковал серпы и подковы, теперь пришло время орудию послужить для других целей, пусть и тоже на благо.
Занимаешь место в первых рядах. Смотришь решительно на мчащуюся навстречу ораву. Ты знаешь, что и как должен делать. И не унываешь даже тогда, когда перед тобой появляется добрая тройка матёрых волков.
Отпугиваешь серых размашистым, хоть и не достигшим намеченной цели, ударом. Снова замахиваешься, но недостаточно быстро. Сказывается усталость после пути, напоминают о себе скованные от холода и голода мышцы.
Волки бьются в ноги, рвут на части штаны, намереваясь тебя опрокинуть. Третий вцепляется в кисть, заставляя выронить молот. Отмахиваешься, отбиваешься, но тварей слишком много. Хочется кричать, но ты почему-то молчишь. Хоть и проигрываешь неравную чудовищно схватку с дикой природой. Понимаешь, что ты в любом случае мёртв. Чего не сделают волки, то закончит чума – и, словно в подтверждение этих мыслей, зверям наконец-то удаётся тебя завалить. Чувствуешь, как смыкаются клыки хищников на твоём открывшемся на мгновение горле.

Внезапно, вырывая Санию из мира тепла и уюта, зашёлся пронзительным лаем пёс, девушка недовольно обернулась на звук, поварёшка выпала из рук. Из темноты, злорадно скалясь облезлыми мордами, на неё надвигалась чума. О, она слишком хорошо помнила её в лицо, чтобы мгновенно узнать. Вот значит, как да? Вот для чего всё это было? Чтобы она осознала, что умирает не одна, чтобы успела почувствовать, успела понять, полюбить, поверить! Вот для чего нужна была эта отсрочка. Кому-то там наверху это видимо кажется особо забавной шуткой. Да будьте вы прокляты, да будьте вы все прокляты, боги этого несчастного мира, с вашим извращённым чувством юмора. Она видела, как умирают дети, старики, знакомые и незнакомые. Она ничем не могла им помочь. Никогда. И Тьер не мог. И отец. Отец пытался, он сутками просиживал в лаборатории, забывая поесть. Знал, что бесполезно, что бьются маги, не ему чета, что нет вакцин от этой заразы и всё равно пытался. Не мог по-другому. Отец всегда испытывал все свои новые лекарства на крысах, а если те выживали - на самом себе. Он говорил - учёный должен рисковать, просто обязан, но только собой. Мама не ругалась, лишь украдкой плакала каждый раз. Отец мягкий, добрый, никогда ей не перечил, но тут был твёрд. Имперские маги использовали в качестве крыс всю Теравию. О, как же Сания надеялась, что им доведется однажды испытать и на себе всю прелесть своего дьявольского изобретения!

Говорят, любая девушка выбирает пару, похожую на её отца. Так ли это или нет, но в случае Сании было чистой правой. Тьер ей тоже никогда не говорил слова поперек. Она временами бесилась от этого и нарочно испытывала его терпение, желая, чтобы обругал или одернул, ударил, наконец - мужчина должен быть более твёрд, уверен, мужчина должен быть главой. А он улыбался ей мягкой, какой-то беспомощной улыбкой, гладил по волосам и говорил: "да, конечно, милая". В тот день она впервые услышала "нет". Сначала не поверила. Ругалась, плакала, умоляла, доказывала. А Тьер гладил её волосы и говорил своим мягким, извиняющимся голосом: "нет, милая, иди одна". И шёл в город с жалкими, бессильными микстурами в карманах, которые никого не могли спасти.

- Зачем ты идешь туда снова? Ну зачем! Ты ничего не можешь для них сделать, ничего!

- Потому что по другому не могу..., - виновато глядел Санни в глаза и уточнял с болезненной честностью - Могу. Не хочу.

Конечно, никуда она без него не ушла, тогда она еще не знала, не понимала, а потом было уже поздно. Отец умер у неё на руках и мама. Тьер последним. Она дала обещание, которое не могла выполнить, которое просто нельзя было выполнить, оставалось только ждать смерти и Сания ждала. Но чума не пришла за ней... только затем, чтобы она поверила, что выберется, что выживет, что выполнит слово. Только затем, чтобы голодала на дорогах, чтобы крала и врала, уничтожая в душе все, чему учили с детства, чтобы обрекла на погибель незнакомых людей, чтобы тащилась куда-то в буран, замерзая от холода, потому что верила, потому что наделась. И теперь, подарив ей достаточно надежды, чума вернулась забрать своё. Это подло, это просто подло даже в этом щедром на подлости мире!

Бешеная ярость разгоралась в ней, незнакомая, безумная ярость. Сания больше не думала, не чувствовала, не жила. Лица плыли перед ней: мама, отец, Тьер... и он, она его сразу узнала, хотя никогда не видела, перед глазами заплясали оранжевые круги. Зажав в руке рыцарский кинжал, Сания кинулась мимо захлебывающегося лаем пса, мимо Каталины и Энзо прямо на чуму, прямо на ее гнусную, безобразную, проклятую морду. Попытаться ударить мерзкую тварь изо всех сил! Первой. Ты ничего не можешь для них сделать. Ничего. А я могу...

Разбиваете лагерь. Кто-то добывает для костра хворост, кто-то, не жалея себя, рубит дрова. Некоторые копают подкоп, коробейник торопливо расставляет палатку. Весело пляшет на ветру, разгораясь, пламя вашего походного костерка – кто-то уже успел позаботиться об огне, служившем единственным источником света среди этой морозной и белоснежной ночи.
Хочется бросить всё и просто сесть у огня, вдохнуть полной грудью аромат варящихся в котелке зайцев – хоть это и не какой-то невероятный деликатес, но после почти целого дня изнурительного голодовки наверняка покажется вам вкуснее, чем самые изысканные лакомства со стола императора.
Глядя на жизнерадостно потрескивающее пламя костра можно ненадолго забыться, прекратив беспрестанно размышлять о проблемах и грядущих невзгодах. Можно запамятовать ненароком о завтрашнем переходе, не менее изматывающем чем тот, который многие из вас сегодня перенесли с огромным трудом. Глядя на весело облизывающие поленья языки пламени, можно понадеяться даже, что жизнь постепенно налаживается. И всё, что терзало вас на протяжении этого чрезмерно длинного дня, до поры до времени медленно отступает.

Рыцарь Энзо оттаскивает в сторону Каталину, что-то говорит ей, но слова почти полностью заглушают завывания ветра. В некотором отдалении от них замирает, внимательно наблюдая за сценой, дворняжка коробейника, Шваркс. Уши пса агрессивно приподняты, хвост мечется из стороны в сторону ходуном – кажется, собака оставила Санию с её зайцами только лишь для того, чтобы продемонстрировать остальным свой бойцовский характер.
Со стороны может показаться, что скалится Шваркс на чрезмерно агрессивного Энзо в смешной и нелепой попытке защитить Каталину. Но уже секунду спустя становится ясно, что на самом деле это не так. Просто безродный пёс Дрега учуял опасность немногим ранее слишком поглощённых своими нехитрыми делами людей.
Волчьи силуэты выныривают из клубящейся белой мглы один за другим. Бесшумно ступают по снежному покрову когтистые лапы, хищники приближаются к добыче в гнетущем молчании. Люди замечают опасность за несколько секунд до того, как заливается пронзительным лаем пёс коробейника.

Волки движутся не спеша, почти деловито. Растянувшись в цепочку, охватывая полукругом добычу. Теперь уже видна всякому их болезненная худоба, нещадно выпирающие на боках рёбра. Заметна болезненная нервозность движений, обычно чуждая природной грации хищников. Эти волки не просто изголодали, от недостатка пищи они практически обезумели.
Если уж решились напасть раньше времени на внушительную по размерам группу сносно вооружённых людей.
Один из волков приближается быстрее и увереннее остальных – матёрый серый зверюга с в клочья разорванным ухом. Быть может, вожак. Он останавливается – замирают чуть позади и другие.
Вожак рычит, демонстрируя на всеобщее обозрение внушительные клыки, по которым стекает, срываясь каплями вниз, густая слюна красноватого цвета. Он весь дрожит в предвкушении, то и дело чуть приседая на задние лапы. Ещё чуть-чуть - и бросится ведь, подавая пример.
Но пока выжидает, позволяя как следует рассмотреть окончательно озверевшую стаю.

В глаза бросаются кровавые пролежни на боках у многих зверей. Залитые кровью глаза – практически красные, без неуместных в эту минуту метафор. Уродливые язвы-проплешины на спинах и шеях. Жутковатые судороги, заставлявшие то одно, то иное животное непредсказуемо дрыгать конечностями.
Обречённые звери решили устроить себе напоследок последнюю трапезу. Объятые ужасом и чувствующие близость неминуемой смерти, они окончательно лишились самообладания и рискнули напасть на людей в отчаянном суицидальном рывке. В наивной надежде, что исцелиться и встать на ноги им поможет добрая порция свежего мяса.

Чумные волки безразлично взирают на людей своими залитыми кровью глазами. Их глазами на вас смотрит болезнь – мор, с которым оказались не в силах справиться даже всемогущие целители Гильдии. От этой болезни хочется бежать, прятаться, держаться как можно дальше. Но как тут побежишь, если серая бестия наверняка настигнет и вцепиться в спину?
Волки внушают одним своим видом животный практически ужас – слишком хорошо многие из вас знают чуму, слишком быстро и чудовищно эта болезнь убивает. Ставки в одночасье значительно выросли – дело теперь не только в том, что звери могут вцепиться вам в глотку и вырвать жизненно-важный кусок мяса из тела. Нет, теперь для сравнительно медленной, но неминуемой, смерти достаточно даже простого укуса. Да что там, даже находиться близко от заражённых созданий небезопасно. Колдовская чума не лечится, вакцины не существует. Огонь – вот единственный достойный ответ Гильдии Магов в ответ на угрозу.

Ветрено. До багрянца в глазах. Каждый шаг отдаётся в голове. Белый снег, тёмное низкое небо, ветер в лицо и злые секущие снежинки. Тяжкий, муторный день подошедший к концу. Солнце совсем укатилось на запад, и мир укутался сумеречной синевой. Ветер треплет ушанку, гладит бороду, задерживаясь в покрытых инеем жёстких волосах. В его завываниях слышится смех Улле. Иногда мнится что ты один противостоишь этой бури - но это не так. Рядом мелькают остальные. Огромный кузнец, будто шагающая глыба. Красно-белый плащ Каталины впереди - словно маленький маяк. Дрег знает что такое маяк - давным-давно он плавал на корабле..в другой жизни, там было огромное тёплое солёное море и солнце. Здесь в такие чудеса не верилось. Кажется, если плюнуть - плевок уже приземлится ледышкой. Буря всё усиливается. Бьётся о тулуп. Ищет дыры, слабости, щели. Лишь бы забиться под одежду и выцепить драгоценное тепло из тела. Шиш, Улле, тебе не найти здесь добычу..

- Стой! Привал! - Дрег послушно остановился. Уставился вперёд, опираясь на посох, словно на палку. Ёлка. Настоящая, живая ёлка. Первая вестница небольшой хвойной чащи.. Боги на их стороне. Торговец растянул губы в улыбке. Память не подвела, и ему не придётся вставать на путь к Очагу. Вместе с остальными пересчитал…вьюга и ветер унесли одного из храбрецов. Смерть сняла с него последнюю мерку, и второму лесорубу придётся искать делать себе гроб. Коробейник только покачал головой. Он не будет думать сейчас о старых сказках. Нет. Его просто разорвали волки. Людоеды. Волки, пристрастившиеся к человечине, хвостатые твари. Они должны умереть.

Дрег встрепенулся. Встряхнулся всем телом, как громадная усталая собака. Скинуть лишний вес снега. Кажется, товарищи нашли подходящую ёлку, в которую можно вырыть берлогу. Значит пришло время и ему скинуть свой груз и распрямится. Опытный глаз бывалого путешественника…здесь бы пригодился такой, опытный, бывалый путник, прошедший сквозь мороз, бурю, горы, зимний лес, ледяные равнины, обморожения, кровоточащие от недостатка правильной пищи зубы. Способный выжить в любых условиях, несмотря на холод, голод и даже одиночество. Не человек – а живая легенда из тех древних времён, когда боги ещё ходили по земле. Да, хорошо бы чтобы такой странник был рядом.

Но действительно опытный путник избежит всего этого. Самые мудрые переживают зиму дома, или хоть в каком-то убежище, где нет нужды бороться с волками и морозом. Те же, кого нужда или прихоть судьбы всё же выгоняют из дома в такую пору, должны озаботится припасами и компанией. У Дрега, когда он покидал он покидал последний город, было и то, и другое. Нужные припасы, еда, сани, крепкие, но неприхотливые кони, правильные люди, умеющие держать клинок, но не пускающие его в ход без нужды, знакомые если не лично, то хотя бы доброй молвой, что неизбежно сопровождает хорошего торговца в купеческих кругах. Крепкая ватага вышла. Но увы, слишком маленькая, и теперь почти все из тех кто вышел вместе с ним отправились к своим богам. Кто собрался торить Тропу-к-Очагу, кто к Единому. А вот Дрег остался пока был среди тех счастливчиков, которые выжили и смогли продолжить дорогу. Но даже тогда он не повернул назад.

Так или иначе, но торговец быстро понял, что нужно делать. Для начала прикинул расстояние от ёлки-берлоги до ближайшего дерева. Переставив свой огромный рюкзак к ближайшему дереву, коробейник принялся обустраивать лагерь. Кажется, за то время пока рюкзак был не на его спине, то он стал ещё тяжелей. Верёвки, что была в его мешке, должно было хватить от одного ствола к другому. Для начала торговец принялся танцевать странный, но вполне объяснимый танец. Утоптать землю, раскидать и расчистить снег в стороны, неподалёку от костра и берлоги. Ветер и темнота мешали этому, но не слишком.

Коробейник был совсем рядом, когда Пад разводил огонь и вид первых искр и дымного пламени только разбудил его голод и урчание в желудке. Но перед тем как греть пищу, нужно разбить палатку. На сытый желудок двигаться поначалу труднее. Тем не менее Дрег помог Паду обустроить кострище получше.

- Когда-то, в далёкой-далёкой юности, я был печником. - объяснял свои действия по обустройству очага говорил Дрег. - У нас это уважаемое искусство. Хороший мастер не только сделает очаг, способный обогреть без проблем целый дом и служить десятилетиями, но и украсит его так, что не стыдно принимать каких угодно гостей. Ну, пожалуй, что мог - я сделал. Надеюсь, до утра не прогорит. Пойду я. Дел ещё много. -

Маленьким, но вполне ухватистым топориком вырубить несколько веток – и очинить их до остроты. Жерди для котелка и колья, которые ещё предстоит вбить в снег и промёрзшую землю. Тут вновь придёт на помощь топор – обух в такой ситуации справляется ничуть не хуже молотка. Только сначала надо шкуру накинуть, прикинуть, где будут колышки. Извлекая этот огромный сшитый кусок кожи, Дрег вновь ухмыльнулся. Старый друг, путешествовавший с ним не первый год. Друг, украшенный символами и росписью гордого, но такого малолюдного и холодного Севера. В основном, конечно же, с внутренней стороны. Языческие символы, такие привычные и родные. Варежка сама собой проходиться по вышитому сестрой топору Угга. От накативших воспоминаний на душе стало будто теплей. Как и почти все прошлые разы, боги сегодня будут ночевать внутри. Смотреть на спящих, охранять их покой и сон. Дрег тряхнул головой. Бивак ещё не разбит. Не время предаваться воспоминаниям. Для них будет время – у костра. Перекинуть кожу через натянутую верёвку, разместить её поровнее.

Шаг назад, ещё шаг. Довольный своей работой коробейник цокнул языком. Скоро, совсем скоро тент будет стоять здесь, нерушимой преградой от любой бури! Ну, на самом деле не от любой, но всё равно – это будет вполне приличное укрытие, слава всем богам Севера!

Теперь за лапником для подстилки. Резкий разворот, и гордый своей запасливостью и работой негоциант наталкивается на тонкую фигуру звездочёта, скорчившуюся у самой земли. Этот учёный хлюпик что-то чертил на снегу, тонкой, невесть откуда взявшейся в этом еловом бору палочкой. Дрегов неосторожный, и немного неуклюжий шаг едва не разрушил всю эту красоту. Северянин замер, силясь разглядеть в темноте смутно знакомые рисунки. Мог ли он видеть их раньше? Вполне может быть. Эти звездосмотры умный народ, чего они только не видят на своём пути.

- Извини, Клаус. Не приметил я тебя. – буркнул Дрег, и ушёл к деревьям, подальше. А вдруг этот меценат на самом деле колдун? От колдунов и волшебников торговец был не слишком в восторге и предпочитал в целом держаться подальше. Мало ли как оно всё обернётся. Возвращаясь с охапкой лапника, Дрег всё же притормозил у фигурки ещё раз.

– Это..Как закончишь со своим записями и рунами, подходи к огню. Я чай варить буду. – Сказав эти слова, мужик перехватил охапку поудобней, и помахивая топориком зашагал к своему недовозведённому тенту. Придёт Клаус или не придёт – это его дело. Главное ведь пригласить.
Пока торговец ходил за ветками для подстилок, он приметил так же говоривших в сторонке рыцаря и женщину-маяк. Но и не подумал вмешиваться в их диалог. Судя по лицам, их разговор походил на беседу кошки с собакой. Или может это отсветы огня так падали? В конце-концов благородные, не дети, общий язык найдут. На всякий случай торговец обошёл их по дуге, не желая вслушиваться. Такие дискуссии могут и до ссоры довести, а нет хуже для челнока ссоры, чем ссоры солдатской, с применением острых колюще-режущих предметов.

Дрег вбил и закрепил как мог колышки и натянул шкуру на них. Должна выдержать. Вновь расчистить и утоптать площадку внутри тента – метель вовсе не думала утихать, и ельник был не очень хорошей защитой от ветра. Но где же обещанная помощь от Каталины? Кажется, маленькая лучница застряла со своим хахалем и помощи от неё не дождёшься. Ну и ладно. Коробейник справится и один.

Переход после заминки дался Дитриху не без труда, даже не смотря на открывшееся второе дыхание. Впрочем, силы пока еще оставались, а значит их можно было потратить на что-нибудь полезное. Тем более, что попавшийся им ельник казался вполне себе неплохим убежищем в буран. Если бы кто-то спросил Дитриха, он бы даже поставил теперь на то, что эту ночь группа переживет. Впрочем, его никто не спрашивал и это было проблемой. За время его пути с группой, он едва ли перекидывался с кем-нибудь парой фраз в день и одиночество начинало понемногу давить на него. За последние годы у Дитриха было достаточно времени, чтобы привыкнуть к человеческому общению. Да даже до этого, в детстве, когда контакты с односельчанами ограничивались тумаками и оскорблениями у него был дед, который всегда расскажет что-нибудь интересное, выслушает накопленные за день обиды на сверстников, а то и научит чему.
Тем не менее в лагере потрясти языком с бывшим крестьянином никто явно намерен не был. Кто-то обустраивал лагерь, напыщенный рыцарь начал пререкаться с возомнившей себя командиром девицей, звездочет что-то выводил на снегу. Сплюнув на снег, Дитрих закинул бесполезный в такой темени лук обратно на спину, вытащил из-за пояса топор и отправился вслед за пареньком с мотыгой и странной девчушкой. Кто-то из взрослых должен был проследить, чтобы неразумные дети не отошли далеко от лагеря, не стали обедом волкам да и набрать себе лапника для подстилки не помешало бы.
Найдя их неподалеку, Дитрих прочистил горло и попробовал завязать разговор:
- Вы б это, мальцы, далеко не отходили. А то можете вместо ужина у костра сами стать ужином у стаи. Вы ж этого не хотите, ха? Ну, вы не боитесь, нормально все будет, - примерившись к ближайшей ветке, Дитрих срубил ее, сбил снег и кинул на расстеленное одеяло. - Добротный у тебя инструмент, паренек, уж я то в этом деле понимаю. Только он все ж это, топор-то не заменит.

Флинт гордился своей новой ролью. Он шёл почти во главе отряда, прямо по следам Командирши, и изо всех сил всматривался в пургу по обеим сторонам. Но пурга усиливалась, а зоркость Флинтовых глаз оставалась всё той же — первоклассной, но всё ещё уступающей снеговой пелене.
Ну и плевать! Он справится. Наверняка до Эредина совсем немножко осталось. Всего-то ещё пару шагов. И ещё.
И ещё...

Рядом раздался короткий лай — это Шваркс окликнул мальчишку. Потрепав ладонью поравнявшегося с ним пса, Флинт покачал головой — мол, не время для игр. Он тут на важном задании — высматривает... что-то. Так что Шварксу придётся обождать. Всему своё время.
Так ведь всегда говорил Алистер, да?

Флинт сглотнул и в несколько быстрых рывков нагнал успевшую оторваться Каталину. Развевающийся плащ впереди и кромешная белизна по обе стороны. Ничего, ерунда. Алистер с остальными наверняка уже ждёт его где-нибудь в тёплой столице. Вот все удивятся, когда Флинт придёт не один, а с целым отрядом за спиной! Синичка наверняка закроет рот обеими руками, как она всегда делает, когда происходит что-нибудь удивительное. Альбатрос хлопнет его по плечу, а Алистер улыбнётся и скажет что-нибудь вроде...

«Привал»?!
От неожиданности Флинт чуть не врезался в Каталину, затормозив лишь в самый последний момент. «Привал» звучал хорошо. Не так хорошо, как то, что сказал бы Алистер по возвращении Воронёнка, но вполне замечательно.

«Еловые ветки» тоже звучали нетрудно. Но Флинт был вооружён и считался воином, а потому мог бы и совместить обе своих обязанности. В конце концов, на добычу веток послали не только его.
Оглядевшись, Воронёнок поймал Эйты за длинный рукав бушлата.
— Пойдём вместе! Я тебя защищу.
Воинственный взмах мотыгой — лучший аргумент молодого рыцаря.

Продолжая это шествие надежды, отрезанный от остальных снежным вихрем, Пад остался один на один с собой. Худший собеседник. Временами лживый, но зачастую жестокий и честный:
-       Сколько уже пройдено и сколько предстоит пройти? Осилят ли все этот путь, да и куда он ведет? Юг, неужели они и вправду считают, что там лучше, чем те земли что мы уже оставили позади? Война прошла, но до мира еще далеко. Смерть и разрушение повсюду, болезни и голод - вот что принес нам Артодан. А теперь он засылает к нам своих воинов слова, ведь сломать врага мало, нужно его сломить.
      Сучка Урфара мало того что пытается казаться доброй, так еще и позволяет распевать себе песни своего мерзкого божка. Чертовы фанатики пришли в его страну и убивали его людей, друзей. Да только вот его самого оставили в живых, и правильно, к чему убивать того, кто уже сломлен. Сломанные мечи идут на переплавку, сломанные же люди - в могилу. Надеюсь, удастся выбрать себе подходящее место и если Единый подкинет нужных карт, то может один из лесорубов вырубит для меня полусгнившее деревце, доски которого станут стенами уютного домика в земле.
      Хотя вряд ли эти двое занялись бы подобным. Марку, казалось нет дела вообще ни до чего, что впрочем, не удивительно. Потерять жену и дочь в таком кошмаре, представить не могу каких мук ему стоило пройти Орлану. Никому бы не пожелал такой участи, разве что имперским собакам, зрелище сгораемым когорт, несомненно согрело бы душу. А что доставило бы другому лесозаготовщику? Глаза светятся умом, он не так крупно сложен как предыдущий экземпляр, но куда более шустрее и проворнее, по крайней мере, Паду показалось именно так. Ни слова о прошлом, ни фразы о будущем и лишь действительность может претендовать на короткое предложение. И если этот серьезный мужчина просто не высказывал желания к разговорам, то вот сумасшедшая девочка была хоть и застенчивой, но все же более словоохотливой.
      Когда она там прибилась…хм, наверное…нет, да ладно признайся уже, что ты побаиваешься ее. Боишься и сторонишься, ибо не знаешь, что от этого существа ждать. Какие мысли крутятся в ее чудной голове, и нет ли среди них такой, как прирезать всех ночью во сне? Повадки зверя и то легче предсказать чем, то что выкинет эта девчушка, а значит она опасна, опаснее зверя вдвойне. Если кто-то и не боялся опасности так это Каталина. Всегда впереди, думаю так было и до того как свора жалких, слабых, не готовых к такой жизни людей, повисла на ее плечах. Надеюсь, она простит меня за то, что взвалил на нее это бремя, ведь сам я его уже не способен нести. Чудо что не несут меня. Хотя кто знает, как сложилось бы судьба куда менее милого бродяги, наверное оставили бы в снегу и он бы присоединился к своим братьям по оружию.
      Но вот их мы не бросили. Еще бы, одну точно дотащили бы, вон какой у нее верный цепной пес. Сама во всем черном, траур? Калеке бы польстило, если она одета в цвета грусти и скорби из-за тысяч погибших во славу короля. Но Пад не был настолько наивным, личная драма -скорее всего, а королевство, кому оно нужно? Нет его больше. Да и ты, разве ты сам не цепляешься за него, только потому, что под стягами его величества ты был на коне и хорош собой? Но вот теперь ты никто, тень себя прошлого, которого не вернуть, как бы не хотелось. А вот кого хотела бы вернуть Сания, остаётся загадкой. Кто этот Тьер? Кто он для нее? С другой стороны, какая мне разница, был ли то Тьер или она воды просила, будучи в бреду и полу-сознании. В конце концов, могло и послышаться. Знал я одного Терра, когда-то и его вела дорога приключений, а потом ему прострелили колено. Еще грудь, плечо и голову, конечно же. Дурак не носил шлема. Интересно он сразу умер или успел взглянуть на мир одним глазком? А какой он мир, глазами ребенка?
      Наверное, такой же лживый как сам Флинт. Такой же побитый и неунывающий. И мир и этот мальчишка повидали всякого дерьма, но ни тот ни другой не сломались, в отличии от сам знаешь кого. Это Алистер дал ему эту мотыгу? Если да, то он глупец, лучше подарил бы мальчишке меч. С другой стороны, глупцом, возможно, был мой отец. Растить ребенка, что бы тот отнимал чужие жизни, это ли не глупость. Стоит признать, делал он это хорошо, с непоколебимой уверенностью в собственной правоте. Шутка ли, сорок два убитых за шесть боев. Герой войны. Так ты думал о себе, с гордостью неся зарубки на левом наплечнике? Сорок два греха и это только те, которые ты сопроводил взглядом, только те которые ты помнил. Убийца.
      Ну а скольких убил ты, высокий, худощавый немолодой мужчина отталкивающей внешности? Уверен, твои руки тоже в крови. Пад в некотором роде завидовал ему. Здоровый и сильный, имеет цель и идет к ней. Надеюсь, его дорога будет усеяна, куда меньшим количеством трупов, чем моя собственная. А в том, что Юреген дойдет, наемник даже не сомневался. Другое дело Ашиль.
      Полная противоположность воинам, человек чье призвание спасать жизни. Неужели на севере мало больных, да и сам он выглядит не очень-то здоровым. К чему такое рисковое путешествие? Я бы хотел услышать его историю. Но что бы услышать узнать ее, рассказчик должен быть жив и об этом стоить помнить. Да, Пад, его жизнь стоит дороже твоей, постарайся не забыть это, когда придет время. Если уж и говорить о цене жизни, то больший интерес вызвала Тэрия. Аааа…плевать, сколько стоит ее жизнь, куда важнее, сколько стоит ночь с ней. Девушка была необычайно красива и вполне вызывала чисто мужское желание. Правда, не в такой холод. Но в целом он понимал, почему этот недобиток прильнул к ней. На взгляд самого Паддида, собеседник из нее был так себе, но тут похоже их с Элариком вкусы различались. Да и в конце концов явно не слов от нее хотели мужчины. Захотел бы поговорить пристал бы к Уне.
      Не то что бы она сильно уступала, но полагаю, на расположение ее промежности у меня бы просто не хватило денег, да и духа наверное тоже. Чего доброго – пырнет мечом. Аристократка, на севере, одна и с беглецами, да еще и с оружием обращаться умеет. Откуда только такие берутся. Хотя, если бы отец позволил, Пад попытался бы найти именно такую. Однако искать позволяется далеко не каждому. Да и не каждый найдет. А ты, Умар, что ты нашел в этом богами проклятом севере? Как тебе наша погодка, не нравиться да? Да и мне, честно говоря - тоже, забери меня с собой на юга, а? Слышал там император обосновался.
      Пад сплюнул в заснеженную мглу. Затем еще раз, уже в собачий след. По поводу Дрега, в голову мыслей приходило не очень много. Обычный торговец, хитрый, ушлый, болтливый. С таких, хорошо снимали всяческую мзду и налоги. Парой их грабили, порой «Падшие» сами грабили тех, кто грабил. Понятное дело – торговцам никто ничего не возвращал. Ну, хоть дороги вновь становились безопасными. Но вот кто действительно мог чувствовать себя в безопасности так это здоровенный мужик Оравер. Счастье, что такие довольно редко участвуют в войнах. Только представьте себе как в дребезги разлетаются кости под чудовищным ударом молота. Эээх, вот и нога снова заболела.
      Вот бы идти, так же быстро как Дитрих. Ублюдок всем своим видом показывает как ему тяжело с нами. А нам с ним как буд-то легче, вон торговец постоянно озирается и судя по бандитской роже – не зря. Но судить людей по внешности – дело мерзкое, пора бы уже прекращать. Кто знает, что у них внутри. Лорензо выглядит надежным, надеюсь таковым и является. Пад возлагал на него определенные надежды, боялся лишь, что может не успеть их озвучить, прежде чем умрет.
      …Звездочет…Звездочет в снежной пустыне…Слушай, Единый, никогда ничего не просил, но поведай тайну, что этот придурок тут забыл?
       -Стоим! ПРИВАЛ!

Самое время. Надо бы костер разжечь. Холодно, ссука.

Пока остальные занимались сооружением импровизированных носилок, Лин, скрестив руки на груди, наблюдала. Наблюдала за тем, как все суетятся над Санни и Адрианной, кто-то подходит и предлагает свою помощь. Сдавливает что-то в груди в этот момент. Так болезненно-приятно. Всё же, её опасения были совершенно напрасны. Не звери – люди.
Но надолго ли?..
В тот же момент подошёл к ней торговец, прервав её думы. Её тронуло его участие, но на предложение взять факел Лин мотнула головой, аргументировав:
- Светло ещё. Плащ послужит неплохим ориентиром, не будем тратить драгоценный ресурс. – После короткой паузы добавила: - Спасибо, Дрег. Твои знания могут оказаться крайне полезными.
«По крайней мере, они дарят нам надежду».
Лин улыбнулась уголком рта, но улыбка вышла какой-то печальной. А она – перевела взгляд со спины торговца, направившегося к Юргену, на самого Юргена. Что ж, телохранитель отказался покидать госпожу – это было ожидаемо. Но получившийся расклад не слишком ей нравился. Как минимум, за носилки взялись трое воинов. Конечно, в случае чего бросить верёвку – дело пары секунд, но Лин волновалась, что пары секунд им может не хватить.
Нет, двое. Пад, скинув верёвку, двинулся назад, заняв позицию позади остальных вместе с Лорензо. Что с ним?

В один момент её взгляд натолкнулся на мальчишку, что начал тявкать в сторону волков, привлекая к себе внимание. Его воинственный и задорный вид говорили Лин только об одном: уровень опасности тот попросту не способен, в силу возраста, оценить. Поэтому девушка, громко и резко, выкрикнула:
- Флинт!
Дождавшись, когда мальчик повернётся к ней, Лин улыбнулась и протянула ему руку.
- Флинт, идём со мной. Тебя не зря называют Воронёнком, а? Поможешь мне высматривать путь, я одна не справлюсь.

После того, как дело было улажено, и девушка немного успокоилась, она набрала в лёгкие побольше воздуха и громко произнесла:
- Всё, больше терять времени не имеет смысла. Проверьте, как закреплены верёвки и выдвигаемся. Энзо, Пад – оставайтесь на своей позиции, прикрывайте тыл. Дитрих – прикрывай с правого фланга, Эл – отпусти уже эту злосчастную верёвку и иди на левый, он остался открытым. Кто-нибудь… Настоятельно прошу кого-нибудь из оставшихся занять место Эла. Тэрия, Умар, Макс, Марк? Хватайте и идём.
Ветер усиливался, подхватывая её слова, и Лин приходилось надрываться, чтобы его перекричать. Плохо будет, если Уне никто не поможет. Если Эларик останется «впряжённым». Предполагаемая атака волков с левого края колонны отобьёт у них темп, когда солдату придётся её бросить и защищаться. Уна не справится. Нет. Уна справится – но надорвётся.
- ЗА МНОЙ! – выкрикнула последние слова настолько громко, насколько могла. Развернулась и начала шествие. В сгущающиеся снежные сумерки…

1

Мороз. Внезапные порывы сильного ветра, пробирающегося под одежду и обжигающего холодом кожу лица. Облачка пара, вырывающиеся изо рта при дыхании. Тишина, которую прерывает только тихий хруст пробиваемого беглецами снежного наста.
Бредёте вперёд, опустив головы и не разбирая дороги.
От холода и ветра нещадно слезятся глаза – виднеются сквозь белесую мглу зловещие голые силуэты деревьев. Планирует вниз неторопливо, крупными хлопьями, снег.
Не переговариваетесь, сосредоточившись полностью на движении.
И размышляете. Каждый – о чём-то своём.

На исходе вторая неделя пути. Идёте на юг, в сторону захваченного имперцами Эредина. Кто-то – спасаясь от судьбы и невзгод. Кто-то – преследуя свои собственные, одному ему известные, цели.
Вот уже больше четырёх дней продолжается последний затяжной переход.
Кажется, целую вечность назад вы намечали маршрут, отдыхая в небольшой придорожной таверне. Греясь в тепле и купаясь в уюте. Очередным пунктом назначения на пути к окончательной цели должна была стать относительно крупная деревня Орлан – те из вас, кто знает север не понаслышке, наверняка хоть раз в ней бывали.
Орлан обещал передышку, желанную возможность восстановить силы и пополнить припасы. Орлан был тем, что давало вам силы двигаться дальше.

Вчера утром вы наконец-то достигли деревни. Точнее того места, где она должна была, в теории, находиться. Вместо милых приземистых домиков с источающими спасительное тепло светлыми окнами, вы обнаружили только лишь пепелище. Подозрительно ровную выжженную окружность – рваную рану на теле белоснежной равнины. Земля здесь до сих пор продолжала едва заметно дымиться, а приземлявшиеся на её тёмную поверхность снежинки сразу же испарялись.
Для вас же эта находка была катастрофой. Намеченного в планах перевалочного пункта попросту больше не существовало. А это означало, как минимум, ещё несколько суток в пути. Это так и подмывало просто опустить руки.

С момента обнаружения пепелища Орлана, ваше, до сих пор относительно неплохо протекавшее путешествие, стало одну за другой притягивать неудачи. В прежние дни у некоторых из вас получалось сносно охотиться – теперь же окружающий лес словно вымер. За два дня пути и периодических отклонений то в одну, то в другую, сторону от совершенно безлюдного и полузасыпанного снегом королевского тракта, никому из вас не встречались животные. Лишь однажды Лорензо удалось подстрелить парочку тщедушных и, как видно, отупевших от голода, зайцев. Кроме того, морозы с каждым часом крепчали, а бесконечный снегопад постепенно усиливался, угрожая со временем превратиться в полноценную вьюгу.
Ни единой живой души вы не встретили за последние четыре дня пути на дороге. Начинало казаться, что весь окружающий мир просто исчез, окончательно развеялся вместе со своими проблемами, городами и императорами.

Так и идёте, выбиваясь из сил. Продолжаете упрямо переставлять ноги.
Кое-какое зверьё, впрочем, в округе всё же осталось. Худые серые тени скользят на почтительном расстоянии позади бесплотными призраками. Практически бесшумно ступают по снежному насту когтистые лапы. Вот уже несколько дней они рядом – вас преследует внушительная стая оголодавших волков, молчаливых спутников вашего бегства. Словно добрые соседи они наблюдают за вами - издалека, не отставая, но и не давая в то же время себя подстрелить. Ночами воют многоголосо, а собака добродушного коробейника неизменно разражается в ответ заливистым лаем.
Их присутствие беспокоит, внушает тревогу. Сверкающие первозданным голодом волчьи глаза так и мерещатся во мраке окружающей костёр стены ночи. Своим жалким видом изголодавшие волки снова и снова напоминают о смерти. И о том, что случится, если кто-то из вас всё же рухнет без сил лицом в снег, не находя в себе мужества подняться и продолжить идти.

-Иди на хер, коротышка! - выплюнул Скотти - Ствол у меня законный. И хер ли, что я никогда не стрелял?! Ты вообще откуда нарисовался? Забыл где живем?
Для труса, он был уж слишком храбр, но на сколько ранеры так и не узнали. Окно вдруг взорвалось градом осколков, а Скотти вздрогнул, а потом рухнул на пол. Мертвый. Что это могло быть? Конечно же снайпер!

Вы не можете просматривать этот пост!

Мальком услышал грохот падения и, скорее всего, он попал по своей цели. Сложно смотреть за целями, когда ты засел за тумбой. Ход битвы был на их стороне, так что мужчина перепрыгнул ящик и двинулся а выход, держа свои револьверы наготове.
Вот, он увидел новую цель и выстрелил из нее. Вновь... дважды.
- Предлагаю вас сдаться, - почти вовремя была произнесена фраза о пощаде, - И вы будете живы и сданы в соответствующее место.

Конечно же дверь в квартиру, где жил Скотти оказалась закрытой, конечно же в тот момент, когда ранеры поднялись на нужный этаж Кирпич заметил подъезжающие к дому машину и два байка. При этом машина была вся утыкана шипами и судя по всему еще и немного бронирована. Таким барахлом любили украшать себя и свои вещи различные банды, кому принадлежал этот тарантас Эйтри сходу вспомнить и не смог. Скорей всего Маркус разобрался бы быстрей, но Маркус и Смит сейчас стояли перед дверью их цели, не зная, что гангеры вот-вот начнут дышать им в спину.
Из машины вылезло 2 крепких ребят и еще двое спешились с мотоциклов. Шумно переговариваясь о какой-то ерунде и хохоча, они скрылись в подъезде дома, куда пару минут назад вошли Малкольм и Маркус.

На кой черт жаровня:
ад- это Другие.

ссылка

Многое успело произойти. Невероятная ночь, полная грязи, убийств и смрада крови. О, особенно этот приторный запах, въевшийся в самую подкорку головного мозга и преследовавший теперь постоянно. Самый сильный из наркотиков верхов пищевой цепочки, какими воображали себя вампиры. И сейчас они сидели за небольшим столом посреди гостиной жилого дома, вдали от клуба, до отказа начиненного смертниками, гулями и трупами людей, которым просто не повезло оказаться не в том месте в самое паршивое время.

Обстановка была простой до тошнотворного рефлекса. Баду частенько приходилось бывать в съемном жилье из-за особенностей своей профессии. А этот небольшой дом, куда перебрались новообращенные, цимисх и Мэг именно таким и выглядел. Необжитым. Дом хоть и был небольшим, и все же весьма дорогим приобретением для среднестатистического американца. Показатель обеспеченности начинающих предпринимателей, чья жизнь проходила до самой смерти взаймы. Кредит на жилье, на машину и прочие безделицы, передающиеся в наследство вместе с выплатами. Как можно было догадаться, у понаехавших вампиров с такими мелочами проблем не было. Эти существовали за чужой счет. Вне презренной обывательской цепочки. Вне правил смертных.

Гостиная, тем не менее, была убрана. Глазницы окон устало прикрывали бархатные иссиня черные занавески, из мебели стол да стулья. И те сделаны из темного дерева. На столе выгравирован некий символ, значение которого ускользало от неонатов, но интуитивно не предвещало ничего хорошего. На столе покоилась приличного размера шкатулка с металлическими уголками. Это место было подготовлено заранее, хоть ранее и не использовалось.
За домом кто-то все же следил, протирал пыль, усердно мыл полы, оплачивал счета. И этой марионетки сейчас здесь не было. Еще одна кровавая пешка, загубленная жизнь во имя бессмертных хозяев. Вампиры, обратившие их были будто опухоль, постепенно разрастающаяся и заражающая город своим влиянием. К слову о них. Мэг была в соседней комнате и разговаривала по телефону на повышенных тонах. Ругалась она так что у взрослых мужиков уши заворачивались трубочкой и отваливались за дальнейшей ненадобностью. Цимисх стоял рядом со столом, где сидела четверка новоиспеченных каинитов, и пытался собраться с мыслями. Тот постепенно начинал раздражаться, хоть и старательно это скрывал. Судя по всему, объяснять что-то или вести диалог в подобной обстановке для изверга было неприемлемо. И все же Мэг окончила диалог, судя по звуку, в сердцах разбив телефон о стену. В комнату вошла она, тем не менее, уже со спокойной миной на лице.
- Они не приедут,- цимисх кивнул в ответ.
- Я говорил, что так оно все и будет. Если так и продолжится, эти ребята плохо кончат.
Мэг бросила на говорившего полный неодобрения взгляд. Она дорожила своей стаей, какой бы чокнутой она не была. Извергу же было наплевать. Он слишком долго находился здесь, в этом паршивом провинциальном городишке, забытый всеми и одинокий.


Вы находитесь посреди практически пустой комнаты, но аккуратно убранной и просторной. Стены окрашены в бежевый нейтральный оттенок, от чего темные занавески кажутся сюрреалистичными тенями из загробного мира на их фоне. Ни картин, ничего отвлекающего внимания в комнате нет. Кое-где, конечно, есть потертости и следы, оставшиеся от предыдущих владельцев. Вроде светлых пятен на тех местах, где ранее как раз эти самые картины висели. Полы деревянные, кое где следы от царапин передвигаемой мебели, но не более. Сидите вы за небольшим прямоугольным столом. Цимисх стоит рядом, будто возглавляя некое собрание. Мэг стоит в сторонке оперевшись на стену и скрестив руки на груди, наблюдает и раздумывает.
Прошлой ночью вы поспешно покинули клуб и переждали здесь день. Что-то подсказывает вам, что в тот самый клуб вы больше не вернетесь. Если, конечно, вам хватит для этого рассудительности. Помимо изверга и бруджа, оставшаяся компания шабашитов вам на глаза не попадалась. По пути сюда, Мэг объяснила вам, что Скиннер улаживает какие-то дела. Об остальных было неизвестно. Чудик с ирокезом явно где-то косячил и выбешивал Мэг.

Винцент чувствует себя уставшим. Каждое действие дается с трудом. Создается впечатление, что он пытается преодолеть собственную усталость, но не может. Будто часть него находилась где-то далеко и все равно тянула к себе незримым усилием воли. Бывший гуль не находил себе места и никак не мог понять, с чем это связано. Его будто разрывало пополам. Он и желал вернуться домой, и не мог этого сделать, чувствуя при этом, что его место здесь.

Бад находится на грани. Мыслит, конечно, четко, не испытывает никакого дискомфорта. Но из памяти пропадают мелкие детали. Он прекрасно помнит собственное становление, клуб со всем чертовым кошмаром. Но смертная жизнь уже кажется сном. Он помнит группу, но лица каждого из его друзей и подопечных словно ускользают. Возможно, это шок из-за произошедшего, и явление само по себе временно. А вот картины смертей в клубе, нелепого взрыва, порванной глотки убегающего клерка предстают в пугающих деталях. Болтающиеся ткани, торчащие кости, переломанная шея стриптизерши. И их взгляды. Каждый из которых отсутствующий и равнодушно взирающий каждый в свою сторону.

Тони и Леонор чувствуют себя прекрасно. Мэг научила ласомбра заживлять собственные ранения. Просто нужно было сосредоточиться и почувствовать силу крови. На словах звучало глупо и даже смешно. Получилось не сразу. Но получилось. Не смотря на паршивый нрав, Мэг оказалась рассудительной, если ее не довести до ручки. И уж точно она не желала смерти одного из новых подопечных. Правда, если таковая случится, ее это вряд ли особо тронет.

-И правда - чего это мы стоим?- Бормочу я, отпуская неподатливую барменшу и заходя в фургон.
-Тони, мы отпечатков нигде не оставили?- Я спрашиваю это на автомате, косясь на место преступления, и тут же понимаю - какую глупость сморозил. Склад горит, умирая. Исходит вонючим дымом и ярким огнем, проваливаясь в себя. Наверное, так рождаются черные дыры - когда мудаки космичечкого масштаба устраивают вселенскую пакость. Аккуратно вынимаю стреляные гильзы и сую их в карман - нет следов и все тут. Пока наших жмуров вскроют, пока то да се... Ищи нас потом. А револьвер я, пожалуй, заначу. Он мне становится дорог, как память прям. Опустевшие каморы барабана умоляюще пялятся на меня - жаждут, чтобы их заполнили - совсем как та ненасытная тварь во мне, мой темный двойник, охочий до свежей крови... Ну хоть их я могу накормить - патроны с сочными щелчками ныряют на места, револьвер буквально мурлычет от удовольствия. "Давай кого-нибудь убьем?!"- беззвучно просит оружие, преданно тычась рукоятью в ладонь.
"Не сейчас."
"Жалко... Слушай, может я смогу тебе помочь?"
"Помочь? Мне?!"
"Ну да! Это ведь так просто! Приставь ствол к подбородку..."
"Пош-ш-шел ты!"
Оно ехидно скалится спусковым крючком и умолкает.

Вы не можете просматривать этот пост!

-Хорошо - Серена подцепила планшет двумя пальцами и снова убрала к себе в карман - Когда вернетесь с результатами, то проходите через подсобное помещение сразу ко мне. Ларс вас пропустит.
Эльфийка поднялась с места и бросив напоследок: "удачной охоты" - вернулась к своим каким-то делам. Все-таки содержать такое заведение требовало много работы и сил, а главное желания.
Начинающие ранеры были предоставлены сами себе и теперь у них была работа. Заведение тем временем жило своей жизнью, люди приходили, что бы отдохнуть, люди приходили, что бы хотя бы на несколько часов забыть о своей настоящей жизни. Кто-то напивался до беспамятства, кто-то просто хотел посидеть в компании друзей, были и работяги, а Кирпич заприметил даже одного копа, Эррант, судя по форме. Были тут и другие, более темные личности, возможно такие же ранеры, кто-то по удачливей, кто-то по меньше, а может просто криминальные элементы, кто бы они ни были, но такие посетители сильно выделялись из основной массы простых горожан и каждый выделялся по своему: невысокий человек в пальто и шарфе, сидит читает что-то, на стеклах его очков в тонкой оправе отражается содержание электронной книги, дофр-панк, меряется силой со здоровенным троллем и при этом достаточно легко укладывает его руку на стол, после чего, они хлопают друг другу по спинам, смеются, дворф закатывает рукава своей косоворотки - ага, поблескивающих хром, начищенный, такой стоит ни одну тысячу ньюен. Каждый из этих посетителей - отдельная история, где-то по короче, где-то по длинней.

Утро этого дня у Эйтри не задалось. Как закончилась вчерашняя пьянка карлик не помнил, но, осмотрев свое тело на предмет гематом, порезов и ссадин на костяшках, с облегчением выдвинул предположение, что в очередную драку он все таки не влез. Дойти до кровати у него сил, видимо, не хватило, и ночь он провел в прихожей. Отлежанный бок ныл несильной, но очень противной болью. Ну хоть до дома добрался.
Через полминуты Эйтри осознал, что его разбудило. Старенький коммлинк надрывался от входящего вызова. Это был Маркус, с которым дварф не виделся недели две.
- Да? Привет... э-э... который час, братан? Сколько?!
Пауза, видимо, означала, что Эйтри решил узнать, зачем его разбудили в такую рань. Лицо его выражало крайнюю степень концентрации и не менее крайнюю степень отсутствия мыслительного процесса.
- Спасибо, что не забываешь, Маркус. Деньги и вправду нужны. Я приеду... Ага, до вечера.
В глазах карлика Маркус был очень странным. Какой-то кодекс чести, какие-то принципы. Здесь и сейчас? Серьезно? Да к тому же Маркус не любил пить. Или не мог - Эйтри не вслушивался в его обьяснения. Но парень он был хороший - легок в общении, держался за друзей. Не повезло ему в жизни больше, чем Эйтри. Проблемы с семьей, болезнь. Может поэтому он был таким странным?
С этими мыслями Эйтри встал, прошел на кухню за стаканом воды и принялся прибираться в своей халупе. Квартира была старая и просила капитального ремонта. Но зато в ней было чисто и опрятно - небывалая редкость для хронического алкоголика. Мебели в квартире было немного, большая часть из которой была куплена из третьих рук или просто натаскана из разных мест. Некоторые люди все еще держали за правило не выбрасывать старые вещи, а выставлять их в подъезде или перед домом с пояснительной запиской о том, что вещи можно забрать бесплатно. Отдельного упоминания был достоин угол для тренировок. Так как страсть к боевым искусствам у Эйтри не утихала, он соорудил у себя небольшую площадку с ковриками, турником и деревянным манекеном вин чун, который он изготовил своими руками.
Эйтри уделил тренировкам этим утром немного больше времени, чем обычно - разбудили-то его ни свет ни заря. Так почему бы не воспользоваться. До вечера времени было много, поэтому после утренних упражнений карлик собрался и вышел на улицу по делам. Нужно было зайти в пару мест.
- - -
Клубы Эйтри не любил, но посещал ради разнообразия. Не все же время сидеть за барной стойкой в каком-то обоссаном пабе и тупо надираться до потери сознания. Эйтри с Маркусом уселись перед сценой и бармен ждал от карлика ответа. От бесплатной выпивки отказываться было глупо, но и напиваться не стоило - предстояло обсудить дело.
- Я возьму Мерфис.

Каждый всегда с чего-то начинал. Даже Лофвир не сразу стал CEO Шейдер-Крупп, не говоря уже о простых шадоуранерых. Многие сразу заканчивают свою жизнь на первом же задании, кто-то держится дольше, и лишь единицы могли дожить до "пенсии", до почетной отставки, когда твою кровь не будоражит адреналин от свиста пуль над головой, когда тебе уже не так интересно ходить по лезвию ножа, тогда ты понимаешь, что пора заняться чем-то другим и берешься за последнее дело, которое принесет тебе хороший стартовый капитал. О чем это я? Ах да, что было общего между владельцем бара "High Noon Saloon" и двумя заблудшими душами, которые направлялись к ней? Именно эта маленькая история и объединяла их: двое новичков в мире теней и бывший шадоуранер. Начало истории и возможная одна из альтернатив конца историй Маркуса и Эйтри, если конечно кто-то из них доживет до заката своей карьеры и захочет открыть свой бар. Этим двоим посоветовали обратится к эльфийке по имени (а может это было не настоящее имя) Серена, она обладала достаточными связями, что бы найти новичкам кое-какую работу. High Noon Saloon был весьма известным заведением в Редмонде. Во первых он предлагал выпивку для всех, рас, всех почти всех предпочтений и почти всех достатков, во вторых там можно было, при достаточных финансовых возможностях, поесть и натуральную еду, а не сою. Но даже сою там готовили очень не плохо, по крайней мере создавалось впечатление, что ешь ты не синтетику. Ну и шоу, куда же без них? По воскресеньям на сцене можно было услышать какую-нибудь широко известную в узких кругах музыкальную группу, а по нечетным числам месяца вечером выступали девочки. Бар был двухъярусным, с широкой барной стойкой на против которой и была сцена. Перед сценой было так же небольшое пустое место, видимо для некого подобия данспола. На входе конечно же не обошлось без охранников, которые очень вежливо просили сдать любое оружие. И не двусмыслено намекали на то, что с нарушителями спокойствия тут не церемонились. Встретится с Сереной то же было не так то просто, абы с кем о работе она не разговаривала, однако Эйтри и Маркуса снабдили необходимой информацией. Нужно было сесть за барную стойку и заказать Селонианский двойной виски. И если бармен спросит чем будите платить, ответить - кровью. Когда этот не хитрый ритуал был выполнен, бармен - плечистый татуированный орк в красных солцезащитных очках, скептически осмотрел парочку, после заглянул за дверку, сквозь шум живущего своей жизнью бара, они могли слышать что-то вроде: "Патрон, это к тебе". После орк вернулся к дворфу и троллю.
-Присаживайтесь - палец указал на небольшой столик справа от сцены - Пить что-нибудь будите? Заведение угощает.

Вспышка. Мгновенное помутнение. Зеленая идиллия пригорода сменяется мрачным обшарпанным коридором. Вспышка. Ровные ряды домиков, зеленый газон. Табличка и обшарпанная стальная дверь, словно отправные точки, совмещающие в себе два мира. Тумблер в мозгу щелкает, переключая картинку. В мрачном Городе всегда сумерки, а лабиринт бетонных коробок нескончаем. Щелк. Ключи проворачиваются с металлическим лязгом в замке, норовя сорвать тонкую грань между мирами. Выпустить железо-бетонного хищника из клети. Щелк. Переламывается винтовка, заляпанная кровью, выплевывая две дымящихся гильзы. Куски плоти и кровь на дурацких цветных обоях борделя. Щелк. Зефирный весельчак Труляля принимает заказ в мелкой забегаловке. Дверь с грохотом въезжает в стену. Щелк. Точка синхронизации. Гостиная Пятачка больше напоминает подвал. Матрас в углу, массивный металлический стол, тусклый свет лампочки и целый ворох бумаг беспорядочно разбросанных по комнате. Холод. И, какое-то свинячье чутье как бы говорит: "Обосрись от страха, здесь теперь живет твой кошмар". Кошмар ощутимый физически, превращающий воздух в густое месиво. Каждая из этих бумажек вызывает животный липкий ужас, заставляющий взгляд просто скользить, не пытаясь уловить смысла в цифрах и буквах. Грохот стальной двери. Блядь! Ебаный порыв ветра?! Не было, сука, ветра!! Кошмар?! Нахуй бредни. Но, блядь, неожиданно, сука, бодрит. Тот самый момент, когда оподливился бы от страха, но очко сжато настолько, что начинает выдавливать глаза из орбит. В каком он мире? В каком он мире, блядь?!?! Похуй. Его гонит вперед нечто большее. Толстые пальцы-сардельки судорожно вращают диск телефона. Длинные гудки:
- Детектив Винсент Пух, я вас слушаю...
Живой...
Только сейчас Пятачок понимает, чего стоили две секунды и три метра в его сраной халупе. Ужас, а, вернее, его осознание накатывает на него плотной волной. Крупные капли пота катятся по роже целой, блядь, Ниагарой, а язык прочно приклеен к небу и первые его звуки напоминают нечленораздельное мычание. Но Пух, старый добрый Пух, конечно же узнает своего товарища. Невозмутимо, с уверенностью скульптора, сминающего поддатливую глину, он начинает лепить горбатого на том конце провода:
- Да, мистер Наф, ваше исчезновение, конечно же, осложнит решение вопроса с получением разрешения на оружие. Вы должны были появиться в участке еще три дня назад...
Старый добрый Пух старательно выгораживает своего старого доброго Друга от всех прелестей вербальной анальной пенерации, в которой столь изощрен их шэф Пиноккио. Живой, пидарас шерстяной!!! Живой!!! Странное ликование на мгновение рассеивает тревожные мысли.

"Люди. Сгорающие мотыльки, часто даже не способные успеть осознать краткость бытия. Многие и многие тратят большую часть жизни на борьбу. На борьбу с собой, другими людьми, системой, не редко прибегая к гневу, разрушениям, насилию. Что может один человек, сделать для общества? Много чего.. Только мало кто на это способен." - звонок в дверь прервал мысли неоната.
Уже прошло больше недели с тех пор, как Дмитрий питался последний раз. В этот ранний вечер, жажда была сильнее чем когда либо. Он понимал, что питаться периодически надо, для поддержания своей не-жизни. К тому же, сегодня важная встреча и нужно быть собранным. Пришло время охоты.
Анжелика была как всегда неотразима! Рядом с ней, особенно в первые мгновения, Дмитрий чувствовал себя живым. Особенно радостно было от мысли, что эта юная фрау знала зачем ее вызывают и шла на это сознательно. Чистая проститутка, чья кровь имела особый вкус.
- Здравствуй Анжелика - Лаврецкий поцеловал руку гостье. - Располагайся, я налью нам что нибудь выпить.
Анжелика тепло улыбнулась, с блеском в глазах оценив неотразмость хозяина номера и смутившись послушно двинулась в просторную гостиную с панорамным окном. Взглянув ей в след, неонат улыбнулся увидев уже знакомые цвета ауры человека. "Она немного взволнована, как и всегда".

В этот вечер разговор длился не долго, т.к. столь близкое присутствие живого человека, да еще и столь желанного, сорвало крышу вампиру и уже через 10 минут, фрау стонала широко расставив ноги и лаская себя, наслаждаясь поцелуем...
Оставив ее отдыхать в номере, Лаврецкий выдвинулся в город.
"Никогда и подумать не мог, что зимний период будет радовать меня, ведь именно зимой, можно проснуться пораньше и успеть сделать столько дел." - Дмитрий вышагивал по улице Берлина, с задумчивой улыбкой на лице.

- Так точно, - отрапортовал Семён как-то "по-военному", то есть четко, строго и даже голос в этот момент у него перестал дрожать. Он не сопротивлялся и, когда Кудрет покинул комнату, уже было был готов начать шагать, коротко кивнув Олегу. Шел он всё так же "вразвалку", неловко переваливаясь с одной ноги на другую, поэтому поддержка Носферату была очень кстати, особенно, когда они шли по лестнице на первый этаж. Догадка Шмидта подтвердилась - второй руки у человека или не было совсем, только пустой рукав, или почему-то была неотрывно прижата к телу под одеждой. Мужчина частенько водил головой по сторонам, пытаясь что-то высмотреть в темноте, но получалось у него не очень хорошо. Впрочем, с бесшумностью тоже - под его неуклюжими шагами то и дело хрустела бетонная крошка и другой мусор, однако вскоре все, кто шли за Семёном, подошли к ближайшей от входа двери, квартиру за которой уже успели посетить некоторые из отряда.

Семён, с позволения Олега, осторожно приоткрыл дверь и двинулся внутрь, кивнув назад, чтобы все следовали за ним.


Беспорядок и мусор валявшийся повсюду были ещё лишь половиной отличительных признаков помещения - в комнате стоял мерзкий запах нечистот, до омерзения неприятно ударивший в нос каждому, кто ещё был способен различать запахи. Вокруг были разбросаны остатки какой-то одежды, пивные пластиковые ящики, коробки, доски и даже железное ведро, по всей видимости и служившее источником впечатляющего амбре.
Немало не смущаясь, мужчина прошелся дальше - в смежную комнату (не менее замусоренную), к крупному окну. Почти такому же, через которое команда проникла внутрь. Семён перегнулся через раму без стекла и указал пальцев вперед, куда-то в темноту.
- Вон. Вон он, - тихо заговорил мужчина, почти что шепотом. Похоже его совсем не беспокоил местный запах, как будто бы его и не было. Подойдя ближе, Сородичи и правда смогли бы различить в темноте небольшой овальный люк, ведущий под землю - он был врыт на придомовом участке и сейчас даже не закрывался специальной крышкой, которая лежала чуть в стороне. Если присмотреться внимательно, то в черноте дыры даже можно было разглядеть металлическую лестницу, а значит, не придется безоглядно прыгать в пустоту.


- Она это... Отдельная, - заверил Семён, всё тем же тихим голосом, словно опасаясь, что их подслушивают. - Нутрянка, в смысле. Дом заброшен и её отгородили тоже. Проход один - всё вокруг дома, ну то есть идти прямо и потом налево, до дыры в стене. Бог знает откуда она, но ведет прямо в тот подъезд.
Он протёр руку о грязные штаны и как-то виновато посмотрел на каинита.
- А это... Начальник, папироской не угостишь? Век уже, наверное, не курил.

Тело Горгульи медленно утопало в каменной стене, то и дело содрогаясь. Ларцева бил жесточайший озноб... от боли или испуга... или того и другого сразу. Он уже не понимал, и, увы, ничего не мог с этим поделать. Оставшиеся оккультисты и прибывшие позже вампиры с изумлением наблюдали монстра, внутри которого продолжало сиять что-то крупное. Сияние пробивалось сквозь толстую кожу, создавая зловещую картину... скелет, ребра, прожилки перепончатых крыльев были отчетливо видны, как и страдания Горгульи. Вдруг он громко, словно вобрав оставшиеся силы и боль, выкрикнул:
- Д О Л Ж Н И К !

От единственного его слова кровь услышавших стыла в жилах.

Свет внутри могучего тела вспыхнул настолько ярко, что смотреть на него стало нестерпимо, и очевидцам пришлось зажмуриться. То не было светом пламени... чем-то другим. Ослепительно ярким и светлым. Затянувшейся вспышкой, слившейся с громким воплем Ларцева. А когда глаза получилось открыть... он стоял у стены... целый и невредимый... с застывшей маской ужаса на лице. Неподвижный.
"Ангел" стоял здесь же. Рядом. С самым непринужденным видом. Невысокий молодой человек приятной наружности... казавшийся таким маленьким и ничтожным рядом с Горгульей... таким обычным. И беззащитным. А потом... Ларцев упал. Лицом вперед. Как столб. Или окоченевшая статуя. И остался лежать без движения. Поднялось облачко пыли. Череп брезгливо поморщился, смахнув что-то с рукава. Потом улыбнулся Елисеевой и направился вперед. К ней. Очень неспешно.

- Охренеть..., - в изумлении прошептал Никита, - Он что, его прикончил?

- Похоже на то, - тихо ответил Макс. Левой рукой он сжал фонарик крепче, а правой коснулся Валерии.

Рядом раздался звук еще одного падающего тела. Это на землю рухнула старуха - черных щупалец, что держали её, больше не было... они исчезли после яркой вспышки, или сразу после. Ева напряженно всматривалась в приближающуюся фигуру, зачем-то прижимая к себе злополучную табличку единственной целой рукой... вторая так болталась, истонченная и скрюченная. Старуха, при всех незавидных особенностях своей внешности, кажется, даже не ранена - шустро поднялась на ноги и тоже застыла, ожидая подхода Черепа. Мелкий андрогин уже не хныкал, а куда-то медленно полз, стараясь не сильно шуметь... но всхлипывания выдавали его. На этом фоне признание Тони прозвучал совсем уж неожиданно:
- Я, кажется, описалась..., - объявила она протрезвевшим голосом

Помогать Еве? С чего бы это? Вообще-то Валерия рассчитывала, что Ева и кошмарная старуха убьют друг друга за кусок глины. Или старуха убьет Еву и покинет кладбище с добычей. Конечно, отдавать еще могущественный (возможно) артефакт неизвестно кому было неприятно, но разлагающееся чудовище, судя по всему, разменяло не одну сотню лет и вряд ли решит устроить Конец Света именно сегодня. Да, возможно, она - могущественный древний вампир, который станет еще сильнее, заполучив помощь джинна - но такие вещи происходят каждую вторую ночь. По крайней мере, если верить слухам. Согласно им, мировая история лишь отражение игры допотопных в буквальном смысле слова чудовищ, ведущих борьбу за власть тысячелетиями.

К тому же, вступать в бой против неизвестной противницы было бы опасно даже без продемонстрированных ею способностей. Отваливающаяся кожа? Омерзительно! Вампирская регенерация может помочь - но может и оказаться бессильной, если судить по самой старухе...

Валерия никогда не считала красоту лучшим из своих качеств и была далека от мысли "Лучше смерть, чем уродство" - но всё же от мысли, что она будет выглядеть так же, как выглядела неизвестная (и начинала выглядеть Ева) девушку передернуло. "По своей воле я в это не полезу!" - решила Стогова.

Приняв это несложное решения, Валерия перевела взгляд на "волосатого" андрогина. "Слишком спокоен, говорил про какого-то Мясника, рассчитывает на его защиту..."
Несколько аккуратных шагов перенесли Стогову ближе к юноше. Её голос сделался тише (хоть какая-то защита от лишних ушей) и ниже (всегда помогает в общении с мужчинами, это же мужчина?):

- Братство может многое, но его помощь не дешева. Впрочем, думаю мы сможем договориться, - многообещающая улыбка.
- Для начала, расскажи, зачем Мясник послал тебя сюда.

- Да, да... друзья-тауматурги, - без особого удовольствия отозвался Вентру, - Только они могут извлечь максимум информации из маленькой капли крови. Это единственная причина, по которой эфоры решили посвятить их клан в дело. Но только их, и никого больше.

В очередной раз де Вальдром подчеркнул конфиденциальность дела, попутно выразив сожаление, что пришлось подключать к этому ненавистных Тремер. Поражение при Аламуте стало фатальным для позиции колдунов внутри Камарильи, позволив Вентру закрепить свое лидерство, но год за годом Пирамида возвращала утраченное, к большому неудовольствию остальных.

- В первую очередь, мы видим в этом возможность получить информацию о местных родословных. Сомневаюсь, что в руки староградских ученых попала кровь кого-то действительно сильного и влиятельного. А впрочем... кто знает?! Нам известно лишь то, что образцов несколько... как минимум... и перед лабораторией стоит задача не только изучить то общее, что присуще им всем, но и выявить различия. О заказчиках, предоставивших образцы для изучения, нам ничего неизвестно, но и эта информация была бы весьма полезна, - при всей аристократичности, сейчас мимика и блеск в глазах с потрохами выдавали в Фабрисе дельца, - Увы, мы вынуждены действовать в городе и стране, где у секты ничтожно мало завязок. К тому же, Ваш именитый тезка из клана Бруджа уже свыкся с ролью ночного хозяина Старограда. Он не жалует Вентру, относится к нам с подозрением и внимательно следит за делами клана в "своем" домене. У неоната вроде Вас меньше шансов привлечь к себе внимание Князя, занимаясь этим делом.

Служитель поведал неонату, что в Старограде уже есть некое подобие капеллы Тремер, и регент лично пообещала выделить для этого дела пару-тройку толковых исполнителей. Любые потенциальные риски, в первую очередь, должны были ударить по ним. А Вентру, по задумке Фабриса, призваны контролировать процесс, стать получателями добытых сведений и, возможно, самих образцов.
- Как Вы понимаете, господин Кориольский, мы не можем довериться им полностью. Кто-то из нас должен принять участие в расследовании. Постоянно держать руку на пульсе. Лично следить за прогрессом. В особенности за тем, чтобы наши друзья-тауматурги не воспользовались результатами единолично. В составе группы Вам предстоит проникнуть в лабораторию, найти тех, кто занимается образцами... и сами образцы. В идеале было бы полезно изъять образцы и всю информацию, которую исследователи уже успели получить.

Все пятеро, и в особенности Егор, порадовались обещанию Азанаила служить... но это не значило полную потерю бдительности с их стороны. Горгулья сам постарался напугать их, а теперь вдруг направился к Егору... Радость поутихла, лица готов стали настороженными. Первым назад попятился тощий андрогин с фонарем в руке. его примеру последовали остальные. Пусть демон представился, пусть пообещал служить... молодежь предпочитала держать безопасную дистанцию.

- Э! Ты это... лучше стой там..., - почти попросил Егор, когда крылатая громадина начала приближаться.

Иван останавливаться не собирался и ускорил шаг, быстро приближаясь.
- Стой! Я... я приказываю! Стой! - не слишком уверенно потребовал Егор, когда Ларцев оказался рядом.

Гот пытался уйти, но опасался поворачиваться спиной к монстру. В следующее мгновение, несмотря на всю спортивную подготовку и попытку увернуться, его ноги были схвачены. Егор был качком, если сравнивать с обычными людьми и худосочными приятелями - для Ларцева оторвать такого спортсмена от земли не составило никакого труда. Жаль, что осуществить задуманное в полной мере не получилось - остальные четверо не только отступали, но и делали это в разные стороны - задеть их не получилось. Крутанув жертву вокруг себя, Иван совершил прием, которому позавидовал бы его имениты тезка Поддубный - подбросил парня вверх и назад. С громким криком он полетел по заданной траектории, после чего упал... раздался глухой звук и... Егора больше никто не слышал. Четверо готов что есть мочи улепетывали в разные стороны, разразившись воплями и петляя между оградами и могилами. Хуже всего это получалось у нескладной девицы - что-то с её координацией движений было не в порядке, да и длинное платье мешало.

Незримый Коляев решил приблизиться к находке.

Валерия пустила в ход чары, когда в стороне раздались вопли убегающих готов, а Егор отправился в последний полет. Кажется, такое развитие событий заняло внимание девушки больше, чем слова и просьбы Валерии. Елисеева только вздрогнула и крепче прижала к себе табличку... она была растерянная, и страх внутри неё стремительно набирал силу.
- Что... он делает? Мы ведь вызвали его? Он не должен... - растерянно пробормотала она дрожащими губами, и в отчаянии закричала, - ЕГОР!

- Убивает моих потенциальных клиентов. Крылатый засранец, - неожиданно спокойно произнес Череп.

В отличие от Елисеевой он смотрел на происходящий ужас абсолютно равнодушно. Только вздохнул и закатил глаза в момент падения Егора.
- Один, кажется, готов. Какая жалость. При его-то желаниях, он мог быть удобным клиентом, - подметил он, вздохнув, - ... и этот еще тут.

Череп небрежно взмахнул рукой куда-то в сторону... и там в воздухе материализовался Янош... вернее фальшивый образ кладбищенского сторожа, который Малкавиан принял до ухода в Затемнение. Ошарашенный Янош был уже в шаге от Елисеевой. Протягивал руки, готовясь вырвать табличку из её рук. Но теперь, когда столько взглядов разом уставились на него - вампир понял, что оказался в центре внимания, и удивленно замер... еще и Череп смотрел на него с какой-то очень уж снисходительной улыбкой... в глазах молодого человека вдруг полыхнули огоньки пламени.

- Привет, Янош! Как дела? Как родители? - участливо поинтересовался парень, - Дай угадаю: папу с мамой ты давно закопал в сельском доме близ Мишкольца, предварительно расчленив, а дела твои дрянь?
Елисеева удивленно моргала глазами, глядя то на проявившегося вампира, то на заговорившего парня. Удивление Яноша на глазах становилось страхом и он попятился назад. Череп продолжал.
- Обычно я не возражаю против воровства. Классный грех, и я, в конечном итоге становлюсь выгодопреобретателем. Но сегодня, увы: ситуация диктует мне несколько иные приоритеты.

Янош нервно сглотнул, продолжая пятиться, и начал плавно растворяться в воздухе. Валерии и Максу на память сразу пришли слова Эрнеста... тогда камарилец с раздражением вспоминал, как изворотливый Безумец с помощью Затемнения спасался бегством, уходил из самых сложных передряг. Но у Черепа это вызвало лишь смех.
- Ха-ха-ха, серьезно? Да брось! - парень слегка прищурился, нацеливая горящий огнем взгляд на потомка Малкава, - Ничего личного, дружище. Ты в России... а здесь говорят: на воре шапка горит.



В следующую секунду убегающего Яноша охватило пламя, сводя на нет его попытку скрыться. Истошный вопль вампира, прорезавший тишину кладбища, оказался страшнее и громче криков напуганных готов. Среди могил Малкавиан выглядел мечущимся живым факелом. Очень быстро он мчался прочь, размахивая руками. А Череп, казалось, уже потерял к нему интерес, и произнес.

- Остальные тихушники покажутся сами, или тоже помочь огоньком? - это было сказано громко и властно, диссонируя с обликом молодого парня.

Несколько горе-оккультистов - парень с ирокезом, его девушка и мелкий андрогин - изменили траекторию движения. Теперь они бежали в сторону Черепа, вероятно, ожидая от него защиты. Только один - андрогин с черной копной волос - продолжал бежать в сторону, лавируя между оградками. А поджигатель обратился к Валерии. К тому времени его глаза вновь стали обычными.

- Насчет твоего вопроса, прелестная лгунья. Дабы не утруждать впечатлительную девушку... ей сейчас не до внятных объяснений, - Череп был прав: Елисеева поражена настолько, что сейчас стояла столбом с трясущимися губами, - её желанием было призвать меня.

Валерия пригляделась внимательно к ауре девицы, скорее всего - той самой Елисеевой. Всё ли с ней нормально? Не стоит ли кто незримый у неё за плечом?
Вряд ли готы пили прямо на кладбище, перед ритуалом - а принятое вечером по ночной прохладе должно было уже частично выветрится. Наркотики? Или, как в том анекдоте, загадали джину "Хочу, чтоб штырило!"?

Стогова обвела взглядом собравшихся:
- Да, рекомендую посмотреть на создание ночи. Когда вы еще такое увидите?

После чего сделала пару плавных шагов в сторону девушки, и, глядя ей в глаза, сообщила:
- Я из Братства Тайн. Слежу, чтобы вы тут ткань мироздания не порвали, по неосторожности. Отойдем в сторону, есть серьезный разговор, Елисеева.

Заброшенный дом встретил незваных гостей с подчеркнутой холодностью. Блеклый свет уличных фонарей едва освещал здание снаружи, но давным-давно некрашеные стены надежно защищали от светлых пятен тьму, точно клубившуюся внутри. Тусклый лунный месяц был едва виден на небосклоне и помогал высматривать детали ещё меньше, чем фонари.

Проникнуть внутрь не составило бы труда и для смертных, не говоря уже о Сородичах, а вот сделать это бесшумно и не оставляя следов оказалось задачей посложнее. Разбитые осколки окна, покрытые пылью и серым песком, предательски захрустели под чьими-то ногами (разобрать "кто именно так наступил" было сложно), однако пока этот тихий звук или не привлек ничьё внимание или этот "кто-то" оставался незаметен.
Переступив за черту оконной рамы, чуткие носы каинитов уловили плесневелый запах сырости и пыли, витавший вокруг. Олег, который отважно двигался первым, почти сразу же почувствовал легкое, почти нежное прикосновение к своему лбу и чуть запоздало распознал в нём тонкую, незаметную в темноте путину.

Взглядам внимательных глаз предстало внутренне "убранство", если, конечно, у кого-то бы повернулся язык назвать обстановку внутри таким витиеватым словом. Они находились в небольшой комнате, которую работящая рука человека не касалась уже очень давно, зато это сделать определенно постарались руки и ноги неизвестных вандалов. Стены покрывали остатки когда-то голубых обоев с неразличимым узором - во многих местах они были отклеены или грубо оборваны, а в других расходились темнеющие пятна влаги и были заметны следы грязных ботинок, точно кто-то бил по стенам ногой.
Пол был усыпал мелкими и крупными щепками, оставшимися толи от разломанных когда-то кусков перекрытий, то ли деревянных стульев. На правой стене висел большой и выцветший бело-синий плакат, изображавший высокие ели на берегу спокойной реки.
Кое-где виднелись обрезки труб и куски порванного картона, который сейчас с тихим скрипом грызла одинокая крыса, а правая стена носила следы когда-то висящей батареи, но сама гармошка, видимо, была давно оторвана или сбита со стены чем-то тяжелым и не наблюдалась нигде поблизости.

Дом изнутри казался не просто скелетом себя былого - когда-то уютного и комфортного жилища, расположенного недалёкого от центра Старограда - а обескровленным и гниющим трупом самого себя. С пулевыми ранениями выбитых окон, выкорчеванными прямо из стен внутренностями-коммуникациями и сломанными ребрами-дверьми, ведущими куда-то вглубь тела этого исполинского чудовища.

Слышался едва различимое попискивание и шуршание где-то впереди, за выбитой дверью, что, будто в насмешку, сейчас была прислонена к дверному косяку, где должна была бы висеть на петлях. Звуки, похоже, издавала крыса, отпущенная на разведку. Звук то приближался, то снова удалялся и, наконец, зверек с опаской вернулся в комнату Сородичей. Он водил подрагивающим носом из стороны в сторону, точно улавливал незнакомые звуки издал тонкий, короткий писк, поторопившись сразу же попятится на полметра назад, к тому проходу с едва целой дверью. С правой стороны комнаты располагалась ещё одна дверь – она выглядела целее и висела на своём месте, будучи слегка приоткрытой, но в кромешной темноте за ней было невозможно что-либо разобрать.

Костиненко понимал, что в разведке участвовать не будет – Затемнением он не владел, был слишком крупным и заметным. Великан терпеливо ждал своего часа, изучая Служителей.

Сеттит получил свой маячок и разрешение оставить рюкзак в машине Эрнеста. Еще он внимательно следил за манипуляциями лысого тауматурга. Хитро заготовленный кол, обернутый стеблями трав, навеял воспоминания о страшных ритуалах Дома Тремер. Якобы те зачаровывали кол так, что простая деревяшка становилась опасным оружием против любого Сородича и едва ли не сама вгрызалась в тело. Жаль (или, наоборот – к счастью?) ему не доводилось видеть ничего подобного лично (пытаясь идентифицировать кол, Олег подумал и вспомнил примерно тоже самое). А клинок вызвал еще больше вопросов. Последователю Сета вообще было удивительно видеть колдуна Тремер с мечом в руке, а не, например, с книжкой или пистолетом. Александр считал колдунов подлыми и вероломными, привыкшими вредить с безопасного расстояния, находясь за спинами слуг и союзников. Сама мысль, что Тремер пойдет в ближний бой с мечом в руке казалась чем-то фантастическим… но Марек держал меч в руке и готовил его к бою… если только оружие предназначалось для ближнего боя, а не в качестве ингредиента для какого-нибудь ритуала. Лезвие поглощало кровь колдуна, но для чего? В большинстве случаев оружие зачаровывают так, чтобы оно било сильнее и больнее, но бывают и необычные эффекты. Чего добивается Марек в данном случае Сеттит мог только гадать.

Предложением Каитиффа воспользовались только Олег и Кирилл. Первый взял один кол, второй целых два – подручный Эрнеста вынес их из машины, когда убирал туда вещи Сеттита. С приготовлениями разведгруппы было покончено. Настало время действовать.

- Идея хорошая, но, как ты верно заметил, Затемнение скрывает от всех. Включая твою крысу. Как же она будет видеть тебя, чтобы идти рядом? – усмехнулась Татьяна.

Марек не упустил бы случая съязвить на эту тему, но был занят, бормоча свои заклинания над клинком. Каитифф традиционно проявил вежливость и просто кивнул замечанию Татьяны.
- Запускай обоих. Все невидимки будут следить за крысами, как за ориентиром. Первые пойдут за ними на расстоянии шести шагов, или настолько близко, чтобы не терять животных из виду. Следующие держатся чуть дальше и так далее. Как я понял, если твои крысы пищат и поворачивают назад – это будет сигналом присутствия посторонних. Так? - уточнил он у Олега, и достал из кармана миниатюрное устройство размером с мизинец, - В доме нет электричества и может быть темно. Особенно вдали от окон. Так, что не каждый разглядит не то что крысу, но и балку в шаге от своего носа. Дополнительным ориентиром будет лазерная указка.

Эрнест указал на угол ближайшего дома и нажал на кнопку, демонстрируя, что указка не выдает его местоположения лучом, а только проецирует точку света на выбранную им поверхность. На углу дома появилась сначала красная точка, затем такая же, но зеленая, затем желтая.

- В указке есть фильтры, позволяющие менять цвет. Возьмем за основу всем известный светофор, - предложил он, - Зеленый – путь свободен, можно идти. Желтый – стоп, ждем. Красный – опасность, впереди враг.

Убедившись, что все поняли и приняли такую систему оповещений, Служитель передал указку Олегу – первому в группе – и скомандовал.
- А теперь идем. Пора.

Один за другим вампиры начали растворяться в тенях Аршинного переулка и выдвинулись вслед за крысами к дому. На месте остались четверо: Антон, подручный Эрнеста с отслеживающим устройством и двое Служителей. Гуль тревожно смотрел то на экран, то вслед невидимкам… заметив это, Татьяна спросила:
- Что-то не так, Арно?
- Нет… всё по плану… просто я беспокоюсь за хозяина, - ответил он.

Трепетное отношение гулей к своим хозяевам хорошо известно. Особенно вампирам. Татьяна одарила упыря обнадеживающей улыбкой.
- Всё будет хорошо, Арно. Твой Домитор не вчера родился. Он достаточно опытен и знает на что идет.

Арно благодарно улыбнулся, но продолжал поглядывать в сторону дома. Стоя в стороне, Марек бубнил слова заклинания. Меч пил кровь с его ладони, наполняясь едва заметным красным сиянием.

***

Крысы поддерживали удобный для группы темп, приближаясь к дому. Миновали дыру в полуразрушенной ограде и теперь пересекали открытую площадку прямо перед угрюмым зданием. Эрнест был прав – электричество в аварийный дом не подавалось и пустые глазницы окон выглядели пугающе темными и безжизненными.

Вместо того чтобы бежать к подъезду, хвостатые зверьки решили проникнуть в дом со стороны левого крыла, через выбитое окно первого этажа... в нём не было ни рамы, ни стекла. Благо окна здесь располагались так низко, что простой человек мог просто перешагнуть подоконник, чтобы оказаться внутри, т.к. первый этаж уходил в землю примерно на метр. Сначала одна, а потом вторая крысы миновали подоконник и скрылись в доме. Над окном появился зеленый огонек лазерной указки Олега – Носферату обозначил для группы место входа в дом…

Носферату хоть и подъехали сюда из разных мест, но друг друга узнали сразу, начав беседу в стороне от остальных собравшихся. Оно и понятно - навстречу неведомому лучше идти организованной группой, нежели одиночками. А что может роднить сильнее, чем кровь? Тем более, если это кровь всеми отверженных Канализационных крыс.

Едва их разговор начался, на Мещерской показался свет фар и еще один автомобиль остановился рядом с перекрестком. Отечественная Лада, из которой вышел знакомый Олегу Сеттит.

Что же касается четверых, собравшихся у внедорожника в тени раскидистого дерева - теперь их можно было разглядеть. Ближе к машине стоял сам Эрнест с одним из своих подручных - крепко сбитым мужчиной в темной форме, несколько напоминающей спецназовскую. Это его Олег и Александр видели с Каитиффом вчера в ГСК "Луч", а Весницкий на Монастырской во время стычки с врагами. Подручный был так же суров и молчалив, пока Эрнест вежливо разговаривал с остальными двумя: мужчиной и женщиной.






Мужчине на вид лет сорок. Невысокого роста, грузный, обладатель неприятного голоса и отталкивающей внешности. Бледный, абсолютно лысый, без какой-либо растительности на голове, если не считать бровей. Свое неказистое тело с брюшком и множеством жировых складок он втиснул в костюм (впрочем, сшитый точно по его фигуре) – цвета густой крови, в вертикальную полоску – такой же расцветки узкий галстук, белую сорочку и удобные коричневые мокасины из крокодиловой кожи. Женщина выглядела куда моложе и в разы привлекательнее: подтянутая, ростом выше среднего, фигуристая брюнетка, одетая в темную свободную одежду стиля Casual с оттенком спортивного.

- Так и быть... меня это устраивает, - говорил лысый, когда молодежь оказалась настолько близко, чтобы расслышать его неприятный голос, - Сколько еще мы должны ждать твой молодняк, Эрнест? Время! Они уже должны быть здесь.

- Спокойно, Марек. Как видишь, они прибыли вовремя, - ответил Эрнест, показывая на подошедших, - Сейчас я вас познакомлю.

Все четверо посмотрели на молодняк. Марек тяжелым взглядом, а женщина довольно дружелюбно, но оценивающе.

Кудрет, стараясь сохранить морду лица каменной, наблюдал за тем, как его сир, внешне конгениальный немытой куриной жопе, сейчас признавался девушке в любви лермонтовским слогом. Признаться, сохранить самообладание, видя подобную картину, весьма сложно, но Нестеров, вроде, выстоял это испытание. Все понятно - Олегу нужна регулярная кормушка, но боги! Неужели нельзя сделать это проще? Станиславский бы рыдал кровавыми слезами, если бы смог увидеть эту сценку.

— ЭТА МАЯ РОКИТЛАНЧА! ТАКИХ РОКИТЛАНЧ МНОГА НО ЭТА МАЯ!!
УШАТАЙЛА ГРОМКА МАЛИЛСЯ РОКИТЛАНЧЕ!
И ИЩО ГОРКАМОРКЕ НО ЧУТЬ ТИШЭ ЧТОБЫ КАНКУРЕНТЫ НИСЛЫШАЛИ И НИУКРАЛИ МАЛИТВУ!
— ЧТОБ ХРАБРАСТИ НАБРАТЬ С НЕБЕС
МАЛИТВЫ ГОРКЕ ВАЗНЕСУ
ВЕДЬ Я КРУТОЙ НО ЧОТ НИМНОГА
ССУ

Tales of Desperation.
Время заканчивать уборку... Маленькая квартирка вычищена до блеска. Аккуратно в ряд выставлены флакончики с духами, всякие разные щеточки, кисточки и щипчики выложены ровным рядом. Перед ними большой коробкой - палитра теней. Корзина для грязного белья пуста, ну, если не считать скомканного сырого полотенца, перепачканного в грязи и крови. Аккуратные туфельки вместе с тяжелыми ботинками расставлены по полочкам. Бейсбольные биты сложены в подставку для зонтов. Все до единой. Ни разу такого не было. Тарелочка с угощением для столь ожидаемых нежданных гостей. Розовые чехольчики с вышивкой и рюшечками поверх каждого предмета мебели. И Куклы, которые все расставлены около своих уютных картонных домиков. Все собраны в этом чудном бутафорском городе. И лишь на рабочем столе беспорядок: разбросанный инструмент, пролитый клей, открытые баночки краски и обрезки ткани. Творческий такой беспорядок. Ну, что поделать, не успела. И еще кровь, которая заляпала потолки в прихожей. Но ничего не поделаешь. Маленькие издержки столь поспешных ну и, конечно же, не столь запланированных мероприятий. Ну и тело, но тело это мелочи. Вот его уже запаковывают в черный пластиковый мешок, хотя бы оно не будет нарушать идиллию. Сказать по чести, без него и не было бы этого странного торжественного праздника...

Выстрел в голову. Черт, срань господня. Словно выстрел в голову застрял сейчас в черепушке Маленького Двухметрового Поросенка. Кислый привкус в пасти, словно от прогоревшего пороха, скрип какой-то хрени на зубах. И мозги, которые, словно застыли за мгновение до того, как давление заставит их брызнуть из черепушки, заляпав газон. Газон? Где асфальт? Где кирпич? А, сука, это же лужайка перед твоим домом. Боль во всем теле и тягучее месиво из ощущений и ярких образов. Какого хуя, все пучком, детектив Виллиам, сто раз же так делал... Просто лежи и прессую грунт пока не отпустит. Да, вот так. Никто...
ФХЩЬ!!! Поток ледяной воды обдает голову Пятачка. Секунда, и к гулу в дашке добавляется звенящий звук. А, это, жестяное ведро отскочило от его головы. Ну бывает, что, значит это "бздынь" не спроста и он опять не дотянул до дома, значит, опять терпеть вопли этой истеричной и придурковатой соседки. Нет, конечно, Зубная Фея была ниче такой. Особенно сиськи, но временами... БОТ! Удар ботинков по ребрам. Да, о чем и речь. БОТ!! БОТ!!!
Туша его рефлекторно переворачивается с боку на спину.
- Харе дрыхнуть, урод!!
Сквозь заложенные, словно ватой, уши, Пятачок слышит надрывную ругань. Теперь уже в ход идут не пинки. Теперь она уже всей своей тушкой прыгает по его ребрам. Снизу, наверное, неплохой вид на ее розовые трусы в горошек, только вот глаза слишком заплыли. Да и чего он там не видел то? Еще одно рефлекторное движение туши и из карманов что-то вываливается. Что-то, что заставляет Фею замолчать на мгновение, перед тем как разразиться градом ругани:
- Это же... Это же мои пирожные... - в голосе ее слышно замешательство. Секундное. А потом не по весу гулкие шаги в сторону дома. Мелкая истеричка поскакала домой за бейсбольной битой, не иначе. Собраться, мистер Виллиам и съебаться, если зубы дороги... Чертовы пирожные. Как они оказались в его кармане? Мда. Говеное начало дня...

- Контексте? - Весницкий наморщил лоб. Чисто человеческая привычка, дожившая до этого времени. Да, "дожившая" - с течением времени подобные мелочи просто исчезают. А эта осталась. Забавно.
- Он что-то искал. Свидетеля даже нашел, который довел до места. Осматривали... скамейку, рядом с ней, даже урну с мусором. Потом встретились мы... вначале не поняли, кто есть кто, а затем уже... это вы наверняка знаете. В ходе идентификации раз лаялась собака, и на шум выглянули старушки. Он Трофим Маскарад поддержал, представив нас копами, ищущими улику - грабили, потеряли оружие... Тогда были упомянуты "готы какие-то. И Елисеевская дочка с ними", - вампир постарался воспроизвести старушечий голос. - Которые все тут обшарили. При упоминании дочки Трофим помрачнел. Про Елисеевых даже переспрашивал.

Вот и все... в сущности, не очень было понятно, что досталось тому бомжику. Но было бы полезно взглянуть.
А еще... Кириллу показалось, что он слышал про какую-то старейшину Носферату, полезшую в Россию... или это ему лишь показалось?

Так резко вступивший в силу метаболизм почему-то замедлился. Еще и этот придурок пнул Уэлэна ногой. Он чувствовал как охранник наклоняется над "трупом", чтобы осмотреть поверженного врага. А вот хер! Глаза вампира резко открылись. В темноте над собой он увидел осклабившегося охранника. Скоро улыбка сойдет с твоего лица, пидор.
Взмах руки, и в следующий момент Уэлэн уже крепко вцепился в дуло пистолета. Брови охранника резко поползли вверх. Такого во Вьетнаме ему видеть не приходилось. Вампир отбросил пистолет на пару метров в сторону и с размаху впечатал кулаком нос несчастного в черепушку. Кровь брызнула во все стороны, а в глазах горе-охотника появился страх. Что это? Будто привидение увидел. Уэлэн почувствовал, как Маска рассеивается. Перед мужчиной уже был не уродливый человек, отдаленно и очень карикатурно похожий на известного комика. Перед ним был настоящий монстр с кривыми клыками и зеленой кожей.
Охранник не стал долго думать. Главное - добраться до пистолета. Положение у него было выгоднее, чем у соперника - он все еще стоял на ногах. Поэтому он развернулся и дал деру к табельному стволу, лежащему неподалеку. Но куда там. Рука чудовища вцепилась ему в лодыжку, он грохнулся плашмя на пол магазина и заскользил назад, направляемый мощными руками грабителя. А потом... резкая боль в области шеи. Его что, укусили?! Странное ощущение поползло по его телу, в глазах потемнело, а дальше забвение.
Насытившись, доктор Брюс положил обмякшее тело и поднялся. Охранник был еще жив, но находился в глубоком забытье. Перво-наперво нужно было скрыть улики. Пистолет доктор поднял и заткнул за пояс, после чего он пошел обратно к комнате видеонаблюдения. Процессор с прочей аппаратурой был вмонтирован в стену. Пару ударов по ней, и жесткий диск с легкостью вывалился наружу. Это тоже следовало захватить с собой. Теперь наконец-то магазин находился в распоряжении ночного хищника. Уэлэн вышел в главный зал и осмотрелся.
Через двадцать минут все, что искал доктор, было собрано. Но одному столько было не утащить. Пришлось обойтись самым необходимым. В тележку он погрузил генератор, ящик с инструментами, люминесцентные лампы и канистру для бензина. Все это он накрыл брезентом. Вполне похоже на тележку с которой по всему городу бродят бомжи. Последний штрих - доктор зашел в отдел строительной одежды и захватил несколько простых белых футболок. Одну он надел на себя - ходить по городу в балахоне на голое тело не очень приятно. Проходя мимо валяющегося без сознания охранника, он достал у него из кармана кошелек. В нем оказалось 150 долларов. Уже что-то. Уэлэн сунул кошелек в карман, накинул капюшон и повез тележку через задний вход.
Ошибку по пути в магазин повторять не хотелось, поэтому Уэлэн сразу пошел окольными путями. Избегая больших улиц, он медленно брел по пустым спящим переулкам, изображая усталого бездомного, которым он по сути и являлся. Пару раз приходилось менять направление движения из-за стоявших на пути малолетних панков и бичей. Общения с подобным контингентом хотелось сейчас меньше всего. Доктор не мог поверить своему счастью, когда он наконец дошел до своей станции. Открыв дверь в комнату, он загнал тележку и разгрузил ее.
Хотелось как можно быстрее все это установить. Но, спустя минут сорок мучений, Уэлэн понял, что руками он умеет разве что людей резать. Стена, на которой должна была красоваться проводка, украсилась парой сколов. Сверло вампир подобрать так же не смог - оно погнулось о бетон через 5 минут. Об алмазных сверлах доктор если и слышал, то было это давно и вообще мельком. Об освещении в этой бетонной скорлупе стоило забыть еще на какое-то время. Посему все "покупки" отправились в тот же угол, где покоились доски со вчерашней свалки.
Так дела не делаются. Нужно было изучить вопрос и закончить начатое - на преступление он не так просто шел. Следующим решением было пойти в компьютерный клуб и подключить к решению дружище-интернет. Доктору посчастливилось вспомнить клуб "Звездные врата" неподалеку. Подвальное помещение жилого дома. Внутри он никогда не был, но проходил мимо много раз. Кричащая вывеска привлекала днем много школьников. А вот в разгар ночи школьники спали и посетителей должно было быть немного. Пара-тройка сумасшедших геймеров, наверное, да полусонный админ. Такая картина рисовалась в голове у доктора. Не долго думая он закрыл дверь в свою каморку, накинул капюшон, маску и пошел к клубу.

Забравшись во всемирную паутину, чтобы в оставшиеся минуты бодрствования поискать там информацию о светской львице, Александр машинально проверил свою электронную почту. Не то чтобы он ждал каких-то вестей. Просто привычка делать это хотя бы раз за ночь, если рядом есть Интернет. К своему удивлению, в электронном ящике Сеттит обнаружил письмо

У входа в мастерскую Носферату завершал разговор с Каитиффом.


___

Ночь отступала из Старограда с каждой минутой, уступая рассвету. Тонированный джип Эрнеста уехал. Трофейный автомобиль, под завязку набитый трупами, был спрятан в предложенный гараж. Зелинский заботливо укрыл вход в тайную комнату, запер мастерскую и устроился спать прямо на диванчике – он слишком устал, чтобы тащиться домой... да и что тут такого? Не впервой.

Двух бессмертных, нашедших дневной приют во тьме “Луча” неумолимо клонило в сон.

Есть игра: осторожно войти,
Чтоб вниманье людей усыпить;
И глазами добычу найти;
И за ней незаметно следить.

Как бы ни был нечуток и груб
Человек, за которым следят, —
Он почувствует пристальный взгляд
Хоть в углах еле дрогнувших губ.

А другой — точно сразу поймет:
Вздрогнут плечи, рука у него;
Обернется — и нет ничего;
Между тем — беспокойство растет.

Тем и страшен невидимый взгляд,
Что его невозможно поймать;
Чуешь ты, но не можешь понять,
Чьи глаза за тобою следят.

Не корысть, не влюбленность, не месть;
Так — игра, как игра у детей:
И в собрании каждом людей
Эти тайные сыщики есть.

Ты и сам иногда не поймешь,
Отчего так бывает порой,
Что собою ты к людям придешь,
А уйдешь от людей — не собой.

Есть дурной и хороший есть глаз,
Только лучше б ничей не следил:
Слишком много есть в каждом из нас
Неизвестных, играющих сил...

О, тоска! Через тысячу лет
Мы не сможем измерить души:
Мы услышим полет всех планет,
Громовые раскаты в тиши...

А пока — в неизвестном живем
И не ведаем сил мы своих,
И, как дети, играя с огнем,
Обжигаем себя и других...

Максим выдохнул, выдержав необходимую классике паузу. Оставил на секунду портрет, глядя прямо в глаза старого вампира:

- Есть игра, Генрих Карлович, но эта игра не для нас: одна из ваших прелестных Анн, ведёт сквозь все невзгоды нашего общего противника - Шабаш. Поэтому, отбросим словесную шелуху и, во имя Каина, будем откровенны: кто такая Анна и в чем ее выгода, продвигать этих беспредельщиков в России и Старограде?

Очередная ночь. Уэлэн очнулся все в той же обстановке, немного более уютной, чем мусорная свалка. Не лучший вариант, но и не самый худший. Всяко лучше, чем спасаться от солнечных лучей под мусорными пакетами. Но жилище стоило обустроить. И лучше бы этим заняться в ближайшее время.
Теперь и вовеки доктора Уэлэна Брюса больше не было. Вместо него свою жалкую жизнь влачил ужасный монстр, которому не следовало показываться на людях. Налички у него так же не было. Откуда? Скоро придется задуматься о способах заработка. Найдется ли что-нибудь по его профилю у Освальда? Надо надеяться. В любом случае, мистер Кобблпот обладал обширными связями. В ближайшие ночи стоило к нему наведаться за советом. За спрос, как водится, денег не берут. По крайней мере, очень хотелось верить, что у кровососов эта традиция осталась.
Помимо финансового вопроса стоило также задуматься о помощнике. Днем, когда людская жизнь бьет ключом, способности вампира крайне ограничены. Освальд прочитал Уэлэну лекцию о гулях. Разумное приобретение. Стоило озаботиться. Еще вчера, засыпая, доктор вспоминал подающую надежды стажерку из последних недель человеческой жизни. Бойкая девица и, похоже, не обделенная интеллектом.
Но прежде всего - обустройство жилья. Вчерашний опыт показал, что на помойках ценного не сыщешь. Придется... воровать. Доктор Брюс уже обеими ногами стоял по ту сторону закона. Да, идеальную кражу он мог провернуть с меньшим успехом, чем идеальное убийство. Но все же он хорошо представлял себе как работают американские органы. Совсем уж глупых ошибок допустить он не мог.
Его жилище нуждалось в электроэнергии. А еще в мебели и куче мелочей. Следовало обустроить рабочее место, если он хотел продолжать свое ремесло. Для этого нужна стерильность, коей добиться в данных условиях было трудновато. Доктор наметил себе примерный "список покупок". Необходим был генератор. Также нужны были инструменты и мебельная фурнитура. По-хорошему, в жилье нужно было постелить пол, но таскать ночью доски через город не представлялось возможным - нужен был грузовик. Придется на первое время обойтись половой подложкой, да парой рулонов линолеума. И, конечно же, выломанный замок стоило заменить. Скоро жилье вампира обещало наполниться ценными вещами, а значит стоило задуматься о сигнализации. Когда-то Уэлэн смотрел по Дискавери передачу, где дистанционная сигнализация делалась из датчика движения, приемника и пары пальчиковых батареек. Не бог весть что, но штука проста в изготовлении и реально работает.

И большую часть из этого списка можно было достать в Джэкс. Джэкс - это строительный одноэтажный супермаркет недалеко от станции. Где-то минут 20 пешего хода. От дома Уэлэна он находился далеко, но он там бывал. Помогал не так давно знакомому с ремонтом. Магазин был удобен не только тем, что располагал всем основным для стройки и ремонта. О безопасности владельцы думали мало - сигнализация отсутствовала. Из мер безопасности только видеонаблюдение и замки. Откуда он это знал? На той же улице в одну ночь нашли два трупа и коллеги из следственного отдела искали ближайшую к месту происшествия камеру. Оказалось, что в Джэкс есть такая.
Словом, юный вампир быстро собрался и потопал в Джэкс. Мужской шоппинг...

"А что за мной наблюдать?" вот так запросто полюбопытствовал Тремер. И Генрих тут же ответил:
- Знать-то ты их, может, и знаешь, но не исполняешь. По крайне мере один. Таки очень важный, шо можно приравнять к... как ты там выразился? А! Напортачил! - хмыкнул старик, - Ну, да ничего. Всё поймешь при встрече, - обнадежил он, и заговорщически подмигнул, - Сказать по правде, она таки сама виновата. Морочит всем то место, где спина заканчивает свое благородное название... а потом ищо чего-то хочет.

Мнение о своем всезнании вампир встретил протестующим вздохом, в котором вместил всю тоску и грусть еврейского народа.
- Ах, шоб я и правда знал столько, сколько вы про мене думаете я знаю. А к делу я таки уже перешел. Мое дело здесь: уважить просьбу одного настырного Бруджа, шо любит делать мине беременную голову, и встретиться с вами. Вот он я. Вот вы. Мы встретились и беседуем, - любезно отметил он, и продолжил довольно прямо, - Подозреваю, шо ваше дело, с которым вы пришли: попытаться вызнать как можно больше ответов, не дав Генриху Карловичу ничего взамен. Как по-вашему, это честно? Конешно, со своей стороны я усматриваю в нашей встрече некий элемент благотворительности - молодым везде у нас дорога, и без наставлений вы не останетесь - но он таки не выйдет за рамки.

Псы вели себя спокойно в присутствии такого количества вампиров, но то и дело поглядывали на хозяина. Генрих Карлович не обделял их вниманием, как и собравшуюся рядом молодежь.
- Подозреваю, шо у мене есть ответы на многие ваши вопросы, но не все из них вы получите даром. За какие-то я попрошу услугу. Какие-то дам, услышав шо-то интересное взамен.

Перед тем, как Генрих Карлович выразил готовность "послушать за ваши просьбы", он ответил еще на один из заданных Тимофеем вопросов - о том, как погибли вампиры первой волны экспансии в конце 1999 года. Вероятно, то было частью его "благотворительной программы":
- На самом деле, мы таки не уверены, шо все они погибли тогда. Доподлинно установлена гибель лишь части из них, а большинство просто исчезли... и никак не находятся обратно. Шо и говорить - Камарилья сильно недооценила русских. Шабаш и остальные тоже. По старой привычке мы вломились тогда в их домен, а не встретив никакого сопротивления, и вовсе утратили всякое чувство меры. Дошло до того, шо на последних советах мы перестали брать русских в расчет, обдумывая противодействие вторгшимся вместе с нами захватчикам. В большей степени, Мечам Каина и Катаянам на Дальневосточных рубежах России. В меньшей - Анархам и Независимым. Всё боялись, шо конкуренты откусят от России больше, чем мы, - старик горько усмехнулся, - Не знаю, готовили русские свой грандиозный удар всё это время, или же просто ждали, когда в их владениях окажется побольше наших. Лично у мене сложилось ощущение, шо их гигантская мухобойка висела над нами всё время... пока мы были заняты мелочной грызней друг с другом. Русские не мелочились. Не было локальных сражений. Не было сопротивления и осажденных цитаделей. Не было эмиссаров и переговорщиков. Просто настал момент, когда они ударили и смахнули с шахматной доски большую часть фигур. Больших и малых. Вместе со всеми нашими планами, хитрыми комбинациями. Всего за несколько ночей. Во многих уголках России. Как они это сделали мы не знаем до сих пор, но немногие уцелевшие поспешили покинуть Россию. С теми, кто таки решил остаться и продолжать экспансию, мы утратили связь очень скоро.
Каинит задумался на мгновение, что-то припоминая. И это мгновение лицо его стало абсолютно серьезным, без улыбки и примеси ехидства.
- Таки надо отдать должное тем из местных, кто все это провернул - они не без чувства юмора, и отменно умеют делать нам нервы. Последующие годы Камарилья, Шабаш и Независимые получали личные вещи и прах некоторых из тех, кто считался погибшим в то время. А вместе с прахом - предостережения не соваться в Россию. Адреса и адресаты, по которым приходили эти посылки щастья, говорили о том, шо русские знают о нас достаточно много. Тогда как мы до сих пор не знаем о них почти ничего. Даже Джованни не смогли призвать погибших, шобы элементарно поинтересоваться - как, чёрт возьми, они погибли?! А самих посылках не было ничего такого, за шо можно уцепиться Прорицанием. Чистейшая работа! Я уверен, шо не все были уничтожены. Наверняка наиболее ценных Сородичей русские держат в плену, чтобы узнать о нас побольше... если уже не узнали. Старейшины, которые могли оказаться в плену, знают достаточно много.

Путь в убежище у каждого из вампиров был свой, но в пункте назначения они очутились почти одновременно: на минус первом уровне ГСК целая бригада рабочих выгружала что-то массивное, напрочь блокировав спуск - видимо, они решили сделать это ранним утром, чтобы не никому не мешать - и Александру пришлось немного подождать. К тому времени, как путь освободился, подоспел и Олег.

Капот внедорожника успел остыть, а еще Сеттиту показалось, что за тонированными стеклами кто-то есть. И этот кто-то внимательно наблюдает из машины.

В мастерской Александра и Олега встретил Зелинский. Странное дело, но от прежних его волнений не осталось и следа. Отправляя вампиров на стройку, мастер сильно волновался, переживал, был переполнен эмоциями, а сейчас взгляд его был поразительно спокоен. На руках Сергея Ивановича были рабочие перчатки, а в руке инструмент - он снова работал и отвлекся только чтобы открыть дверь.

- О, вы вернулись. Как погуляли? - дежурным тоном поинтересовался он и зевнул, - Эрнест приехал и ждет вас в дальней комнате. Если захотите чаю или сухариков, там на тумбочке еще осталось... можете угощаться. А мне тут надо кой-чего доделать, уж извините.

Сообщив об этом, Зелинский развернулся и полез обратно в ремонтную яму, устало кряхтя. Кажется, подробности произошедшего на стройке его не волновали вовсе.

Тук нахмурился.
- Правда? Что-то ты не договариваешь, старина «экс-капеллан, - Монах сверлил собеседника холодным взглядом.
- Понимаешь тут какое дело, - Рэй поднял взгляд и пересекся с тяжелым взором Тука и, сделав выдох, продолжил, - Хочешь правды? Что ж, убедил. Я работаю на морпехов. Мы недавно прибыли в Промзону. У нас есть общий интерес с людьми Биг Би. Подробностей я не знаю - все детали задания знает руководство, я только выполняю приказы.
Рэй сделал паузу, а потом добавил:
- Предвкушая твой следующий вопрос, отвечу, что с Парком Развлечений мы дело уже имели.
- А те двое, которые приходили как-то связаны с вами?
- Не в этот раз. Но со Стэном мы уже имели дело – проводили пару совместных операций.
Что-то все равно в показаниях Рэя не билось.
- Неужели? И где же были морпехи до приезда в Промзону? – Тук с сарказмом посмотрел на солдата.
- Хах! Я вроде как не на допросе. Хоть это уже и не важно, мы были в пригородах, но оттуда нас отбросили отродья Парка Развлечений. Тогда нам пришлось идти на прорыв в Промзону, т.к. канал связи с Биг Би был налажен.
- У Биг Би есть планы, что делать с Парком развлечений?
- Не известно, но, скорее всего, да. Ходят Слухи среди людей, что именно он сможет остановить Парк Развлечений, а может даже и вернуть все на круги своя.
- Так, хорошо. А почему же ты сидишь в церкви и изображаешь из себя беженца? Какое твое задание?
Рэй горько усмехнулся и сплюнул кровью на каменный пол.
- Наверное потому что я беженец и мне негде жить?
- А остальные морпехи?
- Не знаю. Мне нет дела до их личной жизни.
- Но ты же на их базу отправил жителей церкви! – Не выдержав, повысил голос монах, - Почему же сам не с ними?
- А хер его знает. Решил остаться, - Рэй был раненый, уставший и измотанный. Похоже, он не врал.
Тук вышел на задний дворик и вернулся оттуда с двумя бутылками пива. Рэй взял предложенную ему бутылку и облегченно сделал глоток ледяного напитка.
- Слушай, - Сказал он после короткой паузы, - Сидеть в ожидании смерти не очень резонно. У меня еще остался один билет, - Он показал золотистую бумажку, - Еще не поздно вломить Белоснежке. Есть даже вероятность того, что мы спасем Золушку.
Тук сделал жадный глоток и посмотрел на Рэя…


В Парке было темно. Большая часть его представляла массив Завода, который словно наполз на городскую застройку. Краски поблекли, лишь одинокий фонарь горел. Под ним устроился тощий хлыщ во фраке и цилиндре. Там же остались цветастые конфетти, ларьки, флажки и воздушные шарики.
Вооруженная пара подошла к хлыщу.
- Что здесь делаем? – Резко спросил монах
- После тяжелого рабочего дня отдыхаем-с, книжки почитываем-с, - в руках мужичка была Библия, но держал он ее почему-то вверх тормашками.
Рэю эта картина не понравилась. Рывок, и спустя мгновение дуло его пулемета смотрит в лицо хлыща. Реакция Тука не заставила себя долго ждать - девица Марианна так же уставилась на него.
- Почему Библия вверх ногами?
Дрищ во фраке сделал удивленное лицо и с умным видом перевернул книжку.
- Кто-такой?
- Смотритель местный, на полставки. За скромное вознаграждение могу провести ночью по аттракционам, - сказал тот с украдкой и подмигнул.
- Веди, - Монах протянул ему билет…



Тук вышел из двери церкви. Почти сразу следом вышел Рэй с гордой осанкой, пулеметом наперевес и связкой гранат. Лицо его излучало железобетонную увереность, которую подогревал одетый на него бронежилет. Следов Белоснежки видно не было.
Тук вобрал полную грудь воздуха и громко позвал Золушку.
- Всех людей я отправил к морпехам, - сказал Рэй, - Они там будут в безопасности. Они даже могут помочь, если...
Он не успел договорить, как распахнулась дверь и в ней появилась аккуратная фигурка Золушки в переднике и с полотенцем на плече. Пахло от нее свежей выпечкой.
- А вот и Вы, накрывать на стол? – Ее лицо излучало дружелюбие и радушность.
Тук подпрыгнул к ней и схватил за руку.
- Если что? – Спросил он прерванного Рэя.
- Если ты развеешься, - Рэй отвел взгляд в сторону, понимая, что развеивание для Персонажа, в некоторой мере, подобно смерти.
Тук хмуро тащил Золушку на задний двор.
- Кто хочет моей смерти? В этом было твое задание?
Рэй вспылил, одернул монаха за рукав и, ткнув ему в грудь пальцем, выпалил:
- А не прихуел ли ты!? Что, белая кость? Сверхсущество или, блядь, рыцарь без страха и упрека? Умнее маленьких кусков мяса? Да всем посрать на твой мирок, который ты тут выстроил, и всем посрать на нее, - он ткнул пальцем в Золушку, - Мы не ведем дел с такими как ты. Мы помогаем ЛЮДЯМ, а не абстрактным отродьям, которые клали на нас с прибором.
Он осекся, сделал шаг назад и тяжело выдохнул.
- Поступай как знаешь, они уже едут. Я прикрою с колокольни, - С этими словами солдат развернулся и пошел внутрь.
Золушка закусила губу, на глазах ее наворачивалась пелена слез.
- А какая разница тогда - умереть или развеяться? – Выкрикнул вслед ему Тук.
- Большая, блядь. Как между жирным бесформенным трупом и живым куском мяса на двух ножках.
- В сторону эзотерику и философию. Кому выгодно мое развеяние?
- Людям, которых ты можешь спасти. Твоей подружке, в конце концов. Город гораздо лучше защитит пара сотен подготовленных людей, а не пьяный священник. Твое дело - вдохновлять и поддерживать их, блядь, в трудный час. Верить и быть на равных с паствой. Морпехи не будут из принципа помогать тебе. Мы не доверяем таким как ты и твоя подружка, - Рэй сделал драматическую паузу, - Ведь вы – Имаго.
Последнюю фразу Рэй прошипел с ненавистью.
- Хорошо. Помогите людям, - сказал монах, - Я у вас помощи не просил. А ты прикрой огнем с колокольни, как и хотел, либо вали ко всем чертям. Развеиваться ради обещания спасти мою жопу я не буду, - Тук развернулся и повел Золушку на задний двор.
- Спрячься здесь и сиди тихо. Все будет хорошо. Обещаю.
- Нет! Не уходи! Я с тобой! Не оставляй меня здесь – мне страшно, - По щекам Золушки текли крупные слезы.
Тук присвистнул здоровой псине и указал ей на место возле Золушки, пускай мол охраняет. Затем он развернулся и пошел прочь, цедя сквозь зубы молитву. По пути ему встретилась Златовласка. В руках у нее была матерчатая сумка. Хотя Пятачок привез ее чуть ли не с голой жопой.
- Уже уезжаешь?
Златовласка вздрогнула. Появление монаха явно застало ее врасплох. Зрачки пульсировали, переливаясь всеми цветами радуги – она явно как-то умудрилась вмазать пыльцы.
- Ну, просто прогуляться с подружкой решила.
Разговор прервал визг тормозов.
- Белоснежка, да? Иди. Тебя здесь никто не держит. Могла бы просто сказать, что тебе здесь не нравится, а не звонить, - Тук вскинул девицу Марианну и встал у дверей, готовясь отбить атаку.
Златовласка ушла, а следом, через пару секунд вломилась орава гномов. С колокольни раздался треск пулемета. Тук прыгнул в укрытие за скамьи и принялся штурмовым огнем шить болтами гномов. Мерзкие карлики сыпались из дверного проема, утыканные болтами. Почти все падали замертво. Разряженная обойма арбалета вывалилась в бок и с лязгом приземлилась на каменный пол церкви. Тук было потянулся к рюкзаку, чтобы достать новую обойму, но, похоже одного уродца он все таки не добил – мелкий пакостник вцепился зубами в ногу монаха. В дверях церкви появилась Белоснежка с револьвером в руках.
- Ах ты, пиздюк! – Тук взревел от боли и прикладом проломил гному череп.
Гном взвизгнул, отцепился от ноги и завалился на бок, а раненый монах, подволакивая ногу, пополз в укрытие. Выстрел. Из его плеча рванул фонтан крови.
- С дороги, жирдяй! Иначе вторая пуля окажется в твоём брюхе, - Дымящийся ствол револьвера все еще был направлен в сторону монаха.
От досады Тук взревел и метнул в ее сторону биту. Белоснежка без особых усилий уклонилась и сделала выстрел. Сказано – сделано. Следующая пуля и вправду вонзилась в пузо, и монах рухнул. Цокая шпильками по камню Белоснежка подошла и наклонилась к самому уху монаха.
- Похвальная самоотверженность. Я постараюсь это не забыть.
Монах прохрипел что-то невнятное и дернул руку в направлении горла проституки. Белоснежка увернулась и всадила очередную пулю уже в ногу. Из под коленной чашечки брызнула очередная струя крови. Девушка несколько раз ударила Тука рукояткой револьвера по голове, поднялась с корточек и отошла на безопасное расстояние
- О-о! Да я не оценила твоего рвения поначалу.
В ехидной манере она обошла его по кругу, держа на мушке. В этот момент в проеме двери лестничной клетки появился Рэй. Он выжал гашетку, высаживая остатки ленты. Пара пуль из обоймы попали в Белоснежку. Но куда там – убить сказочного персонажа. Стерва отделалась легким ранением. Но секундного замешательства хватило, чтобы дать монаху еще один шанс. Тук засунул пальцы здоровой руки в рот и пронзительно свистнул. В главный зал церкви ворвалась оголтелая свора собак с пеной у рта. Дворовая стая сбила Белоснежку с ног, и все смешалось. Когти, челюсти, бешенные глаза. Клыки вгрызаются в тело женщины, Тук из последних сил пополз прямо в центр бушующей своры.
Со стороны черного входа раздался звук хлопающей двери, и в зал вбежала заплаканная Золушка. Рэй заряжает пулемет и кричит:
- Посторонись, я добью ее!
Белоснежка, корчась от боли и елозя в собственной крови, молит о пощаде, уповая на защиту божьего храма.
- Не-ет!!! – Испуганный голос Золушки сотряс своды старой церквушки.
Тук вырвал из рук Белоснежки револьвер.
- Не стрелять! Всем не двигаться!
Золушка подбежала к Белоснежке, утирая на ходу слёзы. Добежав до нее, она разорвала на себе юбку, чтобы перевязать наспех укусы.
- Что вы наделали, уроды!?
- Как хорошо, дорогая, что ты спасла меня... боже, как больно, - Белоснежка всеми силами старалась изобразить невинную жертву. Слёзы катились по ее щекам.
Рэй посмотрел на всю эту картину и лишь пожал плечами.
- Отведи ее в сторону, - устало и холодно прохрипел Тук.
Рэй подошел Золушке. Несчастная девушка попыталась брыкаться, но куда там. Ствол револьвера уперся в лоб Белоснежки. Щелчок револьвера. Тьма.

Наконец-то крюк пробил насквозь вторую лодыжку. С первой проблем никогда не возникало, но вторую надо было нанизать, когда одна нога уже продета. Самый раздражающий этап. Кудрет напряг мышцы рук и подвесил свежий труп на крюк к потолку над ванной. Прямо вверх тормашками. Так кровь быстрее стечет. Тренированная рука аккуратно ведет нож поперек горла покойника и через открывшуюся рану начинает обильно течь кровь. По подбородку вниз к свежевыбритой макушке, а потом прямым ручьем в ванну. Вампир пустил пальцы под алую струю, облизал их и сплюнул. Не то. Кровь покойника - это уже не кровь. Холодная, невкусная. Нет, сейчас он был сыт. Просто взял пробу.
Убийца поднял свернутые в газету волосы и прошел в комнату. Сверток он бросил в большой черный пакет с одеждой и прочим мусором, который следовало сжечь. Очень важно было обрить труп - волосы на ура забивают мясорубку. На кухне доваривались кости первой жертвы. Кости готовить подольше, чем мясо. Они должны как следует развариться, чтобы мясорубка их взяла. Килограмм восемьдесят готового фарша были аккуратно расфасованы по упаковкам, а чистые лотки двумя башенками возвышались над столом, ожидая новую партию.
Через пять часов к подъезду этого дома на окраине Стамбула подкатит грузовичок, обклеенный лого местной сети мясных магазинов. Нет, этот фарш никогда не попадет на прилавки. Это не какая-нибудь издевка над жалкими людишками. Это чистый и верный способ избавиться от трупов. Бумажные лотки и фарш быстро разложатся в земле, а найденный утилизированный мусор ни за что не заинтересует ни одно следствие. Ничего. Никаких следов.
Вот уже восемь месяцев прошло с тех пор, как Кудрет выполнил свой последний заказ. На этот раз нужно было убить двоих. И он выполнил все указания. Это были двое соучредителей крупной компании. Если кому-то все это могло показаться насмешкой, то лицо Кудрета надо было видеть - он не смеялся. Он проявлял уважение к мертвым. А методика у всех разная. Вряд ли его стоило упрекать в цинизме. Определенно не стоило. Да и кому? Ведь никто не узнает.

Хоть человек и успел услышать бегущего Носферату, предпринять что-либо было выше его сил - обернувшись на звук, он успел увидеть лишь как совсем неестественно сложенный бандит пробивает ему пенальти между ног... Сложно описать всю гамму чувств, которая прошла по его лицу, но очень скоро на нём уже ничего нельзя было разобрать кроме бесконечной боли. Лицо почти мгновенно стало красным от прилившей крови, ноги подкосились и сам напоминал готовый вот-вот лопнуть помидор.

Его руки едва потянулись зажать поврежденное место, когда на него налетел Александр, накрепко удерживая в своих руках. Не то что крикнуть, даже прошептать человек сейчас ничего не мог - скорее всего, он и не видел и не слышал ничего вокруг, поглощенный гаммой непередаваемых ощущений.

- Говорил я тебе, носки постирай... - вполголоса проговорил Александр, скорее для самого себя. Он понял, что дрянь эта вполне способна его наблюдать. Интересно, на что был похож запах, который существо определило, как похожий. Вроде бы, разложением от его коллеги не воняло, хотя все вампиры в той или иной степени пахнут именно так. И потом, похож на что? Или... На кого?..
Заключив, что уничтожение вампиров обычно начинается с пуль, магии, укусов или ударов, Алекс рассудил так, что существо, по крайней мере пока, не было настроено на решительный бой. Хотя зачем ему понадобилось добивать и так без минуты мертвого смертного стало для вампира загадкой. Эффектными появлениями в этот вечер был озабочен, видимо, не только носферату. В следующий миг сеттит развеял иллюзию своего отсутствия. Он выпрямился и сосредоточил внимание на существе. Без лишних слов. Если оно изучает вампиров, почему бы вампирам не изучить его в ответ.

Существо, которое до того заметил Олег, а теперь наблюдал и Александр, метнулось в сторону сцепившихся – Носферату и его жертвы. Сеттит видел, как оно разделилось на две струи, быстро просачиваясь в штанины смертного, наполняя собой его раненое тело. Всё происходило пугающе быстро. Поначалу человек изогнулся, сдавленно крикнув, словно захлебываясь. Глаза его выгорали, становясь тлеющим огнем… от этого предсмертного взгляда, полного боли и агонии, Олег прекратил пить, отпрянув в сторону. С последним глотком вампир отведал ту нечеловеческую боль, что наполняла его жертву, и... это подействовало отрезвляюще. Как-то разом сознание Носферату прояснилось, ибо даже Зверь испуганно рванул назад в безопасность своей клетки, прикрыв за собой дверцу.

Тело несчастного пронзила еще одна вспышка боли… еще и еще, безжалостно раздирая изнутри. Он упал на колени, запрокинув голову назад… и издал последний в своей жизни хрип. Изо рта, ноздрей и ушей хлынула черная масса, подобная дыму или тьме. За считанные мгновения оно вышло из убитого полностью и обрело прежнюю форму – парящую в воздухе фигуру почти с человеческий рост. Глаза и пасть существа мерцали тлеющим огнем. То, что можно назвать руками, широко расставлено в стороны.



- Запах…, - проскрипело существо потусторонним голосом, шумно принюхавшись к Олегу, - … похож!

Поднявшись еще выше, оно с невероятной скоростью облетело вокруг Носферату несколько раз, и зависло на высоте около двух метров между ним и Сеттитом. Кажется, Затемнение не могло его обмануть, ибо сейчас существо принюхивалось уже к Александру, глядя точно в его сторону.

Суматоха и эффект неожиданности сыграл Каинитам на пользу - Носферату соориентировался в этом хаосе первый и успел нанести неожиданный удар по ближайшему человеку. Олег был прекрасно подготовлен - ему не составило никакого труда запустить руку в карман, нацепить кастет на пальцы, а затем что есть силы приложить "счастливчика" - им самый молодой участник раскопок. Он, как показалось Олегу, был больше всех напуган происходящим и даже собирался убегать, но не успел.

Вслед за сокрушительным ударом в ребра послышался едва различимый хруст, а Олег почувствовал, как под его кулаком ломаются кости, раня внутренние органы своими острыми краями. Парень не смог даже вскрикнуть от болевого шока - удар заставил воздух с хрипом вырваться их его легких, а самого согнул от боли. Дальше не умеющий держать удар парень, почти падая на землю, попытался заплетающимися ногами уйти от Сородича подальше. Получалось плохо - только инерция удара, похоже придала ему сил. Он отошел лишь на какие-то метра полтора.

В этот момент всю компанию у паллетов выхватил мощный луч фонаря - Наблюдатель успел подхватить свой с земли и направил его свет прямо в группу. В мётвенно-белом света всем предстал облик оскаленного и сочащегося черной слизью Носферату, всего покрытого язвами – пугающее зрелища даже для подготовленных мужчин.

- Черт возьми, стреляйте! Быстрее! – крикнул парень, спуская курок. Прогрохотал оглушительный выстрел, который скорее наделал шума, чем принес какую-то пользу. Пуля вскользь задела Олега, практически не нанеся вреда.

На команду почти сразу же отреагировал лохматый кавказец – его уровень подготовки был высоким и, без заминки выхватив оружие, он выстрелил в Олега. На его лице была небольшая ссадина от недавно удара фонарем, отчего он казался особенно злым и буквально скалил зубы от ярости. Второй выстрел показался даже громче первого, но снова точно невидимая сила оберегала Крысу – пуля лишь пробила одежду, оторвав кожаный лоскут куртки с плеча, ни причинив никакого вреда.

Ошарашенный курильщик, тот что постарше, в панике схватился за нож, но не напал, а начал медленно отступать от ужасающего Каинита, держа оружие перед собой, словно угрожая.
- Не подходи, уродец! Не подходи! – в голос кричал, отступая куда-то в сторону Наблюдателя.


Александр же удачно воспользовался отвлечением Наблюдателя, чтобы исполнить свой план. Бросившись на него из «слепой зоны» и не встретив сопротивления, он легко сбил руки парня, не давая тому делать новые выстрелы и подсвечивать территорию для товарищей.

Выскочивший из рук Наблюдателя фонарь глухо стукнулся о землю, но не погас, продолжая светить куда-то по диагонали в небо. Лишь силуэты двух молодых людей остались различимы: одного, испуганного и дезориентированного, и второго – оскалившегося и готового вонзить клыки в шею врага. Укус, однако, в этот раз не получился – теплая, упругая шея парня, пахнущая дорогим одеколоном с запахом мяты и свежего кедра упрямо дергалась и, несмотря на всю желанность, в этот раз осталась недосягаема.
Неудача вызвала у Александра непроизвольную вспышку гнева, а стремительно опустошаемый запас собственной крови лишь усиливал ощущение утраты – если бы этот Носферату не поторопился со своим геройством, Сетит уже давно мог бы наслаждаться вкусом витэ, бегущим по его губам, наполняющим вены, дающим почувствовать себя живым.

Второй кавказец, тот, что был помоложе, слегка замешкавшись выхватил из-за пояса нож и рывком перемахнул через яму, в попытке достать до Олега. Он что-то неразборчиво кричал на непонятном для Каинитов языке, но больше ничего не успел.

Магнитный замок непривычно громко щелкнул за их спинами, накрепко прижимая металлическую дверь. Оставив гостей Зелинского наедине друг с другом и староградской ночью.

Заглянув, наконец, в карту, вампиры убедились, что рисовать Сергей Иванович умел хуже, чем чинить автомобили, но, если верить его схематичным наброскам, идти и в самом деле предстояло всего ничего, достаточно было просто сказать: "как выходите из ГСК “Луч”, идете прямо до дороги, затем направо и до перекрестка. Через дорогу и будет стройплощадка."



В реальности всё оказалось чуть дольше - видимо в спешке, Сергей Иванович не дорисовал несколько домов по пути, но в целом всё было указано верно. Дети Каина шли вперед, созерцая скучные окраины Старограда. Не встречая по пути прохожих – обычно такие места безлюдны в ночное время. Воздух был свеж и слегка прохладен, ночная тьма всё ещё правила безраздельно – её разгоняли лишь редкие фонари вдоль тротуара. Весна уже месяц как переборола зиму, а потому только редкие порывы всё ещё холодного ветра напоминали прохожим о периоде заморозков, снега и серости, которыми совсем недавно, даже по меркам смертных, был объят весь регион.

Район оказался беден на достопримечательности. Окромя круглосуточного магазина и яркой вывесок “Заправка. Мойка. Шиномонтаж” глазу было не за что уцепиться. 4-5 этажные дома советской постройки, серые, с плоскими крышами… кустарники, да изредка посаженные многолетние тополя, на московскую моду. Типовая застройка территорий не баловала своим разнообразием, особенно если смотреть на неё глубокой ночью. Изредка это серое однообразие разбавляли звуки: отдаленный лай собак и шум поездов – где-то неподалеку была единственная в городе железнодорожная станция.

Спустя короткие 8-10 минут, Сородичи подошли к указанному на карте перекрестку. Нужды проверять не было – других строй-площадок поблизости не наблюдалось. Хорошее зрение, привыкшее различать даже мелкие детали в темноте, без труда смогло обрисовать пришедшим картину этого мини-квартала: ржавую, местами покосившуюся сетку-рабицу, огораживающую площадь не меньше 4-5 квадратных километров; въезд, когда-то щедро присыпанный мелким гравием; забытые, поддавшиеся коррозии бытовки, с уже давно выбитыми кем-то стеклами; два этажа начавшегося каркаса здания и едва заложенный третий. Металлические арматурины всё ещё осиротело торчали из блоков, смотря куда-то в небо, точно часовые на всеми забытом, незримом посту.
Всю же остальную территорию почти ровным слоем занимал мусор, осколки бетона, деревянных паллет, сложенные стопками в человеческий рост кирпичи (даром, что ещё не растащили жители соседних домов), железные трубы, решетки и прочий хлам, но большую часть округи покрывала, конечно, вскопанная земля, которая неравномерными горками высилась то тут, то там по всей округе.

Среди этих “красот” Каиниты и приметили проблески света - луч был едва виден за свалкой досок и недоиспользованных стройматериалов. Вероятно, если бы хозяин фонаря не двигал постоянно руками, пуская беспокойный луч то в небо, то куда-то в противоположную сторону стройки, Каиниты могли бы и совсем не заметить его.
Была и другая странность: то ли копатели сегодня ушли куда-то далеко вглубь строительной площадки, то ли вчера и позавчера Сергей Иванович и сам не так уж "мимо проходил" - с улицы различить людей было довольно сложно и уж точно не возникало никакого желания идти на этот мрачный недострой, без единого фонарного столба, чтобы попросить у тех парней прикурить... Тем не менее, в остальном история совпадала с увиденным. Оставалось всего-ничего - пересечь дорогу и можно прямо через "парадный" вход двигаться в сторону компании – строго на север, порядка 40 метров. Пытаться разглядывать с такого расстояния не представлялось возможным.

Как и полагается всякому порядочному Сеттиту, Александр намекнул, что окажет услугу не просто так. Немой ответный жест Зелинского можно было истолковать как “всем, чем только смогу!”. Уронив, образно выражаясь, гору с плеч и поблагодарив благодетелей, Сергей Иванович ушел обратно в свою мастерскую, пообещав, что никуда не уйдет и обязательно дождется их возвращения.
- Вам ведь еще собраться надо. Может с собой что-то взять…, - сказал он, исчезая за дверью.

Оказавшись в мастерской, мастер облокотился на стену и вздохнул, словно удивляясь – и как это он обратился с такой проблемой к людям, которых не знает? Почему? Старенький мобильный, который он впопыхах оставил на капоте Опеля, все еще моргал входящим сообщением. Зелинский прочел его еще раз. Хмыкнул… и удалил.
- Сами ешьте свою пиццу… а я уж как-нибудь по старинке… бутербродами обойдусь, - буркнул он, и вернулся к работе.

Как и ожидалось, Зелинский не отреагировал на крик. Будто и не слышал вовсе. Допив свой чай, он отправился обратно в мастерскую Работать.

В комнате был стул - похожий стилем и обивкой на диван - он стоял возле компьютерного стола. Воспользовался ли Сеттит им, или продолжил сидеть на своей сумке - он начал сосредоточенно перерисовывать причудливый узор в тетрадку. Дело требовало тщательности, ведь в подобных делах каждая закорючка могла иметь важное значение. Чтобы справиться с такой задачей, потребуется не меньше получаса.

Олег тоже не скучал. Пока Александр занимается художествами, он успел осмотреться на месте и не обнаружил ничего, что напоминало бы камеры или жучки. А в местной газете его внимание привлекали две новости.

Глаза вампира быстро привыкли к подземным сумеркам. Путь Уэлэна действительно занял порядка полутора часов. Он не раз сверялся с картой. В бытность свою человеком он был весьма любознательным и перечитал уйму литературы разной направленности. В том числе ему некогда попалась пара книг по подземным коммуникациям. То ли профессиональный интерес, то ли банальная тяга к знаниям подкинули ему данный материал, но это и не важно. Главное, что чертеж не вызывал у Уэлэна непонимания. Общую легенду и условные обозначения он разобрал. Так же он понимал, насколько чревато заблудиться.
Внимательность его не подвела. Спустя полтора часа скитаний по канализационной системе города и туннелям метро он вышел к нужному месту. Ошибки быть не могло. Перед его взглядом простиралась полуразрушенная и всеми забытая станция "Парк Плейс".



Станцию закрыли еще до Второй Мировой в конце тридцатых годов. Тогда Hudson and Manhattan Railroad решили переложить действующую ветку метро и Парк Плейс оказалась попросту ненужной.
Надо ли говорить, что время ее не пощадило? От отделки не осталось ничего, вода с годами в некоторых местах выела бетон, в перекрытиях зияли гигантские дыры, а весь пол был завален строительным мусором. Тем не менее несущие колонны свою функцию выполняли - станция стояла и даже не думала обваливаться. Городские диггеры часто посещали основной зал. Об этом очень красноречиво говорили настенные граффити. Обживать это огромное пространство было чревато. Да и в административно-бытовую часть изредка наведывались любители урбанистического экстрима. А вот технические помещения не интересовали никого. Оно и понятно. Зачем смотреть на прогнившие трубы и давно не работающую технику? Самое место для отшельника. Туда Уэлэн и направил свои стопы.

- О, Вы прозорливы, аки моя покойная тётка Пелагея... - таинственно произнес вампир, не имевший в действительности такой родственницы. - Нам действительно нужен схрон, вот в точности как Вы, Сергей Иванович, описали, - Сеттит улыбнулся механику пошире, затем поднялся и, чуть было не уронив свою сумку на пол, подошел поближе к носферату и иконке, тот час перекрестившись. Вещи из прошлого, как ни странно, тоже вызывали в нем любопытство, но уж точно не из праздного культуроведческого интереса. Задумавшись на секунду, он решил все-таки уточнить проскользнувшие у Сергея Ивановича слова. - Но позвольте полюбопытствовать, из каких таких "этих" мы с Олегом будем, по-вашему? Думаю, мы с Вами вполне можем называть вещи своими именами. К чему эти загадки?

Ответа с той стороны не последовало, однако, спустя несколько секунд послышался короткий щелчок и дверь начала медленно, с противным металлическим скрипом открываться, выпуская наружу потоки мягкого, желтоватого света. Внутри мастерской было гораздо больше лампочек, чем в "общественном" пространстве, где сейчас находились посетители - здесь мастер нуждался в хорошем освещении. Хотя бы для того, чтобы не прикрутить машине руль вместо колеса, или не врезать себе чем-нибудь тяжелым по пальцу.

Быстро приспособившиеся к свету глаза Каинитов увидели полноватую, невысокую мужскую фигуру, стоящую в проёме. Краткое описание владельца мастерской визитеры от Эрнеста получили, и могли быть уверены - перед ними именно тот, кого они искали.



Сергей Иванович Зелинский был человеком невысоким, узким в плечах и с лицом будто выдубленным от времени и напряженной работы. Несмотря на возраст и пострадавшее от вредных привычек и сердечно-сосудистых заболеваний здоровье, он был, хоть и не как в молодости, но, тем не менее, полон сил и физических, и умственных.
С первого мгновения этот мужчина мало кому искренне нравился. В самом деле, было что-то в его лице, от чего людям становилось не комфортно при пристальном взгляде. Все лицо его, впрочем очень сухенькое, не избежало сеток едва заметных возрастных морщин, особенно около глаз. Глаза же были небольшие, из темных - быстрые и блестящие, вроде как бы две яркие, внимательные точки. Стремительно редеющие волосы сохранились в полном объеме лишь на макушке, а щетина, в основном, на подбородке. Губы же, часто кривившиеся чему-то своему, были тонкие, как два пучка скрученной бечевки.

Мужчина выглянул в коридор из свой мастерской и огляделся за спины своих посетителей, будто что-то или кого-то высматривая. Неудовлетворенно скривившись, он смерил двух людей взглядом и, без особого приветствия или приглашения входить, заговорил:
- Что, всё настолько плохо?

Почему Россия? У каждого из них ответ был свой. Тогда почему Староград? Удобная отправная точка, всего в часе езды от Москвы. Благополучное место. Один из немногих городов, куда агентам Камарильи удалось проникнуть и до сих пор оставаться незамеченными. По крайней мере, они в это верили, и теперь желали расширить свое присутствие.

Прибывшие знали, что этой весной секта дала отмашку на тайный захват города. Старейшина клана Бруджа – изголодавшийся по родине гусар Александр, давно мечтавший вернуться в Россию – был заочно назначен Князем Старограда. Колоритная фигура. Сильная. В его распоряжение поступила целая котерия неонатов русского происхождения, получивших Становление в Европе. Когда их забирали в ночь, о завоевании России еще никто не думал – Теневой занавес рухнул позже… потом была первая волна экспансии… фатальная неудача… работа над ошибками… и только сейчас Камарилья начала искать в своих рядах тех, кто был рожден в России. Тех, кто мог бы стать подходящими агентами. Для освоения огромных доменов. Для изучения таинственных русских вампиров.

Ночь. Темная, неприветливая и одинокая. Уэлэн выполз из под черных мусорных мешков, служивших днем для него спальней. Никаких тебе гробов, отделанных красным атласом изнутри, стоявших в готических замках. Все гораздо более тривиально и, надо сказать, жизненно. Доктор грязно выругался, глубоко порезав предплечье о разбитую бутылку, подло спрятавшуюся в куче мешков. Не самый удобный сон, не самое комфортное место, но все лучше, чем быть зажаренным на дневных лучах солнца. Повсюду смердило городскими отходами. Свалка была подернута едкой дымкой.
Еще один день провести в этом месте Уэлэн был не готов. Он достал карту подземелий Вэйнхилла и стал изучать. Раньше у него времени это сделать просто не было. Карта была очень подробной. На ней была отмечена вся важная информация о том, что происходит на уровне ниже асфальта. Все канализационные тоннели, подвалы, бомбоубежища, метро и многое другое. Носферату, скорее всего, знали эту карту наизусть, но простому смертному и даже вампиру из другого клана подобная информация была доступна только очень ограниченными порциями. С первого раза разобраться без 100 грамм во всем было невозможно. Но немного изучив предмет, доктор стал выделять для себя информацию, которая была ему нужна. Он искал незанятые бессмертными места, в которых можно было обосноваться. Где-то через пол часа своих поисков он наткнулся на неплохой на вид технический блок близ заброшенной станции метрополитена. Два помещения - индивидуальный тепловой пункт и узел ввода, совмещенный с насосной - располагались недалеко от разрушенной административно-бытовой части станции. Вход в метро был давным давно погребен под несколькими слоями асфальта. Выход был недалеко от самой станции через люки. Заброшенная ветка тянулась далеко и в конце пересекалась с центральной работающей веткой. В общем, место было неплохим. Разного рода диггеров вряд ли привлечет техническое помещение с трубами и старой никому не нужной техникой. Бомжи, скорее всего тоже туда не сунуться. Стоило наведаться.
Уэллэн сложил карту и двинул в сторону городских окраин. Дорога предстояла неблизкая. Но за час-другой это расстояние вполне можно было покрыть. Дойдя до первых домов доктор накинул капюшон. В неблагополучном гетто народа на улицах ночью было мало, но перестраховаться никому еще не мешало. Уэлэн поравнялся с канализационным люком, подцепил его и отодвинул в сторону. На него смотрела самая заурядная дыра городской канализации.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Последнее, что помнила Кэт- небрежное обращение незнакомца и ирония его же слов. А после... после и он и его слова обратились в ничто. Смысл их оказался утерян. Она видела перед собой лишь вошедшую медсестру. Она отличалась от них. От этой будто проклятой троицы. Несколько секунд Кэтрин лишь рассматривала ее, оценивала. Нет, не так как смотрят на обычную вещь или произведение искусства. Совсем иначе, и чувство вожделения, порождаемое изнутри чем-то схожим со зверем, оказалось неизвестной, новой стороной Кэт. Девушка не успела удивиться или испугаться. Волна, подобная моральному падению, захлестнула ее.
Девушка не заметила мелких деталей и, можно даже сказать, изъянов. Неудовольствие, страх и недосып оказались где-то просто за гранью понимания. Нотки новых эмоций лишь порождали некое возбуждение, которое сама Кэт не смогла бы описать, даже если бы того пожелала. Ее никогда не влекло к девушкам. Но сейчас... запахи, обостренные восприятием окружили новообращенную. Мысли и анализ отошли на задний план. Их и не было вовсе. Кэтрин видела перед собой лишь соблазнительные очертания. Бархатно-персиковая кожа, пахнущая так сладко, этот мягкий изгиб шеи. Неотвратимо сильно, до безумия, ей просто захотелось прильнуть к этой незнакомке. Остальное- лишь мелкие детали, не заслуживающие внимания.
Кэт поддалась внутренним порывам, не в силах сопротивляться столь сильным новым эмоциям. Голоду и животному желанию его утолить. Последняя фраза медсестры спровоцировала новообращенную. Все в незнакомке казалось томящим, и неотвратимо влекло. Взгляд, в котором затаился страх, и голос будто подтверждающий эту терпкую ноту среди сладостного аромата. Окружающего и пьянящего.
Девушка сорвалась с места, решительно направляясь к желанному. И пусть будет проклят тот, кто встанет на ее пути.

Сладкий сок жизни поддернулся ледком умирания и начал ощутимо горчить. Сплюнув последний глоток, я утираю губы и легко, пружинисто поднимаюсь на ноги - смерть парнишки бодрит почище понюшки чистого, небодяженного, кокса. Звон стекла и почти сразу - выстрел. Вскидываюсь в направлении звука и краем глаза вижу смазанное движение - Стигма, завывая на манер дьявольской обезьяны, несётся к выходу, размахивая окровавленным ломом.
-Дьявол и все его пристные!- Раздраженный рык вкипает в горле, а ноги сами несут за напарником.

Выстрел в замкнутом пространстве больно бьет по ушам, заставляя сморщится, как от съеденной дольки лайма. Хреново. Если кто-то был в здании - наверняка всполошится, да. Ну а на том конце баллистической траектории всё куда как печальнее - парень лежит, суча ногами и брызгая красным, доживая последние секунды своей недолгой жизни. Неудавшейся жизни, чего уж там. Был ли он студентом, зарабатывающим на учебу ночными дежурствами, или может быть молодым отцом семейства, пытающимся прокормить детей? Я не знаю и мне, если честно, насрать - это то и страшно.
Считая стриптизершу - это уже вторая жизнь, отобранная мной за вечер.

Я пытаюсь заставить себя ужаснуться, возмутиться, сделать хоть что-то... Нет. Пусто. Перегорел ли я, или слишком много пищи, слишком много страха для моего усталого мозга? Не знаю, но в глубине души робко тлеет огонёк гордости: "Сделал! Смог!". И в этот самый момент я четко осознаю - пути назад нет. Я - монстр и мне с этим жить. Вернее не-жить, такой уж каламбур, мать его! И только от меня, от моей силы воли зависит чудовищность свершаемых поступков. Стану ли я пускающим слюни маньяком, упивающимся ужасом жертвы, или буду брать то, что мне надо для поддержания моей не-жизни, держа себя в узде? А черт меня знает! Криво усмехнувшись, иду к Тони.
-Ну, что у нас здесь?

Тони и Бад.

ссылка

Быстрый бег, шум от столкновения с рядами коробок из светлого дерева. От неосторожного толчка каждая из задетых коробок пошатывается, слегка меняя местоположения. Внутри слышится шорох и глухой стук. Раздается шумное дыхание бегущего охранника, который не был готов к резкому скачку. На долю секунды худенький паренек теряет равновесие и хватается за одну из коробок. Находясь в панике, он плюет на должностные обязанности, отталкивается от нее и бежит дальше. Резко перевернувшись опечатанный груз летит на грязную дощатую поверхность. Плохо закрепленная крышка раскрывается, вываливая содержимое. Дешевое пойло в виде американского бренди упаковано так же сердито, и вот часть бутылок выкатывается наружу. Одна из них разбивается, разливая жидкое золото, одаривая ароматом собственного букета. Цветет перед смертью и медленно торжественно увядает.

В отдалении к затравленной жертве из тени выныривает четкий силуэт. Он купается в свете складского помещения, краски на его одежде кричат о совершенном недавно грехе. Убийца! Вампир собран, лавируя среди коридоров опечатанного товара и не задевая его шатких стен. Охотник все ближе, шаг за шагом. Бег его лишен лишней суеты и показухи, а лом на изготовку. Тони помнил, как необходимо работать на деле. Однажды, он уже побывал в тюрьме, и теперь не позволит какому-то сопляку встать на его пути. Плевать, кто он и как тут оказался. Прыжок. Будто латиноамериканец и вовсе был создан для таких вот гонок. Он миновал растекшийся алкоголь и разбросанные осколки стекла. Толчок. Паренек спотыкается, не ожидая, что того так легко догнать. Он ведь старался изо всех сил. Охранник кубарем падает на пол, глаза вперились в нападающего. Волосы растрепаны, дыхание еще сбито. Но жертва все еще пыталась сообразить, как быть дальше. Что предпринять, чтобы выжить. Очередной взмах лома, движение ставшее привычным. Обыденным.
Но Тони не успевает. Раздается выстрел. Дружище Бад. Он все еще был рядом, и пытался помочь. А латинос о нем так просто успел забыть. Выстрел получился смазанный, и Тони мог поклясться, что еще немного и его новообретенный друг вполне мог промазать или даже попасть не в ту мишень. И все же пуля нашла нежную человеческую плоть. Выдох. Шок. Тони так и застыл на пару секунд в дурацкой позе, улавливая меняющиеся эмоции на лице противника. Перед ним лежал истекающий кровью молодой парень, похожий на студента на стажировке. Худой. Непригодный для подобной работы. Пуля угодила в грудную клетку. Сердце охранника шумно и панически быстро бьется, выталкивая струйки алой крови. Случайная жертва пока еще жива, но исход вполне очевиден.

Винцент и Леонор.

ссылка

Шорох ткани и нервная суета. Горячее дыхание касается холодной кожи Леонор, напоминая скорее о каком-то забытом чувстве вроде аппетита, нежели об отвращении или возбуждении. Человечишка рядом крепко держал ее за руку, будто переживая, что та возьмет, да скроется из его жизни. Хотя о мотивах клерка трудно судить. Учитывая, что тот внезапно решил удивить не-живую даму укусом. Что за муха его укусила?
Каннибализм? Вспоминается яркая подрагивающая картинка с монитора дешевого телевизора одного из отелей. Как-то раз барменша ночевала там, не зная, где еще безопасно провести ночь. От скуки она коротала выходной вечер просматривая канал за каналом, пока не надоедало тыкать по потертым клавишам пульта. Ведущий скучающим голосом констатировал один факт за другим, будто отмечая детали приготовления бисквита, а не убийств. Передача близилась к концу, а потому самые жуткие кадры мелькали перед взором темных глаз, впиваясь иголками в сознание. В конце концов, передачу закончили историей о современном каннибале.

Как следует из видеозаписи, которую вели сексуальные партнёры, Майвес после очередного занятия сексом отрезал Брандесу пенис. После того, как Брандес принял большую дозу алкоголя и болеутоляющих средств, Майвес убил его. Мясо партнёра он сохранил в морозильной камере и питался им в течение нескольких месяцев. В частности, он готовил барбекю, поджаривая рёбра Брандеса.

Глубоко в груди ожило нечто, напоминающее о неиссякаемом голоде. Оно подталкивало вперед, зазывало начать охоту вместо того, чтобы копаться в собственных дразнящих воспоминаниях. Сожрать. Иссушить до последней капли. Разорвать на части. Уничтожить.
Звук, похожий на тихое предупреждающее шипение вырвался из нутра девушки, даже не осознающей этого. Рот раскрылся, обнажая острые и непривычно длинные клыки. Да, вот так. Она помедлила, погрузившись в собственные мысли. Резкая боль пронзила руку, подталкивая инстинктивно высвободить руку. Но мисс Варела наплевала на этот инстинкт. Давай, неудачник, покажи на что способен, хватит цацкаться. Боль усиливалась, но барменша уже собиралась вонзить свои собственные клыки и проткнуть гадкую плоть, отведать новый наркотик, дающий силы существовать.
- All-Fader, ge mig vishet och tålamod!
Голос звучал откуда-то со стороны, смутно знакомый и отчего-то раздражающе отвлекающий от трапезы. Смертный дернулся в сторону, уловив подвох. Он, не замечая того, оттолкнул вампиршу в сторону, при этом не успевая уклониться от удара. Лом опустился на правое плечо мужчины. Гримаса ненависти и боли исказила еще недавно такое спокойное лицо офисного работника. Силясь сдержаться, мужчина все же закричал плотно сжимая зубы. Казалось, что он яростно рычит. Секунда, другая, и ничего не происходит. Его лица касается гнусная улыбка. Швед мог поклясться, что не слабо ударил подонка. А тот стоял хоть бы хны.
- Что, только сегодня на свет родился, детина?- зло ухмыльнулся мужчина, в чьем сложении не были ни намека на крепость. И тем не менее он выстоял удар ломом. Он резко развернулся и с разбега попытался схватить барменшу за талию, толкая в сторону окна.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Тони и Бад.

Тощий охранник бежал к выходу, нелепо шатаясь и хватаясь за дверной проем, о который неосторожно ударился в спешке. Он не оглядывался, раздавалось его хриплое придыхание и какие-то нечленораздельные звуки, похожие ни то на стоны, ни то на мольбы. Напарник новоиспеченного убийцы издал предупредительный крик, но не выстрелил. Резко дернувшись, тот оттолкнулся от латиноамериканца, поскальзываясь о тягучую жижу, растекающуюся по дешевому паркету, размазывая ее неровными штрихами. Бад сумел ухватиться лишь за рукав черной куртки, опрокидывая перепуганного на смерть мужчину. Сам же новоиспеченный вампир сумел сохранить равновесие, но сделать что-то еще не успел. Охранник продолжал чуть ли не на карачках продвигаться к выходу. Он все никак в панике не мог сообразить, за что ухватиться, чтобы встать.
Конечно, к призыву Тони не прислушались. Хочешь сделать хорошо- сделай сам. Латиноамериканец оказался куда решительнее, хоть напарник и внес неумелой суеты в происходящее. Менеджера, пытавшегося действовать хоть сколько-то осторожно, пришлось оттолкнуть в сторону. Тот стоял на пути к его жертве. Трупом больше- трупом меньше, дороги назад уже быть просто не может. Ведь так?
- Беги!- истошный вопль охранника прорезает затянувшуюся полутишину, наполненную шорохами возни и звуками почти абсурдной схватки за выживание. Лом с силой опускается на спину, семенящего ногами мужчину и истерично хватающегося руками за дверной косяк, силящегося встать. Крик прерывается стонами боли.- Спасайся!
Его крик срывается на истеричных высоких нотах, и тот внезапно осип. Он умоляет не убивать его, рыдает. Второй удар. Жестокий и беспощадный. Охранник сдается, переворачиваясь на бок, рыдая от боли и страха. Он все приговаривает, просит не убивать, прикрывается дрожащими руками.

Леонор и Винцент.

Внимательный и серьезный взгляд изучает Леонор, будто пытаясь просверлить в ее черепе дыру или просканировать, какого черта она задумала. Мужчина не выдает никаких эмоций. Равнодушный взгляд блеклых серых глаз. Происходящее было похоже на игру, хоть и опасную. Вампирша не отдает себе отчет в том, что ее собственная температура тела скорее схожа с трупным окоченением. Та заигрывающе касается теплой кожи мужчины легким движением, ощущая, как она покрывается мурашками. Нет, он не испуган. Но и вопросов лишних не задает, не удивляется. Он упирает руки в бока и деловито отступает на шаг назад. Становится заметно, что сидячий образ жизни сказался на телосложении офисного клерка. Или кем он там был, представляя себя важным начальником. Небольшой животик, никакого намека на покатый рельеф мышц, коих было в избытке у Винцента на них двоих с головой. Неаккуратно зачесанные на бок жиденькие волосы и очки, как у распоследнего задрота. Отвратный отталкивающий тип. Швед на фоне него казался чуть ли не скандинавским богом современности. Но что-то придавало незнакомцу уверенности. Чувство безопасности?
- Ну, начинай тогда,- буднично бросает он и ждет, что же такого приготовили ему на десерт.

Единственным источником света на лестничной площадке была приоткрытая дверь со склада на первом этаже. Винцент передвигался спокойно, шаги его глухо отзывались, беспокоя неубранную пыль. Он прошел мимо какого-то комнатного растения, о котором, судя по всему, забыли- листья его начинали желтеть, покрытые пылью. Открыв до конца дверь одной рукой, а в другой держа не столь тяжелую сумку, швед обнаруживает складское помещение. Его заполняют опечатанные ящики с различными надписями, аккуратно расставленные вдоль стен и не только. Помещение огромно и ящиков целое множество, так что не сосчитать. Оно ярко освещено. И все бы ничего, но от раздумий отвлекает истошный мужской хрип, перекатывающийся в истерику и срывающийся.
- Беги!- доносятся отголоски отчаянного эха.- Спасайся!
И вновь тишина. Видимо, новые знакомые шведа теперь уже завершили начатое. Криков больше не слышно. Но стоп. Не так далеко он слышит спешные шаги, удаляющиеся и петляющие между ящиками.

Ослепительно белый свет повсюду. Ослепительно стерильный до болезненной рези в глазах. Открыв глаза так трудно привыкнуть к нему после удушающего пространства смердящих монолитов. Снежинки медленно опускаются одна за другой, очаровывая и напоминая о навсегда утерянном покое. Оно накатывает волной оглушающей тишины. И лишь боль напоминает о том, что Красавица все еще жива. Обманчивое чувство из какого-то другого далекого мира.

Мгновения сплетались, медленно переходя из одного в другое, создавая ощущение нереальности происходящего. И лишь огромное мохнатое существо удерживало на грани между забытьем и каким-то бездумным существованием. Она то ухаживала за, казалось бы, уже незнакомым ей Чудовищем, то сторонилась его в мгновения звериного безумия. Монстр внутри него долгое время алчно умолял утолить почти несокрушимую жажду, заставляя каждую клеточку живого существа содрогаться. Раны кровоточили, а дикие вой и рык разрезали почти ощутимую вязкую тишину. Время не щадило, но и исцеляло безумца.

Постепенно разум вернулся к Чудовищу. Время безвозмездно забрало свою жестокую дань. Невозможная любовь вновь стала возможной. Они начали разговаривать, и стали близки. Муж снова утешал Красавицу, смирившуюся с его внешностью и принявшую его изменившуюся натуру. Она все реже вспоминала о Снежной Королеве, хоть ослепительная белизна покровов вокруг все еще заставляла грустить о той единственной, что смогла утешить в самые тяжелые дни одиночества и отчаяния. И все же забыть было невозможно. И все же, и все же... что со всеми ними стало? Чем закончилась их Сказка? Порой Красавица была безутешна.

Иногда они пытались докричаться до далекого силуэта белого Кролика, хоть тот и казался обманчивой галлюцинацией, порождением обманчивого мира, закованного в толщи непробиваемого стекла. Пока в один прекрасный момент, тот и вовсе не исчез где-то там, вдалеке, за белой пеленой. Оставалось лишь пожелать тому удачи и смириться с полной изоляцией. По крайней мере, они были друг у друга, как и прежде.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

- Сложный вопрос, - он провел рукой перед носом Кролика, оставляя в воздухе полупрозрачный черный след, но это было еще не все, жопой, пришвартованной к земле, он почувствовал, как что-то в Городе пришло в движение. Нет, не дома, не кирпичи и, блядь, точно не людишки. Что-, что пронизывало Город...
- Но еще недавно я был человеком, - он говорил это глядя в небо, на луну, которая выползла из грязных тяжелых облаков специально для того, чтобы Он мог на нее посмотреть пафосно, не иначе.
- Но теперь, это тело перестало отбрасывать тень на землю. Оно отбрасывает ее на весь Город...
Черный смолянистый небосвод пришел в движение и из полотна Тьмы показался Силуэт, сотканный из самой черной ткани мироздания, такой черной, что чернота эта лилась, подобно потоку, заливаясь в зрачки. Силуэт вырисовывался и обретал черты по мере того, как "Бен" поворачивал свою голову к Кролику. Тварь в небе смотрела в упор на кролика и из-за сплошного полотна Тьмы показалась вторая луна, становясь Вторым Оком твари, которую теперь уже можно было описать не иначе как Невъебательски Большой Охуенно Злой Ссука Волк. Ужас, вселившийся в душу Кролика был настолько огромен и всеобъемлющ, что происходящее в физическом мире стало неимоверно далеким и маловажным: сигарета, повиснув на пересохшей слюне откатилась на милю вниз, яйца, валявшиеся у его пяток, отползли до самого завода, а цепная пила, погружавшаяся в плоть Доброй Феи была не иначе как в ебаном Дисней Лэнде.
- Вера. Ты даже не подозреваешь как много может сделать Вера, Страх и Недалекость, - человеческое тело, шептавшее ему в ухо, за тридцать миль усмехнулось, и ухмылка эта прокатилась по крышам Города вышербленными кирпичными пиками.
Наваждение и поток ужаса исчезли, в отличие от Второй Луны, а Кролик получил возможность поторговаться. Страх придавал ему какой-то азарт. Адреналин от Пережитого ебашил по венам под неимоверным давлением.
Такой непростой парень Бэн посмотрел в упор на Кролика:
- Все просто: мы убираем тех, кто мешается под ногами и тех, кто может дать нам Могущество, И-Ка-Тэ убирает всех Персонажей подряд и сейчас у них просто аврал с этим, но, ты мне поверь, до друзей твоих тоже доберутся. Если, конечно, они не развеются...
Развеяться... Он впервые услышал этот термин. Он знал его. Его тело знало. Это ощущение, когда Миф покидает плоть. Сказочке приходит конец, а тело становится мягким и розовым. Грязным только, слабым, немощным. От одной только мысли холодела жопа.
- В любом случае, время работает против тебя... И против твоих друзей...


Массивная туша Медведя обрушилась на брезентовую крышу Хамви, разорвав ткань и оторвав пару труб. Ничо, и так сойдет. Ехать можно. Хряк проявил немного чудес акробатики, чтобы не обрушиться сверху на друга. Черные тугие струи ливня молотили по макушке, неприятно прижигая свежую рану. Одно ухо свешивалось красным куском рваной плоти, а кровь заливала глаза, оседая коркой на лбу и бровях. Грубая поверхность шляпы прикрыла раны, прижигая ее уже застарелым потом. Машинально, он поднял воротник плаща. Потому что, бля, ему только простуды не хватало.
Винни тяжело повернулся на бок, чтобы лучше видеть своего друга:
- Блядь, Кристофер Робин со своими Друзьями делает говеные сюрпризы. В следующий раз, когда он попросит протащить их без палева в участок - поехает он нахуй, пидарас.
Однако, суровая злость Пуха во мгновение ока улетучилась, когда рядом показался их Старый Добрый Друг, расплывшись в окровавленной улыбке, он проговорил:
- Крис...
Он опустил руку на голову Медведя и проговорил с улыбкой:
- Тише, дружище, береги силы, - на душе его скреблись кошки. Это было видно по его усталому лицу. Возможно даже на глаза у него навернулись слезы. Хер его разберешь с этим дождем.
- Пятачок, за руль, вывози нас к Мосту, мы уйдем из Промзоны через Кошмар. Нужно проскочить мимо Парка Развлечений, а дальше - прочь из Города.

Пальцы Красавицы впились в извивающееся черное тельце, почти сразу погрузившись в черную плоть, которая жгла не хуже самого адского пламени. Ногти ее проскальзывали и обламывались один за другим, не находя за чтобы зацепиться, а туша, тем временем, все глубже всверливалась в огромные бугры мышц, но вот, что-то поддалось, пальцы ее все глубже впивались в черный извивающийся студень. Боль, разливающаяся от кончиков Пальцев заставляла кричать, на глазах наворачивались слезы, но она Превозмогала боль. Упорно, отчаянно, пока тварь с треском не была разорвана, а хвост ее, судорожно извивающийся и брызгающий черной жижей, не растекся по полу черной безобразной лужей, но, что самое паршивое, часть осталась внутри..
Паника-паника-паника. Медицинская сумка, перевернутая верх дном извергает на пол целую груду инструмента, зелий, баночек и склянок. Что-то разбивается о пол, разлетаясь на куски. Спешно она нашаривает металлический цилиндр с Фейри-Джанком и вгоняет его содержимое в загривок мужу. Нет времени ждать, когда все это сработает и бесцеремонно, спешно, Красавица вгоняет в рану первый попавшийся хирургический инструмент. Металл вырывает куски черного студня, вырезает куски зараженного мяса. Чудовище сжимает наиболее уцелевшей лапой прут решетки. Металл скрипит и изгибается, но из глотки его не вырывается ни звука, лишь волна болезненного напряжения изгибает все тело. Все. Так или иначе, лучше не получится. Она просто заливает сверху антисептиками черную воспалившуюся рану.
В коридоре раздаются шаги, человек мгновенно оценивает обстановку и припадает к прутьям решетки.
- Черт, Красавица, - человек не скрывает лица, - Какого хера ты там делаешь?!
Он протягивает руку через решетку, прикасаясь к ране Чудовища:
- Блядь, все херово, щас, подожди, у меня есть короткий путь, - он спешно роется в рюкзаке, извлекает из него стеклянный шар и протягивает Красавице:
- Быстрее, просто прикоснитесь.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Зачем ты прячешься под птичьей маской, доктор? От себя всё равно не спрятаться. Положил ли сегодня душистых трав в ее длинный клюв, чтоб не чуять отвратительный запах чумы и самой смерти? Или уже привык? Смрад, кажется, уже повсюду: въелся в изрытые колеями дороги, пропитал стены всех домов, витает в воздухе, незримо, неосязаемо... И вот-вот дотянется и до тебя. Спасут ли тебя тогда твои намазанные воском одеяния, микстуры, уколы? О, ответ тебе хорошо известен. Ну же, произнеси его в слух! Или...боишься?.. Уж не потому ли ты сейчас снова при параде: шляпа, маска, костюм, плащ. И трость. Скольких мертвых она коснулась? А ты сам?..
Посмотри на себя. Стервятник. Так тебя зовут за глаза в тихом перешептывании. Ведь ты верный спутник Смерти. Ее вестник. Гонец. Может, сам ты так не думаешь, но объясни это тем, к кому приходишь с помощью и от кого ты уходишь вновь без ответов. Объясни это горюющим вдовцам, ревущим детям, обессиленным матерям. Ты являешься им Спасителем, Надеждой. А что оставляешь после себя?.. Но они продолжают ждать тебя. Продолжают звать, молить, захлебываясь слезами и отчаяние. А потом - прощают, тихо, смиренно. И это, пожалуй, хуже проклятий...
Чувствуешь еще угрызения совести? Или уже нет? Врач, не спасший свою семью, но сумевший сохранить собственное здоровье. А рассудок? Был бы он здоров, ты давно бежал прочь с остальными, а не оставался в крысином городе. И что ты ищешь на его темных злачных улочках? Я уверен, рано или поздно, ты это найдешь. А пока...

Лондон готовился встретить новый осенний день. Еще одно чумное утро, которое мало чем отличается от чумной ночи. Разве что бледное, точно заболевшее, зараженное солнце разбавит черноту сумерек серым рассветом. Краски кончились: серые дни, серые люди. И дождь, нескончаемый, моросящий. К нему привыкаешь, как к жужжанию назойливой мухи, которую никак не удается поймать и с соседством которой приходится лишь мириться. И все мирились, сидя дома у очага, или прячась под крышами таверен, или кутаясь в накидки плащей.
Комната, которую Элтон Чейз занимал не так давно, не шла ни в какое сравнение с предыдущей, которую он некогда делил с любимой женой. Квадратное помещение с низкими потолками и грязными окнами. Зато дешево: дешевое убранство, дешевые соседи. И пробивающий до костей холод. Зима все ближе. Неяркий свет масляной лампы лениво отгонял последние сумерки, наполняя комнату ароматом горящего животного жира. Это, конечно, не душистые свечи в его прежнем доме, но хоть что-то. В окно стучал дождь: просился внутрь или звал наружу?

Два клинка. В каждой свободной руке следопыта.
Ярость, смешанная с безумием, в глубине единственного здорового глаза.
На лице Валаара – лишь страх. И ненависть, которую мог породить лишь искренний ужас.
В слепой попытке защититься от стремительного броска, чародей выбросил перед собой обе руки. Отточенным до автоматизма усилием воли заставил энергию струиться по растопыренным пальцам. Ветвистая молния багрового цвета вырвалась из раскрытых ладоней, прорезала пространство ночного лагеря и врезалась в атакующего Исенгрима.
Два клинка эльфа даже скрестившись оказались не в силах остановить магический заряд исключительной силы – со звоном лопнула эльфийская сталь, разлетелись на миллионы осколков два изящных кинжала. Но на этом молния не остановилась. Ринулась дальше, вонзаясь в беззащитную грудь следопыта.
Багровая вспышка боли. Вереница воспоминаний.
И вот, мгновением позже, безжизненное тело Лесного Брата оседает на землю. Безвольно падает сперва на колени, а потом и вовсе – лицом прямо в траву. Валаар с удивлением смотрит на свои руки, словно не веря в то, что ему действительно удалось победить.
Страх медленно отступает – на смену приходит традиционное высокомерие.
- Я предупреждал тебя, следопыт, - казалось, он едва удерживался от того, чтобы не плюнуть на поверженного противника. – Говорил, что тебе не под силу тягаться с моим могуществом!

Эльфы молчали. Казалось, никто не пошевелился. Никто не рискнул бросить вызов Верховному Заклинателю. С противной усмешкой на губах Валаар оглядел посрамлённых собратьев. Моментально забыв о том, что несколько секунд назад приготовился уже было встретить смерть.
В гробовой тишине медленно поднялась со своего пня эльфийка. Тряхнула гривой светлых волос.
- Тарина, не надо, - тихо, но требовательно проговорил Азраил, впрочем, даже не пошевелившись. Его бритый череп блестел в неверном свете костра. Впервые он подал голос с момента появления Валаара. И в словах этих сквозила почти что мольба.
Но эльфийка не слушала. Впившись в лицо Валаара своими янтарными глазами, она невозмутимо подняла лук, достала стрелу из колчана и прицелилась.
- Тарина! – вновь окликнул её Азраил, но с тем же успехом.
Верховный Заклинатель нехорошо ухмылялся. Он резко выбросил здоровую руку вперёд, сопровождая этот жест характерным движением кисти. Словно небрежно отмахнулся от девушки.
Лучница тут же отлетела в сторону – словно не живое существо, но тряпичная кукла. Падение её сопровождал отвратительный хруст. Азраил вздрогнул от ярости, но не пошевелился. Лишь ещё крепче сжал зубы, не отрывая глаз от костра.

Чародей расхохотался, обозревая лагерь своих порабощённых собратьев. Вспомнил кое-что, задержавшись взглядом на темноте, что должна была скрывать Галхаэра. Несколько коротких мгновений потребовалось Валаару, чтобы понять, что нет в том углу уже силуэта телохранителя.
И в тот же момент в спину изувеченного заклинателя вонзился клинок. Насквозь пробило беззащитное тело эльфийское лезвие, выскользнул окровавленный кончик его из груди. На лице Валаара отпечаталось недоумение и обида, с каким-то удивлением он посмотрел на торчащий из своего тела инородный предмет. Вздрогнул, когда Галахаэр, что возвышался позади, с отвратительным звуком провернул клинок внутри его тела, нанизывая на лезвие не пострадавшие каким-то чудом ещё внутренности. Наклонился ближе, к самому уху Валаара и почти сочувствующе прошептал:
- Ты мёртв, Валаар. Ложь тебя уже не спасёт. Скажи мне правду, ведь не было никакого Ковчега? Откуда же эти раны, как не от «исключительно могущественных и непроходимых охранных заклятий»?
Характерный отпечаток смерти уже тронул здоровую половину лица чародея. Целая часть губы изогнулась в полубезумной усмешке, а из горла вырвался каркающий смех, в котором сквозило истерическое торжество.
- Дерево, - сквозь хохот донёсся хриплый шёпот до слуха Галахаэра. – После телепортации я понял, что наполовину врос в треклятое дерево…
Отвратительный булькающий смех продолжался ещё пару мгновений, после чего оборвался. Валаар умер. Высвободив клинок, черноволосый эльф пинком опрокинул на землю тело мёртвого дезертира.

- Ты ошибся дважды, Исенгрим, - обращаясь к пустоте проговорил он. – Не нужно было мешать мне. Не стоило вступать с магом в открытую схватку.
Галахаэр покачал головой, с удивлением обнаружив, что в нём ещё осталось немного сожаления по отношению к павшему следопыту. Без особой надежды приблизился телохранитель к Тарине, присел около поверженной девушки. Заклинание сломало шею в четырёх местах сразу – в том, что она мертва, можно было даже не сомневаться.
Галахаэр прикрыл глаза, свыкаясь с новой потерей. Прощаясь с девушкой, в смерти которой был виноват не один только Валаар, но и Исенгри́м аэн Каомхан Маха – убил её в ту самую секунду, когда остановил клинок несостоявшегося посла.

Галахаэр чувствовал одну лишь усталость. Пальцами правой руки он нежно опустил веки девушки, спрятав под ними полные испуга глаза янтарного цвета. Ничего не ответил в ответ на немой вопрос Азраила. Всё было ясно и так. Опустился на пень, тот самый, который недавно совсем ещё занимала эльфийка.
Окинул присутствующих тяжёлым взглядом. Полным боли и невыразимой усталости. Заметил кое-что вблизи пня, среди зелёной травы. Небольшую изящную скрипку. Накануне ночью на ней играла Тарина. И пела. Для них всех. Древние эльфийские песни, пропитанные оптимизмом и верой в светлое будущее. Прекрасные легенды и баллады ушедших веков. У неё был талант. Теперь мертва.
Галахаэр осторожно поднял изготовленный искусным мастером инструмент, нежно коснулся миниатюрным смычком серебряных струн. Странно. Эта девушка протащила за собой скрипку. Сквозь страх и боль, рискуя собственной жизнью ради крохи искусства.
Он никогда не умел хорошо играть. Но величие момента словно наполнило его тело, словно само подсказывало верные движения. И он заиграл. Немую мелодию. Без слов. Сперва тихо – но с каждой секундой набирая всё более сильные обороты.
Эльфы-изгои молчали. Молчали и слушали.

В мелодии, что скользила сейчас среди палаток небольшого лагеря, слышалась скорбь. Горечь утраты. Расставание с родным лесом, гибель друзей и родных. Всё, что пришлось пережить каждому из присутствующих здесь на пути к этому лагерю, ненадёжному до смеха убежищу посреди бескрайней ночи.
Слышалась ненависть. Холодная ярость, которую испытывал каждый эльф по отношению ко всему миру. К оркам, которые почти истребили прекрасный и древний народ. К людям, которые оказались слепы в своём высокомерном величии. К собственной глупости, последствия которой пришлось им всем пожинать.
Слышались отголоски ноток любви. Этой мелодией Галахаэр оплакивал свою королеву. Оплакивал Тарину, о которой больше всех молча скорбел сейчас Азраил, проклиная свою нерешительность. Сам того не зная, оплакивал Ларувьель, что погибла несколько недель назад от ржавого орочьего топора.
И, в то же время, оплакивал весь народ. Всех выживших эльфов, вынужденных спасаться бегством, переживать лишения и невзгоды. Оплакивал живых мертвецов, у которых не было шансов продержаться в меняющемся периодически мире. Мире людей. В котором всем остальным больше не было места.

Очки Белоснежки неторопливо воодружаются на переносицу, снова превращая ее из избитой шлюхи в Босс-Бэйбу, она не спешит переводить свой взгляд на Кролика, выжидая трагическую паузу, в то время, как коротышки пырятся на Кролика во все глаза, слегка выпучив их и отклячив челюсти. Белоснежка ухмыляется, внимательно глядя на гостя, неспешно она оценивает его с головы до пят и улыбка ее становится все более ехидно-гнусной:
- Эй, мальчики, я давно не видела такого длинного и ушастого гнома.
Гномы по отмашке приходят в движения, беспардонно заталкивая ногами своего собрата обратно в дыру пола, ржавая решетка накрывает дыру, и гномы устремляются на Кролика, норовя взять его в плотный борцовский захват.

Меч Галахэра замер в опасной близости от горла Валаара. Телохранитель впился в единственный глаз заклинателя, словно старался испепелить того взглядом. Он действительно ненавидел изувеченного чародея.
- Ещё раз только попробуй выкинуть нечто подобное, - шепнул он тому прямо в лицо.
И развернулся. Взглянул на Исенгрима.
- Больше я не посол, следопыт, - звенящим от ярости голосом проговорил он. – Теперь нет. Я смогу с этим жить, ни разу не пожалею, даже не сомневайся.
И странная интонация его голоса подтверждала, что это действительно так.
- Но раз ты настаиваешь, Исенгрим. Раз того, что он швырнул мне молнию в спину тебе недостаточно. Раз ты так свято веришь в его невиновность… Да будет так. Но последствия на твоей совести, Лесной Брат.

Галахаэр вогнал меч обратно в ножны, и вновь вернулся на своё прежнее место – присел, прислонившись спиной к холодной стене. Невозмутимый Азраил только хмыкнул, подводя тем самым итог произошедшему только что здесь конфликту.
Валаар, тяжело дыша, всё же нашёл в себе силы самодовольно улыбнуться.
- Сразу бы так, - с нотками высокомерия проговорил он, уверенно ковыляя к костру.
Тарина презрительно скривилась и уселась на камень около Азраила. Взгляд эльфийки тут же утонул в хитросплетении пляшущих языков пламени.

Тони и Бад.

Ночь, казалось, жила своей жизнью в то время как группа незадачливых новообращенных собиралась вломиться на склад. Благо, планирование их хоть сколько-то отвлекло от обрушившегося на сознание восприятия. Мэг приняла косячок из рук Стигмы как нечто само собой разумеющееся и припрятала в одном из внутренних карманов своей куртки. Пока новообращенные разговаривали она по-хозяйски положила руку на плечи латиноса. От нее веяло кровью и холодом. Сердцебиения и дыхания не чувствовалось, ни единого намека. Она даже не пыталась притворяться смертной. И лишь, когда вампиры решили двинуться, она что-то шепнув на ухо отпустила Тони. Мэг ушла. Просто шмыгнула в одну из теней подворотни, и будто испарилась. Растворилась среди зловещих теней, в которых теперь уже могло скрываться что-то еще.

Черный вход на склад представлял из себя обычную темно-коричневую фанерную дверь, потертую и местами выцветшую. Один из нижних углов был и вовсе отколот. Петли местами проржавевшие. Никто и никогда, видимо, не волновался за безопасность склада. Стигма все не мог отделаться от запаха алкоголя. Терпкого бурбона со сладковатым привкусом. Еще немного и можно представить жидкость у себя на языке. Возвращаясь к взлому, можно сказать, что взломать такую дверь- дело плевое. За свое богатое прошлое латинос и не такое повидал. По сути, можно было просто напросто выбить полотно ко всем чертям, но шуметь не хотелось, а потому, пришлось просто снять дверь с петель, благо, лома и грубой физической силы для этого более, чем достаточно. Тони и Бад управились быстро, лишь дерево жалобно треснуло и противно лязгнул металлический замок.

Помещение за дверью представляло собой захламленный коридор, где была составлена потертого вида офисная мебель, картонные коробки с массивными кипами бумаг и древняя орг.техника. Все под толстым слоем пыли и мелкого строительного мусора. Света не было: лишь в одном из концов, где-то около помещения охраны прямоугольник холодного света падал на обшарпанные стены, рассеиваясь тусклым свечением по всему коридору. Серые прямоугольные пятна, небрежно заложенных бетонным блоками дверных проемов шли вдоль одной стены, оставляя один проход в основное помещение склада. Да, прямо напротив помещения охраны, из которого доносились звуки ленивого застолья под праздные рассуждения о жизни и политике. Полупьяные мужские голоса рассуждали что-то на тему расизма и недавнего инцидента. В новостях даже как-то показывали короткий сюжет на тему того, как четверо белых полицейских избили негра. Естественно, их оправдали.

Винцент и Леонор.

Швед казался грузным и неприподъемным при своем-то росте и весовой категории. А в свете фонарей за счет бледности кожи смотрелся и вовсе несколько инфернально. Он возвышался над аккуратной и миниатюрной Леонор будто огромная глыба. Чертова груда мышц. С ужасающей легкостью он помог девушке взобраться на мусорные баки, после чего уже взобрался сам. Хоть и не без проблем, благо рост компенсировала еще и сила. Дальше пожарная лестница. Винцент действовал и дальше на манер джентльмена и помог даме дотянуться. Покрытый слоем ржавчины метал оставлял рыжие пятна на одежде, а ступени под их ногами то и дело постукивали там, где сварные швы сгнили полностью, а трубы топорщились, прилегая недостаточно плотно. Вой ветра, цеплявшегося за стальную конструкцию, дополнился глухим ритмичным стуком их шагов. Пожарная дверь была закрыта на навесной замок: простой безобидный способ сделать спасение из пожара увлекательным приключением.... Ломик с глухим лязгом влез между стеной и полосой металла, соскабливая слой ржавчины и штукатурки. Неспешное, размеренное давление массивного шведа заставило штыри из ржавой арматуры выскользнуть из стены. И уже через полминуты полоса металла болталась на дужке замка.



Дверь приоткрылась с противным скрипом, будто желая выдать незваных гостей. Стоило войти внутрь, как перед глазами возникло типичное офисное помещение, освещенное редкими лампами дневного света. Ряды однотипных пронумерованных дверей шли вдоль противоположной стены, с одной стороны упираясь в лестничную площадку, а с другой - в открытую дверь кабинета. На ремонте помещения, казалось, сэкономили: дешевые неброские обои, чуть более дорогая мебель в миниатюрной приемной, кофейная машина на столе и дешевая репродукция безымянного импрессиониста в пластиковой рамке. Вроде как произведение искусства, и в то же время едва ли оно хоть немного украшает помещение. Так, скорее отвлекает внимание от остальной обстановки. Подобные помещения обычно говорят сами за собственных же хозяев: как пить дать, место для невысокого пошиба директоров и начальничков.
Из приоткрытой двери доносился спокойный мужской голос, чуть раздраженный, чуть подуставший. Разговор явно шел по телефону:
- Отгрузку для Пауэлла производить можно только с третьего терминала и только вручную... Потому что из техники у них только небольшие фургоны с низкой посадкой... Сам понимаю, но это крупный заказчик и мы не можем так просто.. Сейчас, подожди минутку.
Клерк прервал разговор, услышав шум:
- Эй ты, я же говорил, чтобы вы не совались сюда со своими гребаными обходами, пока я работаю!

Ленты Вейшенга вытянулись в два пучка, и с резким звуком выстрелили наверх, в крону дерева. Парень понемногу начал понимать, как управляться со своими новыми конечностями, и потому, перепрыгивать с дерева на дерево ему оказалось довольно легко. Кано бежал навстречу, пересекая старое дорожное покрытие, что всё еще виднелось под слоем листвы. Когда оба гуманоида оказались достаточно близко, Юн уцепился руками за ветки и направил ленты к Кано. Ленты разделились в рой тёмных полосок. Пять из них дотянулись до низа, пробили торс японца насквозь и резким движением толкнули того в бок. Через секунду, на месте Кано пронёсся громадный слон. Животное не успело разобраться, и с гневным трубением пробежало еще десяток метров, чтобы остановиться. Когда инерция слона была погашена, Симадзу-но-Кано уже залечивал раны на верхушке дерева.

Смех. Леденящий хохот, заставивший вздрогнуть наиболее впечатлительных. Хохот, услышав который Мэри испуганно отшатнулась. Он заставил всех остальных замолчать, привлёк внимание к одноглазому следопыту. Необычайно жутко выглядел смеющийся Исенгрим в багровом свете костров. В сумерках, опустившихся в конце концов на уставшую землю, он походил на ожившего мертвеца. Ангела мести, символа грядущего возмездия, скорого и неумолимого. Его слова, оскорбительные и вызывающие, резали слух, но мало у кого хватило смелости опровергнуть обвиняющие утверждения.
Яервар, успокоившийся было и севший на место, вновь подорвался в крайней степени бешенства. Он мог позволить называть себя щенком Галахаэру, в силе и авторитете которого не сомневался, но выслушивать нечто подобное от странного незнакомца – оказалось выше сил юного эльфа. Он двинулся навстречу Исенгриму, многозначительно обхватив пальцами рукоять болтавшегося на поясе меча. Ярость искажала лицо, ненависть поселилась в уголках глаз.
- Люди предали нас! – ещё раз выкрикнул он, казалось, забыв все изложенные ранее аргументы. Но у Яервара хватило ума остановиться, стоило незнакомцу представиться. Эльф прекрасно знал, кто такие Лесные Братья. Знал, и потому не хотел умирать.

Азраил даже не шевельнулся, спокойно выдержав укоряющий взор пустой глазницы следопыта. Бритая голова блестела в пляшущем свете большого костра.
- Я ничего не забыл. И не намного старше тебя, следопыт, - этот явно не желал ввязываться в конфликт, произносил свои реплики тихо и без лишних эмоций.
Галахаэр тоже поднялся. Шагнул вперёд, позволяя свету упасть на лицо. Последние сомнения развеялись – это был он. Те же чёрные волосы, внимательные зелёные глаза.
Все остальные молчали, безмолвно наблюдая за происходящим. Бывший посол медленно двинулся вперёд, не отрывая взгляда от изуродованного лица следопыта.
- Почему ты так смотришь на меня, Исенгрим? – холодно осведомился он, обходя по широкому кругу костёр. – Я тоже был там, до последнего стоял у покоев. Видел эту мясорубку своими глазами. Сделал всё, чтобы предотвратить то, что в итоге случилось.
Тишина теперь, казалось, была абсолютной. Ни один звук не смел вклиниться в диалог – даже сверчки приостановили своё беспрестанное пение.
- Объединиться с людьми? Предупредить королей Альянса? – телохранитель издевательски расхохотался, остановившись в нескольких метрах от Исенгрима. – Я «удостоился» аудиенции у каждого из них. Говорил со всеми. Объяснял ситуацию, расписывал перспективы, просил помочь. Разве что, только не целовал ноги и не умолял. Видел бы ты ублюдка, что сидит в Редоране… Они были предупреждены. Каждый из них. И теперь должны расплатиться за свои ошибки. Так же, как пришлось сделать это и нам.

- Галахаэр, он прав, - мелодичный голос, раздавшийся откуда-то позади, прямо под ухом. Эльфийка, которую Исенгрим почему-то не видел раньше, стояла в нескольких метрах за его спиной. Острые уши, золотые волосы, янтарные глаза. Лук, небрежно закинутый за плечо. Колчан со стрелами. Облегающий дорожный костюм, выгодно подчёркивающий достоинства фигуры. Она была необычайно красива даже по эльфийским меркам. И почти с удивлением следопыт понял, что перед ним вовсе не королева Аэриэнн, наличие которой поблизости было бы резонно предположить ввиду присутствия её телохранителя. – Орки – вот наш настоящий враг. Живая волна, которая катится по миру, сметая всё на своём пути. Кто-то должен в конце концов их остановить.
Янтарные глаза были наполнены яростью и печалью. Все здесь потеряли кого-то. Абсолютно все.

Галахаэр наконец опустил глаза. Воспоминания яркой вспышкой озарили измученный сверх всякой меры рассудок.
Коридор, залитый кровью. Заваленный трупами. Они не могли пройти. Не могли миновать одинокого стража. Телохранитель понимал, что может продержаться долго. Обороняться до тех пор, пока меч не выпадет из ослабевших и обескровленных пальцев. Пока зеленокожим варварам не придётся карабкаться на гору из трупов собратьев, чтобы добраться до последнего воина. Но в этом не было смысла. Он уже проиграл.
Защитники крепости, которым чудом удалось выжить, бежали. Скрылся в неизвестном направлении верховный заклинатель, едва осознав, чем грозит обернуться схватка. Галахаэр не хотел умирать. Он понимал, что остался единственным, кто продолжает защищать свою королеву. Возможно, теперь она заметит. Теперь поймёт.
Пальцы скользнули в карман, крепко сжали серебряный полумесяц. Талисман, который уже помог ему однажды, сделает это снова. Телохранитель ворвался в покои, проклиная себя за то, что забыл об существовании этого амулета. Кровь на полу. Кровь на балконе. Аккуратные порезы на запястьях. И всюду кармин. Проклятая кровь. Королева была мертва. Смотрела в потолок пустыми глазами.
- Я знаю, - словно издалека услышал он собственный голос. Усилием воли заставил себя вернуться в реальность. – Знаю, что прав. Но мы не просто так здесь торчим… Башня – отправной пункт, точка сбора. Ориентир, который может привлечь больше выживших в наши ряды.

Выходить пришлось через канализацию. Странно, но Кролику ни разу не доводилось пользоваться столь удобной транспортной артерией: широкие каналы шли вдоль всех улиц, имея выходы к половине зданий. Наверное, были причины, почему он не прорабатывал этот вариант, в мозгах, чутка затуманенных наркотой явных причин навскидку не всплывало. Стрельба сверху не была слышна, но, где-то ближе к реке, в районе коллектора слышался гул тяжелой техники. Три бойца в его конвое неспешно брели , освещая фонариками обшарпанные стены. Пару раз они натыкались на имаго, разгоняя огнем штурмовых винтовок черных отродий, похожих на парящих червей. Но, даже с учетом этого, переход занял не более двадцати минут. Оперативник, доведя группу до канализационного люка на пару минут задержался: сверху слышалась беспорядочная стрельба. У Доброй Феи тоже было жарковато. Щелчок рации:
- ИКТ саппорт-2-1. Переговорщик в зоне. Подтвердите этап, - шум помех...
Двое остальных оперативников нервно озирались по сторонам, сжимая оружие. С потолка капало: жидкость сверху просачивалась через ливневую канализацию и трещины асфальта. Крупная холодная капля упала прямо на темечко Кролику. И это была, мать его, кровь. Из рации донесся человеческий голос:
- ИКТ-штаб, подтверждаю этап.
Канализационный люк откатился в сторону, лязгнув по асфальту. Оперативник соскочил с лестницы:
- Ну все, ушастый, дальше сам..

Кролик вылез прямо за обгоревшим остовом внедорожника и то что он увидел... Ебаная бойня, не иначе: обгоревшие трупы гномов, гоблинов и фейри усеивали всю парковку перед резиденцией Доброй Феи, обгоревшие остовы машин, воронки от взрывов в асфальте, весь фасад, выкрашенный в бело-розовые тона был выщерблен пулями. В нескольких метрах в стороне за жестяным мусорным баком перезаряжал "Калаш" один из гномов. Высунулся, дал длинную очередь куда-то по противоположному зданию, втянул голову, лупя наугад с вытянутых рук. Хуле этот землекоп вообще взялся за оружие то? Град пуль обрушился на жестяной бак прошивая его как фольгу. Гулкие звуки ударов по металлу дополнились шлепками когда пули нащупали мякоть гномьего тела. Коротышка свернулся калачиком, пытаясь зажать дырки в боку, одной рукой выпуская остатки магазина в асфальт. Очередь ударила чуть ниже, с четким расчетом добить подранка, но гномы, твари живучие: кровь хлестала из ран, пузырясь там, где пули напрямую проложили дорогу к легким. Тихий писк раздался где-то у него под воротником и он спешно рванул туда одной рукой. Выплевывая густые потоки крови, он прохрипел:
- Высокомерная су...
Хлопок, и голова отскочила в сторону: тело обмякло, распластавшись по асфальту. Больше движения на парковке не было и стрелки в здании напротив перевели огонь на парадный вход, где, завалив ствол, стоял станковый пулемет в окружении трех тел. Со стороны здания еще раздавались одиночные выстрелы и беспорядочные очереди.
Кролик, в общем-то, был не силен в тактике, но что-то ему подсказывало, что Фее пиздец: в любой момент мог начаться штурм.

- Воу! Кто это у нас такой поэтичный? - Брови Винцента поползли вверх, а взгляд устремился вниз на "щуплого". Винцент был слишком сосредоточен на оценке местности, чтобы его мысли так неожиданно прерывали, - Эээ... Черный плащ? Утка?! Парень, мы только что ехали в фургоне мороженщика. Может не будем убийство людей превращать в анекдот? Как звать тебя, чудик?

Глаза и уши Байкера работали прекрасно в новом обличье. Особенно уши. Даже без навыков лепки шедевров из человеческих тел, коими несомненно обладал его сир, Винцент чувствовал себя просто потрясающе. Он еще раз оглядел местность, попутно выслушивая речь парня с револьвером. Идти всей толпой напролом не годилось. Нужен был другой план.

- Господа и дама, - Его голос был сейчас еще монотоннее, чем раньше, - Мы можем следовать этому плану, но мы не знаем för säker*, сколько человек находится на этом складе. Против десяти мы сможем выстоять, но 40 человек доставят нам много хлопот, - Винцент пытался сконцентрироваться на монологе - родной язык, невольно проскакивавший то тут, то там в речи, портил общее впечатление, - Предлагаю альтернативный план, а вы сможете выбрать понравившийся.
Моя идея заключается скорее в дополнении к тактике Тони. Enligt min mening** [Perkele!***], лучше сначала отвлечь противника. Есть предложение разделиться на два отряда. Положим, отряд 1 и отряд 2. Первые действительно по контейнеру заберутся через окно внутрь, а вторые пойдут убивать охранников, которые коротают время за той стенкой, - Винцент указал нужное направление, - Как только с охранниками покончено, вторые бьют тревогу и идут к контейнеру, в то время, как первые, услышав шум, приступают к установке взрывчатки. Убийство охранников обеспечит отток некоторых сил противника к месту убийства. Второй отряд страхует первый. Если слышны звуки потасовки, они идут на помощь, если нет, то они прикрывают отход. После успешно проведенной операции, отряды объединяются и уходят к предварительно отогнанному фургону.
Успех этого плана многократно проверен на практике гирельеро Эрнесто Гевары. По простому Hit'n'Run.

Швед усмехнулся, скрестил руки на груди и посмотрел на спутников.

-Ну как - "с голой"...- Задумчиво тяну я, взвешивая раритетный "ствол. -Можно ведь и охранника "промотивировать", если правильно ткнуть. Но ты прав... Тони, да? Ты прав, нечего перед камерами маячить - войдем цивилизованно.
Перетащить контейнер еще пол-дела, а вот вскарабкаться в проем окошка - это уже не по профилю. Спасибо папе с мамой, я у них щуплым вышел, кажись пролажу. Запахи и тени ткут покрывало ночи, а я бесшумным мотыльком (приглушенный мат не считается, парни!) парю на крыльях тьмы. Я как хренов Черный Плащ!

Белая башня в конце концов выросла впереди. То, что жаждал увидеть одинокий путник на протяжении последних недель в конце концов предстало перед глазами. Наполнило беглеца своеобразной уверенностью и оптимизмом. Один вид белоснежной громады поднимал настроение, убеждая, что цель теперь совсем уже близко.
Путь по землям людей занял почти две недели – и, даже несмотря на то, что смертельно опасных препятствий не встретилось на пути, он оказался вовсе не лёгким. Благодаря целому ряду разнообразных факторов.
Одиночество, отступившее было в небольшой деревушке, но нахлынувшее теперь с новой силой. Одиночество, которая не могли развеять монотонные будни долгой дороги. Одиночество, совершенно не отступавшее в компании девочки, которая только и делала, что целыми днями ныла и плакала. Одиночество, наполненное полными боли воспоминаниями.
Мэри была удручена и напугана. Плакала, иногда начинала кричать что-то на незнакомом эльфу языке. Она боялась Исенгрима, не хотела быть с ним, мечтала вернуться домой, к маме и папе. Ещё не понимая, что её прежняя жизнь навеки разрушена ударами орочьих топоров. Что пути назад нет и никогда уже больше не будет. Но как объяснить всё это ребёнку, даже не понимающему твоего языка? И без того безумно напуганному и стонущему даже во сне?
Если не считать нытья беловолосой девочки, то спутником Исенгрима была тишина. Безмолвие, окутавшее сперва дорогу среди бескрайних полей, по которой лежал его путь на юг, а после – и пустынные тракты, которыми были буквально покрыты земли Альянса. Изредка следопыту встречались другие скитальцы – следующие, как правило, на север. Прочь оттуда, куда он сам направлялся. Молчаливые всадники и торговые караваны. Группы голодных и оборванных беженцев. Они бежали от голода, от наступающих имперских когорт, от раскинувшей свои мерзкие щупальца смертоносной болезни, даже не подозревая, что направляются прямо в лапы иного рода напасти. На Исенгрима беглецы не обращали никакого внимания – в молчании проезжали мимо, проникаясь безразличием вплоть до того, что не замечали даже острых кончиков его необычных ушей. Атмосфера на тракте стояла мрачная и до крайности депрессивная, под стать настроению самого следопыта.

Несколько раз путь эльфа пролегал через деревни. Несравнимо более крупные, чем оставленный им Хэндистон. И все они были мертвы. Пустые улицы, брошенные дома. Трупы, валявшиеся кое-где прямо на земле. В поисках припасов Исенгрим заходил пару раз в пустые жилища, оставив снаружи недовольно бьющую копытами лошадь. Ничего – унесено всё, что только можно было бы унести. А в комнатах, на расправленных кроватях… Часто можно было найти полусгнившие тела. Болезнь. Эпидемия. Другого объяснения быть не могло. Люди бежали, собирали пожитки и оставляли родные места. Чтобы спасти то немногое, что у них ещё оставалось. Пшеница в этой местности гнила на полях – убирать её было попросту некому. Поглядев на эту картину, выводы напрашивались сами собой, и не вовсе не нужно для этого быть экономическим гением – зимой будет голод. Лютый и беспощадный. А первые признаки приближения настоящих холодов Исенгрим не раз уже ощущал по ночам. Осень выдалась на удивление спокойной – дождей почти не было, а над головой почти всегда находилось безоблачное небо. Сперва давившее, но, по мере более продолжительного с ним общения, начавшее даже радовать своей синевой. А ночью… Ночью на нём расцветали тысячи звёзд. Ярких, далёких и невыразимо прекрасных. Стоило в такие моменты взглянуть лишь на небо, как становилось совершенно непонятно, каким образом всё это великолепие может находиться над мрачной и угнетённой землёй.
Дыхание войны ощущалось повсюду. Кроме брошенных деревень, Исенгриму приходилось проезжать и через кое-что другое. За версту фонящие магией пепелища. На месте подобных посёлков и деревень. Что это было? Попытки сдержать распространение болезни? Последствия боевых столкновений? Эльф не знал. Мэри, казалось, не понимала толком, что происходит. Сквозь бесконечные слёзы почти не обращала внимания на пустые дома, специально отворачивалась от омерзительных трупов.

Следопыт не сразу заметил, что за ними увязалась собака. Бродячий пёс, небольшая дворняжка, коих было полно теперь на пустынных дорогах. Худая, как и все – лоснящаяся и облезлая шкура туго охватывала грудную клетку, выставляя на всеобщее обозрение проступавшие рёбра. Он не лаял, не приближался, просто молча шёл следом. Уступая в скорости лошади, но неизменно догоняя ночью, когда путники устраивали привал. Сперва эльф не понимал, почему собака столь упорно следует за ними. Пока не застал однажды Мэри за передачей псу остатков своего вчерашнего ужина. Кажется, она называла его Роберт. И жутко испугалась, когда поняла, что Исенгрим раскрыл её маленькую тайну.
И вот, почти две недели спустя… После изматывающего путешествия по тракту сквозь лесистую местность Аэдвера, впереди возникла белая башня – не более, чем в нескольких часах пути. Белая Вежа, оплот полуэльфов, связное звено между двумя не понимающими друг друга мирами. Место, с которым ассоциировалось много надежд и планов. Место, призванное стать отправной точкой на пути к аудиенции с королём в Редоране.

Томас ни раз задумывался: "Почему умирают хорошие люди?".
Ответ был прост и печален: предательство.

Их предают друзья, ради которых совершается множество добрых поступков. Их предают любимые, ради которых живут. Их предают владыки, ради которых верно служат и трудятся. Их предают собственные идеалы, разбиваясь о твердолобость и жестокость этого мира...
У злых людей всё гораздо проще: они всегда страдают лишь от собственного бессилия.

Вот и в этот раз, получилось так, что Орлен - был хорошим, а Ваймс - сильным. Бывший и ныне мертвый капитан допустил ошибку: его идиотизм и абсолютное неумение понимать ситуацию, сыграли с ним злую шутку, сделав "чужим среди своих". Вообщем-то, даже если сержант пропустил бы удар дворянина, пережил бы он Тома ненадолго: стражники бы не простили подобного, зайдя так далеко.
Угроза трибунала, мягко говоря, Ваймса беспокоила не сильно: он-то прекрасно понимал, что в такое время на потери личного состава будут смотреть, как минимум, сквозь пальцы.

Безумная атака Уильяма была легко отпарирована: шансов у неё было не больше, чем у пьянчужки, схватившегося за нож и рискнувшего выйти против стражника в честном поединке. Отведя дворянскую сталь в сторону, сержант бесхитростно направил собственный меч ему в живот, продавливая сильной рукой тонкую кольчугу и нанизывая знатное тело на клинок, словно порося на шампур. Удивление и детская обида мелькнули во взгляде капитана Орлена. Взор его помутнел, ресницы, быстро-быстро, захлопали, будто недоуменно и пытаясь дать глазам навсегда запомнить последние мгновения жизни. Резким движением Ваймс выдернул меч, давая телу рухнуть в пыль мостовой.

Вытерев клинок о плащ капитана, лежавшего у его ног, Ваймс громко произнёс:
- Капитан пал, ведя наивные переговоры с бунтовщиками - его тело оказалось погребено трупами восставших, после того как мы, по моему приказу, перешли в атаку. Держитесь этой версии, господа Стражи Эредина и Вас никто и ни в чем не упрекнет! - внёс ясность в "официальную версию" Ваймс, - Сжечь трупы, только не трогайте тела и постарайтесь не дышать рядом с ними - я точно видел чумных среди этого сброда.

Знаком подозвав Сэма, Том вручил ему свой клинок, взяв себе меч капитана, что был на порядок лучше уставного оружия стражников, даже приобретенного за свой счёт:
- Держи, Сэм. За верность, - скупо поблагодарил брата по оружию Ваймс, продолжая осмотр личного имущества и забирая себе капитанские пожитки. Закончив с непродолжительным мародерством, они подхватили труп Орлена и оттащили в общую кучу мертвых бунтовщиков, где среди крови и грязи, уже замелькали факелы "погребальных" костров.

Спустя несколько минут, Томас построил стражу в боевой порядок, и на ходу объявил:
- Через полчаса, а то и меньше, в городе появиться солдаты из легиона. Мы должны продержаться до их подхода, желательно разгоняя подобные сборища бунтовщиков...Мы - стража Эредина, города грязи и тысячи лиц и мы будем нести свою службу, вопреки любому: будь то восставшие плебеи, идиоты-дворяне или хоть Артоданские шпионы! За Короля!

Тишина пустых улиц горящего Эредина, нарушаемая лишь мерным стуком марширующих стражников, пугала. Повсюду были видны следы мятежа: разбитые стекла окон и вынесенные с петель двери. Многочисленные пожары, в особо укрепленных зданиях, трупы, множество трупов, валявшихся прямо на улицах.
Смутное время наступило, к радости заказавших эту "музыку", но бунт всегда подавляется кровью. Всегда.

ссылка

- Стигма, чем это ты упоролся накануне?- вампирша стала приходить в себя, голодным взглядом оглядывая округу.- Еще есть?
Аппетиты дамочки не оставляли сомнения, что просто так ей ждать новообращенных не хочется. Хотя она пока и не огласила решение, что не идет с ними. Это угадывалось по тому, как она раздала всем своеобразные подарочки и оставила сумку с динамитом валяться небрежно на грязном асфальте. Тут и особо умным быть не нужно, чтобы догадаться.
- Что? Лом, что ле? Хах, скрррот,- попыталась повторить американка, делая акцент на рычащем "ррр".- Звучит, как порода хомячка.
Швед весьма повеселил брюнетку. Она почти умилялась тому, на сколько он был привязан к родному языку. И в этом она скорее предвидела его проблему. Привязанность к своей культуре, родной земле. В этом-то и состояло ее простое веселье.
- Странно, что старина цимицу сам тебя не выбрал,- она прервала пустые разглагольствования, немного подумала оглядев разношерстную небольшую компанию и продолжила.- Курс начинающего подрывника объявляю открытым. Повторять не буду. Так что не хлопайте ушами.
Мэг аккуратным движение раскрыла сумку чуть шире, показывая динамит и весьма простое, прикрепленное к нему устройство. А если попросту, то к смертоносной взрывчатке просто напросто был скотчем примотан старый мобильник старой доброй модели "кирпича". Перемотан тот скотчем был добротно и детали конструкции рассмотреть было сложно. Из бокового кармашка она достала мятую листовку с номером сотового.
- Ваша задача установить это чудо. Установить так, чтобы жахнуло посильнее. Установили, смотались и дальше все еще проще- звоните или кидаете смс на этот номер,- брюнетка протянула бумажку новообращенным хитро улыбаясь.- Уметь, собственно, ничего и не нужно.

К слову, Тони, Винценту и Баду досталось по лому. Металл холодил и без того мертвецкую кожу и отдавал приятной тяжестью в руках. Лишь Тони выглядел так, будто ничего и не произошло. Создавалось впечатление, что кровь все еще течет по его жилам. Латинос оглядывался вокруг и, кажется, принюхивался. Винцент прислушивался и оглядывался, в свою очередь. Рядом со смуглым мужчиной он возвышался угрюмой бледной громадой мускул. Викинг, не иначе. Бад же не терял время, вытряхивая содержимое сумки. К своему собственному револьверу патронов он не нашел. Зато в ней завалялся шестизарядный кольт М1873 SAA, в простонародье именуемый "миротворец". Ибо там, где он использовался, быстро возникал мир. Не слишком практичное оружие, древность еще та. Оно больше напоминало коллекционный револьвер для любителей дикого запада. Зато к нему прилагались и патроны. Легко достать, дешево и сердито. Второй такой же достался и Леонор. Судя по всему, еще один привет от Скиннера. Так же Леонор смогла себе взять черную складную тактическую дубинку. Небольшое практичное оружие, как раз по ее силовой категории.

Склад возвышался темной громадой, лишь местами чуть подсвеченной желтоватым огнем фонарей. Безликий и мрачный, он почти ничем не отличался от тысяч подобных сооружений, если не считать какой-то зловещей ауры, исходившей от его бетонных стен. Хотя, все это могло быть просто излишне разыгравшимся воображением: в эту ночь слишком многие вещи пугали и настораживали. Переулок, казавшийся в обычный день заброшенным и безлюдным теперь зажил новой жизнью, ранее скрытой: в мусорных баках жили крысы, без остановки перебирая своими крохотными лапками сотни фунтов мусора, в поисках куска картона еще не пропитанного машинным маслом и химическими отходами. Где-то между баков лязгали зубы, впиваясь в мертвую плоть, перемалывая кости и с треском разрывая мясо на части. Просто бродячие собаки. Ничего более.
Где-то под асфальтом ощущалось течение сточных вод, там, где канализационный тоннель проскальзывал под здание, ветер свистел, цепляясь рваными пологами своего потока о металлическую пожарную лестницу, обрывающуюся на уровне второго этажа и идущую вверх, до самой крыши, заглядывая на каждый из двух верхних этажей хлипкими дверями пожарных выходов. Стучала открытая форточка на первом этаже. судя по обрывком разговора и звяканью пивных бутылок - каморка охранников, коротавших свою жизнь, работая за пять долларов в час. Само здание, обшарпанное, с облезшей штукатуркой и треснувшими стенами, словно предлагало все новые и новые пути внутрь, подобно старой шлюхе, которая окончательно теряла кондицию. Где-то вдалеке залаял старый хриплый пес, из тех плешивых преданных служак, которые и не видели за свою жизнь ничего больше, но глухой удар ботинка скатил его тревожное предупреждение в жалкий скулеж.
Ночь жила своей, насыщенной жизнью, раскрывая свою породу перед новообращенными.

Куклы упорно сверлили своими стеклянными глазюками Хряка: прямо в глаза ему смотрел мелкий, ничем не примечательный хмырец, вокруг которого сгрудились все остальные. Совсем не примечательный. Как будто, вот тут Фея и схалтурила, но не было ли скрытого мессажда тут? Под правую руку от неприметного сидел хмырь с металлическими зубам и еще один, поверх глиняной морды которого была натянута картонная маска с нарисованной мордой. По левую руку - игрушка в голубом платьице, завалившаяся за их спины, совсем мелкий, с непропорционально крупными зубами, малец сидел рядом с завалившейся дамочкой, а по обе стороны: три мохнатых зубастых крепыша и еще несколько воинственно насупившихся кукол без "опознавательных знаков". Подключив фантазию, можно было увидеть свору Биг Би, а, приглядевшись - аккуратный серый крестик от карандаша на лбу куклы Зубастого Биг Би. Еще чуть фантазии - и можно было заметить, что расположение кукол изменилось после прихода Пятачка.
Зубная Фея, каким-то ловким движением перескочив через стол, оказалась сидящей прямо поверх Пятачка. Бедра ее плотно сжали его ноги, а холодный металл прикоснулся к зубам, а когда Хряк перевел взгляд на полку - кукла Зубастого Биг Би уже валялась в углу полки с заклеенными черной изолентой крест-накрест глазами. Сознание Пятачка само собой доносило до него, что кукла была там всегда, но боль помешала этому процессу: первый зуб покинул розовые десны Пятачка. нет. Эта кукла была еще полминуты назад у нее в руках, и на полке ее не было:
- Какие-то здравые рамки времени получаются довольно размытыми. Сам, наверное, заметил, что время тут довольно неоднородно, имеют значение лишь некоторые "контрольные точки", - еще один зуб был вырван мягко, почти без боли, - Можно с уверенностью говорить, что "тот-кто" явился с исчезновением Зубастика, Железного Дровосека и появлением Новых Людей Биг Би. Именно людей. Таких маленьких, в серой пятнистой форме и металлических жилетиках.
Зубная Фея прорежала ряд зубов с эффективностью, которой могли позавидовать самые отъявленные мордовороты Промзоны:
- Подход изменился радикально: от драк и налетов перешли к глубокому планированию. Появилась логистика, больший упор на людей, особенно, на новых. Вооружения мощного прибавилось. Поговаривают, что через канализацию он собирается протащить даже какую-то бронетехнику.
Зубы покидали пасть Пятачка почти без боли, лишь десны начинали глухо ныть от такой веселухи.
- Да и планы у него сменились радикально. Если раньше его интересовали шлюхи и сферы влияния над кирпичными домиками и наркотой, то сейчас он замахнулся на Власть, - она сладенько облизнулась при этом слове слове, хотя, может, просто подцепила зуб покрупнее.
- И то, что он задумал устроить сегодня в Хартии, будет типа как финальная точка его плана. Такие дела.
Семь зубов со звоном упали на тарелку, а Зубная Фея, с довольной улыбкой вернулась на свое место. На столе появилась бутылка Джек Дэниелса...

"Грязный маруто..." - раздраженно подумал про себя Кано, называя Хсиао японским прозвищем для китайских военнопленных времен второй мировой войны ("дрова"). Однако визуально улыбка японца стала лишь чуточку менее доброй: он, конечно, не ожидал много от бескультурной нации трусливых и хитрых преступников-коммунистов, но чтобы уважаемый глава корпорации даже не предложил ему свою визитку, в обмен?

"Да он бы ещё свою секретаршу-проститутку прислал для переговоров! Лучшего способа сказать "вам тут не рады" было просто не найти. Этот Хсиао действительно настолько варвар или специально хотел меня оскорбить?" - мысль так ярко и раздражающе звучала в голове, что Кано даже замешкался на мгновения, пока китайцы рассаживались по местам и не сразу заметил, что тайка не стала садиться и встала рядом. Мозг спешно отбросил раздражение, силясь сообразить, что она сейчас от него хочет.

Илар смотрел, как уносится прочь Исенгрим, крепко сжимая Мэри в объятьях. Губы следопыта приподнялись в усмешке - он даже повернул голову, чтобы проводить эльфа взглядом. Ночь темна. Ночь полна ужасов. Даже луна не соизволила сегодня появится на небосводе. Думал ли когда-нибудь молодой следопыт, что умрёт так? С кишками, обмотанными вокруг орочьего ятагана? Во тьме, в деревушке, что затерялась на краю мира. Нет, не думал. Несмотря на опасность своей профессии, Илар всегда верил, что рано или поздно покончит с этим. Осядет где-нибудь, в небольшом городке или уютной деревне. Женится, заведёт детей. Увидит внуков. Меч был его спутником и другом на протяжении многих лет, но мужчина всегда понимал, что так не может продолжаться вечно. Не раз он себе обещал, что пора со всем этим завязывать. Но никак не мог решиться. Теперь решили за него. Скиталец нашёл последнее своё прибежище.

Беги эльф, беги. Предупреди людей, спаси девочку от этого кошмара. Сделай то, чего не удастся совершить теперь мне.
Илар умирал. Уже не чувствовал ног, почти физически ощущал, как жизнь вытекает из его изувеченного тела. Почему же он так спокоен тогда? Где страх? Где сожаление? Где хоть что-нибудь, кроме чёртовой пустоты? Ничего не было. Неужели, его жизнь была настолько бессмысленной и никчёмной? Следопыт не знал. Не хотел верить.
Он смотрел на женщину, что тихо плакала, стоя на коленях около тела Гарольда. Они обречены. Все они. Все, кроме эльфа и девочки, которую тот решил вытащить из самого пекла. Но Илару было уже всё равно. Гнев ушёл куда-то, миновала затмившая разум безумная ярость. Он лишь подумал, что это была хорошая битва. Что он позволил своему мечу отведать крови напоследок.
Первый орк перемахнул через оградку. Отшатнулась женщина, беспомощно пытаясь закрыть лицо руками. Но руки хрупки. Не в силах остановить сталь топора. Жена кузнеца осталась лежать на земле, неподалёку от мужа.
Орки не обращали внимания на Илара. Лишь один соизволил заметить, что мужчина всё ещё жив. Приблизился, посмотрел на внутренности, что покоились на тёмной земле. Хмыкнул довольно и удалился. Следопыт ещё несколько минут цеплялся за жизнь. Не зная толком, зачем. Уж точно не для того, чтобы слушать плач. Полные боли и ужаса крики. Детские возгласы, полные удивления и обиды. Но Илар почему-то не умирал. Вплоть до тех пор, пока пламя не вырвалось из окна одного из домов.

Одинокий всадник мчался в ночи. Пришпоривал нещадно коня, заставляя животное нестись неистовым галопом. По дороге, что петляла среди тёмных деревьев. Не обращая внимания на протесты Мэри, её пронзительный плач.
Исенгрим ехал навстречу Альянсу. В земли людей, которые отказали в помощи представителям его собственной расы. Вёз предупреждение, беспрецедентное по своей важности. О том, что со стороны леса движется Орда. О том, что нужно воспринимать всерьёз очередную угрозу. О том, что не стоит слепо поворачивать мечи в сторону Артодана. Оставалось лишь выяснить, хватит ли у кого-нибудь ума выслушать одинокого беглеца.
А позади… Позади была кровь. Пламя пожаров. Боль потери и мрак. Призраки умершей расы. Демон леса, флейта которого, казалось, беспрестанно играла в ночи. С недавних пор, за эльфом тянулась дорожка из пепла. Устланная родными телами. Куда бы он не пришёл – смерть двигалась следом. Хэндистон стал лишь ещё одним пунктом на длинном пути. Это безумие началось там, под стенами древней крепости эльфов, что расположилась в предгорьях. Когда лезвие топора лишило Исенгрима одного глаза, когда орочьи тесаки отобрали у эльфа всё, что ему когда-либо было дорого. Он не знал, где закончится его путь.
Просто мчался вперёд. Сквозь темноту, под аккомпанемент детского плача. На этот раз, у него хотя бы была цель. Имелось обещание, которое стоило выполнить.

Тряска и жизнерадостная музыка взбивают в моей черепушке коктейль из эндорфинов и кортизола, а спор двух "родственных душ" возле входа повышает общий градус неадеквата. Я почти счастлив, когда Мэг останавливает нашу розовую колесницу и вскрывает загадочную сумку, единственное, что меня сейчас волнует - я хочу жрать!
Завладев ломиком в пару к револьверу, я лезу вглубь сумки в поисках патронов, внимательно прислушиваясь к голосу чувака, назвавшегося "Тони". Авось че дельное скажет.

Следующие пять минут остались в голове Кролика лишь отдельными картинками.
Вот бойцы Хартии вроде чуть опустили стволы, когда тяжелая медвежья жопа вжала Кролика в обшивку водительской двери, пока Пух выкарабкивался из прицепа через когда-то бывшее смотровым окошко в кабине. Миг спокойствия, в который можно было бы прикурить, и который оборвался глухим хлопком гранаты под аккомпанемент свинцового града.
Вот перед глазами несется череда бетонных блоков и серый хвост Кота, ловко прущего ящик гранатометов перед собой.
Вот лицо Пиноккио, страшное, как ряха древнего бога, скурпулезно высеченная каменным ножом какого-то голожопого предка человека на коре вечного дуба, под который срали еще динозавры.
А вот серый кабинет с непроницаемыми стенами и черным глазом видеокамеры в углу. Из мебели — алюминиевый стол и два пластиковых стула. Ну еще и деревянный Пиноккио, собственно.
Перед Кроликом стояла ополовиненная чашка остывшего чая. Жидкое мутное содержимое, серый фарфор, небольшой скол на краешке, стилизованная надпись "Я — босс, ты — нет." Рефлекторно спиздил по дороге в кабинет с чьего-то рабочего стола — в горле сушило после стресса.
Кролик докуривал свой косяк, стряхивая пепел в чашку, слушал Пиноккио, и втыкал. Взгляд его намертво зацепился за саморезы из каленого железа, вкрученные по самые головки в толстую кору, и не хотел отрываться. Черные шляпки матово поблескивали в свете люминесцентной лампы, и выглядели круче, чем блестящие пуговицы на кителе офицера Вермахта. Они почему-то гипнотизировали, завораживали, и делали все вокруг совершенно незначимым, кроме них. Они прямо символизировали Мощь и Несгибаемость, блеать.
Когда молчание в кабинете повисло вполне ощутимым топором посреди дыма, Кролик моргнул и вернулся к реальности. Пиноккио походу ждал от него ответа, но вот что был за вопрос?.. Измученный мозг в ушастой голове с трудом вытряхнул из предшествовавшего транса суть беседы.
— Я мог бы сказать, что посредством своей торговли помогаю бороться с Имаго, но... тебе ведь пох, не так ли? Поэтому не скажу. Два ящика подарков, которые я сюда привез с Винни-Пухом, уже должны были оправдать и меня, и мою деятельность. А еще ради этого я разъебал свой любимый тягач. И заметь, я до сих пор нихуя с тебя не требую за них.
Кролик прервался на глубокую затяжку, и продолжил вместе с клубом дыма, тыкая окурком в сторону здоровенного дробовика.
— Кстати, пиздатый ствол. Любишь дробовики? Я могу достать Сайгу-12, наверное. Или даже сам Панкор Джекхаммер. Прикинь, а? Нажал на курок и разъебал врага в кровавую кашу с головы до ботинок, не отпуская и не перезаряжаясь. Потолкуем потом, если захочешь, — ускорявшаяся было речь Кролика вдруг замедлилась, и продолжил он вполне спокойно. — А что касается твоего предложения... бля, мужики, вы как будто тут только меня и ждали, да? Сделка с Доброй Феей, серьезно? Скажи мне, что ты пошутил. Зацени расклад: Хряк с Дрищугой разнесли бордель, Винни с пацанами трахнули Белоснежкиных гномов, а еще кто-то сдал Дровосека на металлолом, и теперь его протесты по этому поводу слушает весь Город. И неизвестно, с чьего приказа действовали парни. Как думаешь, хочет ли ебанутая сука по имени Добрая Фея о чем-нибудь договариваться сейчас? О, несомненно хочет. Вот только на ее очевидную просьбу выдать ей Пятачка и Пуха единственное, что я смогу ответить ей — "идика-ты нахуй, дорогая". И мне без разницы, какие условия она предложит взамен и что на этот счет думаешь ты.
Кролик утопил окурок в чае и в упор посмотрел на Пиноккио.
— А еще меня мучает один вопрос: что я с этого поимею? Кроме "амнистии" по своему бизнесу, разумеется.
Скрестив лапы на груди, Кролик откинулся на спинку стула и начал мерно раскачиваться вперед и назад. Левый глаз у него немного подергивался, но в остальном он был образцом спокойствия.
Потому что он наконец был в своей стихии. Он вел переговоры, набивал себе цену и заключал сделку, которая могла бы вытащить друзей из жопы. Понервничать можно будет и потом, а сейчас — вряд ли Пиноккио стоял бы у руля Хартии так долго, если бы не понимал очевидных намеков, скрытых за словесной шелухой. Кролик всего лишь подчеркнул очевидное положение Хартии, указал на неприемлемое условие возможного договора, и пробил тему надбавки для себя. Всего-то. Хуле тут нервничать-то? Если не считать маленького неудобного факта, что потом придется выйти из кабинета, спрятанного за толстыми стенами и крепкими парнями, и идти договариваться с упомянутой ебанутой сукой. Эту мысль Кролик старательно гнал от себя подальше.

Ночной воздух, казалось бы, такого привычного городка немного освежал после душного помещения не столь просторного клуба. Конечно, мелкие недостатки его теперь бросались в глаза, неухоженность, к примеру, мелкий сор. К утру приберут, конечно. Но новоиспеченным шабашитам его теперь не видать. Разве что кто из них решит окончить свою нежизнь, поприветствовав яркие лучи солнца вновь. Но тем не менее, покинуть клуб с основной частью не столь уж дружелюбных вампиров- хоть какое-то облегчение. В неярком свете фонаря, хотя что уж, вампирам он не особо нужен, можно было увидеть, на сколько фургон побит. Ярко-розовая краска с одной стороны была сильно истерта. Тони знал, что такие следы остаются, если удачно столкнуть автомобиль с дороги и тот вскользь пройдет по стене здания. Или к примеру, его мог протаранить куда более крупный транспорт. Хотя куда там. Но вмятин не наблюдалось. Рядом с окошком, в котором обычно маленьким сорванцам раздают мороженое, виднелись следы запекшейся крови. Красавчик Свитт, пижон с дикого запада, такими мелочами себя не утруждал. Ну, кровь, что с того. Но стоило отдать ему должное, колеса он заменил. Да еще и на весьма габаритные. Вроде как, подарок новоиспеченным. Но ощущение насмешки все равно не пропадало.

Внутри оказалось довольно просторно для четверых персон, познавших весь холод смерти и перешедших теперь на новый уровень существования. Обстановка, прямо сказать, ничего особенного. Небольшой выдвижной столик, небольшой стульчик ему под стать и пару ящичков. Автомат по изготовлению мороженого отчего-то был уже разбит и поломан. Было похоже, что кто-то выместил на нем всю злобу. Или здесь продолжилась борьба, как вариант. Чуть в сторону стояла стопка вафельных рожков, нетронутая и выдержавшая жуткий конфликт не на жизнь, а на смерть. Рядом с рожками находился совсем небольшой холодильничек со стеклянными дверцами, за которыми виднелись расфасованные по отсекам сладости: тертый шоколад, разного сорта орешки и немного ягод. Пара отсеков пустовала. Еще здесь был второй, но уже огромный холодильник, расположенный горизонтально. По размерам он был чуть больше, чем в человеческий рост, крепкий такой, стального оттенка. Не заперт.

Звук мотора, а точнее оголтелый рев, возвестил новообращенных, что все- в путь. То, что вытворяла Мэг на дороге, ездой назвать было сложно. Лихачество, да и только. Есть передачи, где показывают гонки без правил по заброшенным городским массивам. Зачастую они оканчиваются плачевно. Иногда- фатально. Ну, что уж о плохом-то, они теперь бессмертные вампиры, подумаешь, авария. Сосредоточиться было сложно, то и дело Мэг на дороге круто поворачивала или просто виляла. Особая деталь: безбашенная брюнетка проехала мимо местной мэрии и совершила круг почета. Фургон пару раз лихо крутанулся вокруг себя, после чего на секунду приостановился, чтобы рвануть дальше на таких же бешеных скоростях. Хуже всего было то, что во время всего лихачества Мэг еще и подпевала тем идиотским жизнерадостным песенкам, что все это время играли в фургоне.

Так или иначе, нужное место было достигнуто. Подъезжая вампирша сбавила скорость и вырубила наконец позитивные мелодии, полные любви к жизни, пони и сладостям. Выбираясь из фургона, можно было заметить, что подъехали они к черному входу. Ну да, совсем тихонечко так, незаметно. Мэг выпрыгнула с водительского места и громко протяжно шикнула неонатам, мол, по-тихому сейчас вот надо. В другой руке она держала сумку, видимо, с динамитом и оружием. Она простым таким житейским жестом расстегнула сумку.
- Щас вот самое интересное будет,- она обаятельно, слегка опьяненно, улыбнулась и подмигнула. Скорее всего, ненавязчивый жест внимания предназначался Стигме. Но ту немного заносила и вышло, что заигрывала она теперь с рядом стоящим шведом. Прошло пару секунд и Мэг чуть более осознанно поинтересовалась:
- Что делать-то планируете?- она чуть было не забылась и не повела их сама, привычным для себя способом. Но вовремя спохватилась, что задание-то ее мало касается. Поэтому раздавать оружие она все же не стала. Из приоткрытой сумки пока можно было разглядеть динамит и два лома.

Самое большое наебалово нашего времени это лащеные ганг-хо [1] фильмы, оторванные от реальности, красочные, яркие. В которых есть Герой. Сферический Джон Уэйн [2] в ваккуме. В котором все такие неебательские личности. Возвышенные и правильные. А на практике... С самой учебки тебя учат что ты никто. Ты творожок подзалупный, завернутый в форму за десять баксов с винтовкой за полтос и мыслями и переживаниями, стоящими не более параши в казарменном толчке. Самое дорогое что может быть в твоей карьере - это компенсация родственникам за твое холодное тело под государственным флагом. Самое крутое, что есть в учебке это чистенькие аккуратные Смоки Беар [3] поверх красных рож дрилл-сарджей с выпученными глазами, яростно и задорно подгоняющих толпу ебаных Гомеров Пайлов [4], в каждом из которых погибает маленький Джон Уэйн, а все для того, чтобы на выходе из конвейера учебки получить готовый продукт. Идеального бойца, пригодного для выполнения любой поставленной задачи. Знаете, что общего между банкой консервированных персиков, винтовкой М16, банкоголовым [5] и гондонами в аптечке? Название. На выходе из учебки, вся твоя жизнь, твое тело и мелкая никчемная душенка укладывается в простую аббревиатуру Джи-Ай [6].
И, знаете, в чем наебалово номер два? В том, что все, чему тебя учили в учебке не стоит во Вьетнаме и стреляной гильзы.


База Фу-Бай, 22 января 1968
Перевалочная база Фу-Бай встречает новобранцев мягким душком близкой войны. В сюрреалистичной мешанине здесь спутываются две ипостаси военного мира: подтянутые, выглаженные лащеные офицеры, военная полиция, новобранцы, техника, еще не обглоданная следами от пуль и осколков, аккуратное деление на сектора... тонущее в глинистой грязи из которой, как может показаться, пробивается истинное лицо Вьетнамской войны: матерые хряки [7], давно уже поклавшие хер на субординацию и устав выглядят для всех этих чистеньких чинов не иначе как призраками: грязные и ободранные, они взирают исподлобья на тех, кто жрет нормальную пищу и спит в мягких кроватях. То, что пережили они ждет каждого из десятка вновьприбывших. Иногда эти миры сталкиваются: два хряка, словно сошедших с агитационных плакатов Ви-Си [8] отжимают у тощего длинного парня с нашивками пехотной дивизии пулемет. Паренек - совсем еще салага, ни разу не бывавший в передряге: чистенький мундир, аккуратно собранный походный рюкзак, он жует сопли, пытаясь уговорить их вернуть оружие. Взамен, как бы снисходительно, ему пихают М-16 с развороченным прикладом. Возвратная пружина вывалилась, а на ствольной коробке видна сквозная пробоина от пули. Хряки словно не слышат его. Этот язык чужд для них. В нем слишком мало мата, угроз физической расправы и холодной стали Ка-Бара [9]. Сопровождающий офицер этого не видит, а вот салаги - видят прекрасно, прижимая поближе к груди чехлы с оружием. Они знают, что какие-то считанные минуты отделяют их от этого мира. Возможно, именно с этими хряками они будут делить грязную лужу, горделиво называемую "окопом", будут делить хавчик, боекомплект, жизнь и смерть. По мере приближения к центру базы уже хряки превращаются в призраков: все меньше становятся их стайки, все менее буйным - нрав. В десяти метрах от штаба сидит здоровый чернокожий парень он рыдает, пуская пузырями сопли и слюни и прижимая к груди обшарпанный АК-47 [10], рядом с ним крутится тощий низкорослый морпех, до салаг доносятся обрывки разговора:
- Намба тэн[11], Джангл Банни [12], собери слюни...
Очередная картинка проплывает мимо и вот группа салаг ждет распределения: лейтенант с видом задроченного бюрократа устало смотрит на них и ждет, когда же кто-нибудь соизволит представиться.

Схватка. В такие моменты спадает налёт цивилизации. Приоткрывается истинная сущность, лишённая оков моральных устоев и общественных норм. В моменты, когда ты оказываешься настолько близко к смерти, внезапно перестаёт заботить чужое мнение. Перестаёт заботить всё, кроме непосредственно выживания.
Орки – страшные противники. Быть может, наиболее страшные среди всех представителей разумных рас. Орки никогда не прячут свою истинную природу, никогда не пытаются скрыть свою настоящую сущность. Они свирепы, жестоки и практически абсолютно бесстрашны. Погибнуть в бою – честь для настоящего воина, обыденное существование которого настолько убого, что лишь угар битвы способен развеять тоску. Эти махины несутся, размахивая огромными топорами. Их не пугают выставленные навстречу копья. Не задерживают впивающиеся в тела стрелы. Единственное, что может их остановить – это удар, насквозь пробивший могучее сердце. Или распоровший беззащитное горло. Но действовать столь уверенно и хладнокровно способен лишь настоящий боец. Коих в коалиции крестьян совершенно не наблюдалось.
Душераздирающие крики снова прорезали ночь. Орда приближалась, наступала живая волна. И не было от них спасения. Слишком быстры, чтобы от них убежать. Слишком свирепы, чтобы с ними сражаться. Дрожат руки, топоры и вилы крепко сжимающие. Не хватает сил смотреть опасности в лицо. Хочется развернуться и выложить все силы в неистовом спринте. Несмотря на всю безнадёжность этой затеи. Останавливают лишь дома. Дома, в которых прячутся родные. Жёны и дети. Смысл жизни каждого из этих людей, без которых они просто не представляют своё дальнейшее существование. Стоять до конца. Сражаться со странным эльфом плечом к плечу. Показать зеленокожим всю силу представителей человеческой расы.

Перемахнул через хлипкий забор первый бугай. Витиеватые татуировки покрывали обнажённый накачанный торс. Орки не носят брони. Орки презрительно смеются в лицо возможной опасности. Одинокий чуб чёрных волос увенчивает совершенно лысую в остальном голову. В руках – по топору. Относительно небольшому, но оттого не менее смертоносному. Со свистом метательный нож Исенгрима пролетел мимо него, впившись в горло оказавшегося чуть позади бугая, который так и не успел преодолеть смехотворный забор. Следопыт устремился навстречу врагу, движимый яростью. Праведным гневом. В неистовом танце замелькали двойные клинки, стараясь найти брешь в обороне противника. Эльф не обращал внимания на других, что врывались во двор по обе стороны от его врага. Он сосредоточил своё внимание лишь на этом первопроходце, который оказался на удивление опасным противником. Скорость, с которой он орудовал своими топорами воистину впечатляла. Грарлок, бывший куда более высоким и внушительным, в подмётки даже ему не годился. Похоже, впервые с момента схватки с Вождём, Исенгрим встретил достойного себе противника. На несколько мгновений он забыл обо всём – о людях, на которых обрушилась сейчас атака уже ворвавшихся в небольшой дворик бойцов Орды, о деревне, которую хотел защитить, о той, кого уже никогда не увидит. В эти безумно дорогие мгновения существовала лишь молниеносная схватка.

Аксель был чертовски напуган. Огромные тени, крики в ночи. Коса, которую он крепко сжимал в руках, не казалась сейчас надёжным оружием. Он видел бешенство, сквозящее в каждом движении могучих фигур. Чувствовал, насколько они превосходят его в своей ярости. Заметил, как бросился эльф на первого из них, совершенно позабыв обо всех остальных. И почти сразу же перед парнем вырос зеленокожий противник. В обеих руках он сжимал кривой ятаган исполинских размеров. Ржавый, зазубренный. И от того пугающий ещё больше. Коса чертовски мало приспособлена для битвы. Сейчас Аксель осознал это с пугающей ясностью. Неуклюже махнул, стараясь ноги подрезать. Парень не знал, что случится, если лезвие таки наскочит на беззащитную плоть. Узнать это ему было и не суждено. Легко увернулся орк, отскочив немного назад. Потом обрушил на сына мясника ятаган, перерубив разом и подставленное в тщетной попытке защититься древко и разрубив тело парня практически пополам. Мир Акселя взорвался вспышкой невыносимой боли, коса выпала из ослабевших рук. Кровь фонтаном хлестала из жуткой раны. Он медленно оседал на землю, пытаясь кричать. Но мешала вскрытая практически грудная клетка. Лишь чудом лезвие не дотянулось немного до сердца. Впрочем, Акселю это чудо только лишь помешало. Лучше было бы ему умереть сразу. Не испытывать этой чудовищной боли, не копаться руками в крошеве собственных рёбер. Не лежать на земле, наблюдая, как тот же орк перерубает пополам его отца, что бросился было на помощь. Тесак мясника, столь отлично служивший Даррику в моменты разделывания свиных туш, подвёл в решающий момент. Оказался бесполезен в настоящей схватке.
Мельник Боб даже не сопротивлялся. Время словно замедлилось, позволяя мужчине во всех подробностях лицезреть расправу над его соплеменниками. Он даже не попытался защититься, когда исполинская секира возникшего невесть откуда громилы обрушилась сверху. Раскроенный череп быстро оборвал страдания несчастного.

Уже бегом Илар преодолевал последние метры. Слышал звуки схватки, чувствовал, что не успевает. Улыбка, преисполненная фатализма, играла на губах молчаливого следопыта. Он вынырнул из-за угла дома Гарольда, оказавшись на заднем дворе. Сразу понял, что это нельзя было назвать схваткой. Скорее резнёй. Всего семеро орков успели прибыть – и этого оказалось более чем достаточно, чтобы разметать смехотворное ополчение. Илар застыл, обозревая поле развернувшейся битвы. Видел, насколько яростно наседает на своего противника эльф. Видел Акселя, прижимающего обе руки к своей развороченной могучим ударом груди. Он был хорошим парнем. Ещё вчера Илар, поддавшись на уговоры, показывал ему несколько базовых приёмов по обращению с мечом. Вскрытым лежал и жирный мясник. Неподалёку, в нескольких метрах от умирающего сына. Мельник Боб с изуродованным лицом довершал картину.
Следопыт сжал зубы в бессильной ярости. Со свистом вылетел меч из ножен, что болтались как всегда на спине. Сверкнула в неверном свете зеркальная сталь.
Тёмная ночь. Ночь безлунная. Не было даже звёзд, что могли бы стать немыми свидетелями развернувшейся драмы. Гнев одного человека ничего не мог изменить.

Гарольд каким-то чудом сражался. Кузнецу удалось единожды успешно махнуть топором, едва поцарапав возникшего перед ним противника. После чего удар титанической мощи заставил его рухнуть на колени – увесистый молот обрушился на плечо, кроша и сминая кости в опасной близости от мускулистой шеи. Гарольд не имел права сдаваться. Прямо за спиной был его дом, в котором пряталась его жена. В котором пряталась Мэри. Они надеялись на его защиту. Верили в мужа и отца. Кузнец никогда не подводил их прежде. Попытался подняться, невзирая на чудовищную боль. Взревев, метнулся на помощь Илар. Но не успел – новый удар молота обрушился на голову Гарольда, превращая её в кровавую кашу. Набросился следопыт на убийцу – орка, на месте правого глаза которого красовался жуткий шрам. Оружие, сокрушившее кузнеца, оказалось слишком неповоротливым и тяжеловесным, чтобы одолеть юркого следопыта. С ненавистью вгонял клинок в тело противника, превращая живот бугая в кровавую кашу. Наконец, громила не выдержал и упал на колени. Его глаза оказались почти на уровне глаз Илара. Тот ничего не сказал. Не нужны были тут слова. Лишь резким движением перерезал горло врагу.
Исенгрим не видел этого тогда. Мелькали клинки, изящно парировали топоров рукояти. Реакции врага можно было лишь позавидовать. И того переполняла ярость, не уступающее по силе эльфийскому гневу. Но эльф всё-таки победил. Подловил врага, всадил разом оба клинка в его грудь. Лезвия удачно скользнули в щель между рёбрами, синхронно воткнувшись в орочье сердце. Лишь после этого Исенгрим обернулся и смог оценить результаты схватки, что длилась немногим более десяти секунд. На ногах оставался один лишь Илар, что сражался сейчас с тремя врагами одновременно. Все остальные… Были мертвы. Разбросаны тела по двору в неестественных позах. Кровавая ярость затопила глаза. Остальные орки были гораздо слабее. Не столь быстры, куда менее искусны. Подобно воплощению мести пронёсся следопыт по двору, вырезая всё живое на своём пути.
Илар с головой окунулся в пучину схватки. Человечность отступила на второй план, предоставляя свободу действий отточенным идеально рефлексам. Кровавый росчерк на теле первого из троих противником. Аккуратный порез на горле второго. Дикая боль в районе живота. Не обратил внимания следопыт. Перед глазами стояло преисполненное решимости бороться лицо кузнеца. Удар, ещё удар. Последний враг повержен. Меч выпал из ослабевших пальцев. Илар прислонился к стене дома и медленно осел на землю. Единственный удар, который он пропустил. Лезвие огромного ятагана, вспоровшее буквально брюхо. Вытащившее часть внутренностей за собой. Глядя на собственные кишки, тянущиеся по земле, следопыт понял, что умирает. Чёртова зазубрина на клинке, как видно, подцепила внутренности. Всего один удар. Да, он убил четверых… Но какой ценой. Илар знал, что этот бой станет для него последним. Понял сразу, как только его разбудила посреди ночи жена Гарольда. Вот и конец пути. Не суждено тебе заиметь когда-нибудь внуков, следопыт.
Взгляд затуманился. Боль становилось всё более невыносимой. Всё зря. Враг не разбит. Орков было больше. Больше гораздо. Он лишь слегка отсрочил неизбежное. Все умрут. Даже маленькая Мэри. А эльф невредим. Остановился, смотрит.
Илар заставил себя сосредоточиться, вспоминая слова древнего языка. В последний раз использую я твои уроки, наставник.
- Отличная схватка, - не обращая внимания на кровавые пузыри изо рта, проговорил он, - Ты непревзойдённый боец, эльф.
Каждое слово давалось с неимоверным трудом.
- Ты должен кое-что сделать… Для меня. Беги сейчас, возьми мою лошадь. Предупреди обо всём этом королей Альянса…
Илар не знал, захочет ли эльф помочь. Откажет ли ему в подобной просьбе. Но просто обязан был попытаться.

Из дома выбежала внезапно жена кузнеца. С ужасом в глазах глядела на разбросанные повсюду трупы. Увидела мужа, истерично всхлипнула. Видела и фигуры орков в темноте. Теперь они не бежали. Приближались медленно и неторопливо. Всё понимала.
- Мэри! – позвала голосом, срывающимся, но всё ещё крепким. Показалась из дома заплаканная светловолосая девочка.
Женщина бросилась к Исенгриму, схватила его за плечи и умоляюще прошептала:
- Спаси мою дочь, эльф! Спаси мою девочку! Умолчю тебя, беги отсюда, пока не поздно!
Нещадно кашляя, перевёл просьбу обречённый Илар.

- Я старалась, - лицо Зубной Феи расплылось в улыбке, обнажая ряд ровных белоснежных зубов, куклы, как показалось Пятачку, тоже улыбнулись. Нет, глюки конечно, их глиняные лица-маски не могли двигаться, но шерсть у него на загривке встала дыбом, а живот скрутило так, что вот-вот и из жопы у него должен был вылезти настоящий кирпич, не иначе. Чертовщина какая-то.

Разговор о деле немного притупил его волнение, а сама Зубная Фея выслушивала чуть нахмурившись, скулы ее выступили под тонкой белоснежной кожей, а в руках, откуда ни возьмись, появились клещи для колки орехов, по странному стечению обстоятельств, орехов на столе не было. Массивные бронзовые рукоятки отбивали немного нервный темп по столешнице. Раз в три секунды слышался глухой удар. Немного капало на нервы:
- Слушай, я не у дел в этой ботве. Мое дело небольшое: прижать кого надо, донести информацию в доходчивой форме и все такое. Я скажу больше, с поправкой на то, что ты мне рассказал: мне выгоднее сдать тебя прямо сейчас, чтобы тебя просто прикрыли в казематах и с помощью паяльника выведали все, что им нужно, но есть в твоих словах немного логики. Я не доверяю тому, кто сейчас представляется Большим Злым Волком. Наверное, потому что я помню кому принадлежали эти зубки, - в руках ее появилась кукла, чуть крупнее остальных с огромными, почти в ладонь размером, клыками, с черной всклокоченной шевелюрой и длинным черным плащом. Маленький тряпичный Биг Би был грозен, взирая исподлобья на Пятачка он вселял какую-то нездоровую панику.
- Вся эта истерия вокруг Торговца Кошмарами для меня загадка, а Парк Развлечений настолько до усрани далек, что я не уверена, что он вообще существует. Ну нет, действительно, ты знаешь много людей или персонажей, которые бы вообще покидали территорию Промзоны. В любом случае, если тебе нужна помощь, информация или молчание, придется немного заплатить.
Клещи для орехов щелкнули. Звонко так, красноречиво.

- Умывальник справа от двери, - известила хряка Зубная Фея, не дожидаясь, в общем-то вопроса. Квартирка у нее была ухоженная, аккуратная, что было редкостью в Городе. Даже коридор и лестничная площадка были прибраны и свежепокрашены. Цветастенькие обои в розовых, но при этом не блевотных, оттенков создавали в прихожей атмосферу кукольного домика. Мебель была явно не из одного комплекта, собранная, видимо, по всему Городу. От каждой вещи в квартире веяло.. Чем-то непонятным... В каждую мелочь хотелось вникнуть, пальцы сами тянулись к шершавой поверхности дерева, покрытой растрескавшейся краской и истертой поверхности металла, на которой стертые слои краски создавали необыкновенный рисунок.
Миниатюрная ванная комната с раковиной разрисованной цветами и шторкой душа с рыжими котиками, маленькими бронзовыми краниками и зеркалом с аккуратной картинной рамкой. "Жизнь - искусство" гласила надпись в нижней части. Там, где обычно название картины вывешено. Искусство. Постапокалиптичный трэш-импрессионизм, йоба. С синяками, кровопотеками и следами грязи, въевшимися слишком глубоко в загрубевшую кожу. Струя теплой воды упрямо смывала грязный взмыленный поток с рук Пятачка. Недостаточно упрямо, как показали серые следы на белом махровом полотенце.
Убранство кухни было под стать интерьеру прихожей, с той лишь разницей, что здесь было гораздо больше необычных вещей: баночки, тарелки, три стула, диванчик. И все разные почему-то, а самый большой был тактично накрыт полиэтиленом. А запахи. Смесь запахов трав, ванили и пряностей практически вскружил голову брутального детектива. Но была еще одна вещь: полка с куклами. Два десятка стеклянных глаз пристально смотрели на него с круглых глиняных лиц. Большие торчащие зубы придавали им глуповато - наивное выражение лица, а бережно сшитые комзольчики, кружевные платья и шляпки придавали им торжественный вид. Но глаза. Еще никогда стекло не казалось таим живым.
Пятачка на столе ждал бокал с чаем, размером с хорошую пивную кружку, аккуратные бисквитные пироженые и рядок шоколадных конфет с зубочистками наперевес, окружавший пышное стадо перепуганных бисквитов плотным кольцом. Маленькая жизненная аллегория. Почему Пятачок взял конфету - неизвестно, наверное просто считал, что если истребить достаточно конфет, то бисквиты смогут вырваться из окружения. Это место странно на него действовало..
Зубная Фея пригубила аккуратную небольшую кружечку и заговорила:
- Странно. Если это из-за заварухи в переулке - так он сам нарвался: продал мне левый ствол и отказался возвращать бабло. Неустойку я взыскала сам понимаешь каким образом.

Винцент слегка ткнул латиноса ботинком в голень и одобрительно мотнул головой вверх.
- Мы теперь в одной команде, хочешь ты этого или нет. Соберем тебе зверя - ваши из "Фронта" обосрутся от зависти. Не то чтобы я сильно щедрый. Просто не хочу, чтобы твоя черная задница постоянно плелась сзади. Ситуации, я так понимаю, разные будут.
Байкер подался торсом вперед и протянул свою большую руку для пожатия.
- Винцент Бьёрк. Можно просто Винни.

- Perkele!* Даже у ниггеров и жидов есть культура в отличии от человеческих отбросов вроде тебя. Я из Швеции, и мне не нужны рабочие места, которые можешь занять ты и прочие "честные американцы".
Как же латиносы любят чесать языком. Где бы они не выросли, кто бы их не воспитал. Это Винцент уяснил уже за первый год пребывания в Штатах.
- Я закупаю здесь комплектующие для байков и поставляю их в шведские кастом-фирмы, раз уж ты спросил.

Стоило только симпатичненькой мордашке Леонор начать извергать из себя поток словоблудия, среди вампиров воцарилась тишина. Недобрая, надо сказать. Даже нагловатая манера общения Бьерка не заставляла их так реагировать. Разве что блондин хмыкнул и что-то бросил обратившей ее дамочке. Та только выдала что-то на непонятной тарабарщине, видимо, что-то грубое. Не иначе. Но барменша этого уже не замечала, поглощенная собственной персоной и рядом крайне накипевших вопросов. Скалившийся какой-то дибильной улыбкой священник стаи, а именно он начинал разогреваться для пафосной вдохновляющей речи, вдруг посерьезнел и замолчал. Его перебили. Так называемый монстр оторвался от собственных мыслей и взглянул на девушку. В его взгляде мелькнула та тень жестокости, что заставляет опасаться опаснейших маньяков-убийц. Что-то сродни зверской жестокости и подавляемой ни чем не обоснованной злости. Но отнюдь не жалостью к себе и от этого мстительностью. Он было потянулся к симпатичной, но видимо не до конца осознающей ситуацию, девушке. Его опередил куда более агрессивный сородич. Вампир с ирокезом с размаху выдал той оплеуху тыльной стороной ладони.
- Молчать!- гаркнул он. Его лицо выражало отвращение и непонимание.- Ты здесь еще никто! И лучше начни думать, прежде чем вякать. Или ты не переживешь эту ночь.
Выражение лица и его поза выражали готовность просто прибить новообращенную прямо здесь и сейчас. Но вмешалась Мэг. Она разрядил обстановку, судя по всему, прибывая в хорошем настроении.
- Ой, ну что ты взъерепенился?- она подошла к нему и нежно так по девчачьи чмокнула в щеку.- Вспомни себя в первую ночь. Ты был больше похож на бешеную псину.
Она подошла к Леонор и отвела в сторону.
- Будь добра, прикуси язык по-хорошем. Если бы до тебя дотянулся наш страшила, ты бы осталась калекой на всю оставшуюся нежизнь,- спокойная фраза, отдающая скорее угрозой, нежели доброжелательностью. Но судя по улыбке, та была не настроена ее убивать или калечить. Мэг развернулась, подбирая с пола свою косуху. Она натянула ее, прикрыв неприлично выдающий сокровенные тайны пирсинга топ.- Эта четверка идет со мной.
Теперь уже на Мэг пялились, как на умалишенную.
- Но,- было начал Скиннер, но та его прервала, обозвав распоследней эгоистичной мразью, которая развлекается у всех за спиной, а ей, бедной разнесчастной, не дает.
- Я умываю руки,- синевласка направилась на выход, пустив все на самотек. Видимо заниматься куда более насущными вопросами. У них все еще находились заложники и куча трупов. Которые, кстати, нужно было куда-то девать. Она прошла мимо погреба, накрыв единственной вход в него металлической решеткой. Раздался неприятный глухой звук удара метала о каменный пол. Он возвещал о близкой смерти оставшихся жертв. Дай бог, не самой мучительной.

Вампир, ударивший барменшу,сплюнул и направился к двум дамам, что сам же их и обратил, и увел куда-то в сторону. Все это время они сидели у барной стойки, не обращая на себя никакого внимания. Те вели себя паиньками и, судя по всему, собирались отправиться по какому-то другому делу.

Мэг собрала вашу четверку, собираясь продолжить краткий экскурс.
- Сегодня мы разрушим один склад, что находиться на Касс-стрит. Вам предстоит заложить динамит и подорвать его к чертовой матери,- вампирша явно была довольно излагаемыми новостями. Правда, взгляд ее был немного затуманен. Стигме что-то подсказывало, что принятые им ранее наркотики могли сыграть во всем этом не малую роль.- Можете убивать всех, кто преградит вам путь. И будьте на чеку, эти хмыри не так просты, как кажутся.
В отличии от присутствующих, Мэг точно знала, что их ждет. Но, естественно, им говорили лишь то, что им нужно было знать. Ради какого-то внутреннего плана.
- Итак по коням! Я за рулем!- вампирша радостно направилась к выходу, ожидая, что новообращенную последуют за ней.- Ну что, Скиннер, что на этот раз за тарантас ты пригнал?
Пижон в ковбойской шляпе замыкал процессию так ничего не ответив, остальные остались на месте. Он болезненно поморщился при слове "тарантас". Видимо, предполагалась очередная хохма. А Мэг, как на зло, вмешалась.

У входа в клуб стоял цветастый фургон. Ни охраны, ни трупа, ранее увиденного Леонор не было. Один из охранников подошел к Мэг и вручил ей сумку, видимо, с оружием и динамитом. Та озадаченно разглядывала жизнерадостное и не вписывающееся в общую обстановку недоразумение. Перед новообращенными стоял фургончик, в котором обычно продают мороженое детишкам. Тот был раскрашен в дичайший розовый цвет и украшен сверху подобием взбитых сливок и вишенки. Мэг расхохоталась. Видимо, оценив юмор. Вампирша ловко вскочила за водительское сиденье, прихватив сумку, и завела мотор. Скиннер Свит же предпочел ретироваться, пока благодать в виде хорошего настроения Мэг не иссякла.
- Чего вылупились? Вперед и с песней!- она завела мотор. Вдобавок ко всему еще и заиграла дурацкая жизнерадостная музычка, оповещающая округу о том, что сладости грядут в центр города. Нести всем добро в виде мороженого и шабашитского благословения.

Фургон вроде вот такого:


ссылка

Блок. Удар. Уворот. Насмешка в глазах наставника. Молодой ученик, ослеплённый гневом и недосягаемостью противника, раз за разом бросается на своего пожилого учителя, неизменно приобретая несколько новых синяков, оставленных небрежными движениями тренировочного меча. В то время парень ненавидел этого человека – глупца, что заставлял его зубрить наизусть содержимое рассыпающихся на глазах фолиантов, самовлюблённого идиота, что каждый день избивал его на арене до полусмерти. Ученик мечтал убить своего наставника. С наслаждением всадить нож в дряхлое тело и освободиться наконец от его навязчивой сверх всякой меры опеки.
- Слишком медленно, Илар. Ты боец или беременная дочь мельника, в конце концов? – старик залился каркающим, выводящим из себя смехом.
Взревел парень, вновь бросаясь вперёд. Обрушивая на учителя неистовый град сокрушительных ударов, ни один из которых не достиг цели. Играючи и даже не запыхавшись, отбил наставник стремительную серию атак, приложившись несколько раз клинком по рёбрам своего подопечного.
Илар распластался на земле. Лицом окунувшись в грязь. Болела, казалось, каждая клеточка измученного тренировкой тела.
- Ты никчёмен, Илар.
Сил подняться уже не было. Пусть говорит всё, что только захочет.
- Илар. Илар… ИЛАР! – хриплый голос старика искажался, превращаясь в отдалённо знакомый женский голос. Залитое солнечным светом ристалище пропало, уступая место полной прострации и темноте небольшой комнатушки.
- Мэтр Илар, нужна ваша помощь!
Следопыт с удивлением обнаружил, что пальцы его уже обхватили рукоять кинжала, который он всегда держал под подушкой. Странно. Прежде он не замечал за собой этой болезненной привычки. Мужчина сел на кровати, свесив ноги и судорожно соображал, стараясь включиться в реальность и восстановить в голове события минувшей недели. Сперва нужно было понять, кто эта женщина и почему её лицо и голос кажутся такими знакомыми…

Точно. Это жена кузнеца. Автоматически покивав головой, Илар, ещё не совсем ясно соображая, что делает, принялся расхаживать по комнате в поисках одежды, которая мирно висела на спинке стула.
- Что произошло? – спокойно осведомился он, натягивая обнаруженную в конце концов рубаху на покрытый шрамами торс, - К чему эта спешка?
- Извините, Единого ради. Муж послал за вами… Потому что тот эльф, сошёл с ума посреди ночи. Кричал что-то об орках, схватился за оружие…
Илар кивнул, ничего не ответив. Но шнуровать ботинки принялся куда интенсивнее. Последним штрихом стали ножны, привычно занявшие своё место на спине следопыта. Мужчина чувствовал, что его верному клинку сегодня доведётся отведать крови.
- Иди домой, к дочери. Я разберусь. – обратился он к жене кузнец, которая тут же благодарно кивнула.
Илар улыбнулся, ныряя в прохладную ночь. Развитие событий обещало быть интересным. Никогда не подумал бы он, что решение задержаться ненадолго в этом месте, забытом всеми богами, приведёт к столь занимательным последствиям.

***
Орки упали, сражённые пущенными безошибочно стрелами. Лишь один из них успел добежать, но тут же отлетел обратно – старое копьё пробило насквозь могучее сердце. Но тела павших собратьев нисколько не остановили остальных. Те даже не замедлили шагу – в этом была вся суть Орды. Народа болот, бессмысленного и беспощадного. Не почитавшего павших, лишь черпавшего в том ярость для новых свершений.
Побледневший Гарольд застыл рядом, сжимая топор в окоченевших руках. Ему так и не пришлось вступить в бой. Противники полегли прежде, чем успели войти в область поражения оружия кузнеца. Мужчина был поражён смертельной грацией эльфа, который двигался куда более стремительно и смертоносно, чем смог бы любой человек. Но орки приближались… И было их куда больше. Колчан Исенгрима тем временем опустел, а собрать боеприпасы возможности уже практически не оставалось…

Они приближались. Высовывались из домов заспанные крестьяне. Гарольд, хоть и не понявший совершенно указаний эльфа, старался использовать эти мгновения с максимальной пользой:
- На нас напали! Боб, хватай оружие! Живее, сукин ты сын! Даррик, шевели своей жирной задницей! Куда подевался этот Илар?!
Кузнец надрывался, стараясь собрать хотя бы нечто отдалённо похожее на настоящее ополчение. Не слишком успешно. А времени уже не оставалось.

Хэллиус перся следом за помощницей инквизитора, созерцая ее приятного вида попец, затянутый в плотный синтетический сьют, не иначе, как представительница Ордо Минетикус прибыла для поднятия боевого духа. Некоторое время в его голове даже роились мысли, а не замутить ли с ней, но куда уж там. Обычное в таких случаях: "Я старый солдат и не знаю слов любви. Я только оттрахать могу" явно не подходили к данному случаю. К таким дамочкам нужен более ответственный и серьезный подход, знание привычек и штурмовая уверенность: отловить в техническом переходе, запихнуть в подсобку потеснее, врезать по затылку и, бережно уперев зубами в стену, отжарить потихому, ну а потом скипнуть в какой-нибудь хив, вернуться к грабежам и бандитизму и вспоминать с легкой ноткой ностальгии об этой мимолетной, но, определенно возвышенной влюбленности. Когда-нибудь - возможно, а вот сейчас просто смотреть на эту сладкую попу. Стоячий (от таких то красот) хер натирало плотной тканью штанов и пластиной брони, а потому длительные переходы по стальным коридорам казались некоторой разновидностью пытки. Приземление за стол и возможность под прикрытием столешницы привести агрегат в более удобное положение, определенно вернули ему возможность здраво мыслить. Стянув с руки потертые арбитрские щитки с закрашенными знаками отличия, Хэллиус достал термос с какой-то заваренной на туалетной бумаге херней и пару конфеток из сухпайка похожих по вкусу и консистенции на говно (и как гвардейцы жрут это говнище то?). Следом на стол лег касркинский шлем с аккуратной круглой дырой в виске. Прямо напротив встроенного ауспекса. Хэллиус жевал и слушал, а в тот момент, когда он решил таки заговорить, вздрогнули даже носители Лоу-готка, в то время, как у истинных ценителей Хай-готика начали сворачиваться уши в трубочку:
- Хуйня-баян, я чота не одупляю: мы там по лесам будем бултыхаться как твисты в параше или там хотя бы огрызочек хива завалялся? Или кто-то все-таки расчехлится на колеса или лучше на спидер для таких крутых пацанчиков? Я вообще, фералы только на картинке видел и тут реально жим-жим-фактор включается, потому как неплохо бы сообразить какие условия а-ля походная параша. Да и специфику задания узнать бы: найти и шпилли-вилли это славно, но будет ли время на агентурную работу, или будем с выпученными глазами бегать и распрашивать местных "travojadnih" об этой деловитой жопе.

Бейсбольная бита покинула границы хряковской рожи, заняв свое место за дверью в уголке у стены. Нужны были обе руки, чтобы загробастать все это богатство, подобрать упавшие, сложить все в подол халатца, небрежно подтянутый аж до самого пупка
- Если ты хочешь поговорить о вознаграждении, то я тебя обломаю: ничерта ты не получишь. Считай это штрафом за твое.. хе-хе.. свинство.
Вильнув попой, она зашла в квартиру. Дверь, впрочем, оставив открытой. Некоторые, сугубо созерцательные, плюсы были в его положении. Фея скрылась за углом прихожей и лишь ее голосок раздался из глубины квартиры.
- Швабра с ведром за углом. И шевели жопой, если не хочешь, чтобы чай остыл до состояния мочи.

Гарольд встрепенулся, когда распахнулась позади дверь. Взвигнула испуганно Мэри, с ужасом взирая на зловещего следопыта. Не выходила из детской памяти первая встреча, не менялось впечатление об странном госте. Жена кузнеца недовольно шикнула на неё, призывая к вежливости и порядку:
- Мэри! – произнесла укоризненно, разбавив голос менторскими нотками.
Девочка тут же притихла, опустила глаза, принявшись усиленно ковыряться ложкой в содержимом своей тарелки. Размазывая кашу по блюду, старалась отвлечься от мыслей о страшном неимоверно Исенгриме.
Сам отец семейства с тревогой поглядывал на суетящегося около сундука следопыта. Мужчина напрягался, тщетно стараясь разобрать бормотание эльфа, но не знаком был ему язык древней расы. Гарольд хмурился, гадая, что же произошло и достаточно ли весом повод, чтобы побеспокоить в столь поздний час Илара. Впрочем, имя это Исенгрим повторял куда чаще, чем следовало бы, что наводило на вполне определённые выводы. Всё ещё не решаясь, Гарольд задумчиво почесал затылок – в этот момент эльф захрипел в попытке подражать человеческому языку, чудовищно коверкая несложные, в общем-то, слова. Но, как бы дико не было искажено традиционное произношение, кузнец всё же отчётливо разобрал в звуковой гамме жуткое сочетание букв: «Орк».
Побледнел Гарольд, ещё сильнее нахмурился, тщетно пытаясь осмыслить степень нависшей угрозы.
- Дорогая, сходи пожалуйста за следопытом, - нарочито спокойно обратился он к испуганно взиравшей на мужа жене. Она тоже разобрала ненавистное слово, и теперь буквально дрожала от страха, гадая, чем же обернётся эта ночь для её семьи. Кивнув, женщина, не произнося больше ни слова, почти бегом устремилась выполнять указание.
Мэри, оторвавшись от своей каши, удивлённо смотрела ей вслед.

Тем временем эльф не знал промедления – вылетел в объятья ночи сразу вслед за женой кузнеца. Гарольд, с суровым выражением на мрачном сверх всякой меры лице, бросился к печке и схватил топор, что предусмотрительно оставил около неё несколько часов назад. Странно блеснула лезвие орудия труда в свете немногочисленных свечей.
- Мэри, не выходи из дома. Отправляйся в комнату!
- Но папочка… - запротестовала было вконец обескураженная девочка.
- Немедленно! – прикрикнул Гарольд, заставив дочь испуганно вжать голову в плечи. Никогда прежде отец не повышал голоса, разговаривая с ней. Залившись слезами, убежала.
- Мама скоро вернётся. – примирительно бросил вслед уже испытавший некоторые угрызения совести кузнец.
И, не медля больше, выбежал наружу вслед за Исенгримом.

Эльф, не теряя времени даром, уже застыл около хлипкой оградки, что не слишком предусмотрительно заменяла забор. Он был спокоен и сосредоточен – совсем близко подобрались тени, метались всего в нескольких десятках метров впереди. Странная музыка, действительно напоминавшая игру на флейте, доносилась словно из неоткуда. Скорее всего, из недр его головы.
Вдох, выстрел, трель тетивы. Раз. Ещё раз. Стрелы уносились во мрак, одна за другой поражая противников. В течении нескольких безумно коротких мгновений упало трое противников, сраженных не ведающим пощады стрелком. Агрессоры, осознав, что скрываться больше нет смысла, распрямились во весь свой немаленький рост. Разнёсся в ночной тишине преисполненный ярости боевой клич. Душераздирающий рёв. Орки конечно, кто же ещё. Звук этот сработал лучше, чем кукареканье петуха на рассвете. Просыпались люди в своих постелях, отрывались от занимающих их всецело в тот момент дел. Вздрогнул Илар, выныривая из полудрёмы.

Размахивая неистово мечами и топорами, устремились атакующие навстречу. Сразу же перейдя на бег. Стремительно сокращали оставшуюся до деревни дистанцию. Только сейчас Исенгрим понял, что их было действительно много. Позади первой группы двигались и другие – не иначе, как авангард Орды. Варгов нигде на горизонте не наблюдалось, что исключало с большой вероятностью версию о группе случайных охотников. Нет, это были именно разведчики. Люди Вождя, посланные вперёд, чтобы проверить ситуацию за пределами леса, пока отдыхает измотанная марщ-броском армада.
Судорожно пересчитывая выросшие из земли тени, Исенгрим осознал, насколько прискорбны его дела. Три десятка? Четыре? Уж никак не меньше. Слишком много, чтобы одолеть их самому. Смертельно опасно, если выбрать в качестве армии горстку не обученных практически ничему людей.
Возник позади кузнец, топор в обеих руках крепко сжимая.
- Храни нас Единый… - шепчет, крестом свой массивный торс благословляя.

Зубная Фея миленько ухмыльнулась, пожав плечами:
- Теоретически - можно, но ты так безнадежно опустился, что меня терзает скепсис, - тонкие пальчики проворно выхватывают из его здоровенной руки зуб. Бейсбольная бита прижимается к щеке хряка, сгоняя слой плотного жира в пару складок, чуть прикрывающих глаз.
- Остальные отдавай, а то я еще и твоих пару прихвачу.
Хотя, взгляд ее бы уже направлен на изучение подарочка, у хряка вовсе не было ощущения, что она потеряла хватку. Вообще, эта дамочка прямо таки излучала опасность. И по-дружески милый сарказм, да.

Огромная площадь кишела людьми как одеяло клопами в самой худшей забегаловке. Сравнение, конечно, было отнюдь не лучшим, но это первое, что пришло Эви в голову. Вероятно потому, что девушка впервые за долгое время смогла хорошенько помыться в приличной гостинице и привести себя в порядок. Последние месяцы путешествия оказались слишком выматывающими, и дни, что они провели в дороге, были пропитаны сплошным негативом и расстройствами. Эви готова была признать, что вина за все ссоры лежала исключительно на ней, но у неё была на то причина.
Девушка вытащила из кармана юбки маленький портрет, что носила всегда с собой, и, не общая внимание на прохожих, поцеловала крошечное лицо, изображённое на нём. Ей было больно. Слишком больно, чтобы говорить об этом и слишком больно, чтобы не кричать. Разрываясь между работой и семьёй, она всё же выбрала работу и отложила своё возвращение. Но мысленно всегда находилась рядом с Ним. Думала о нём. Думала о странной хвори, что могла настигнуть и забрать его жизнь так же, как унесла жизни многих тысяч поданных Альянса. И каждый день она утешала себя тем, что Томми находится с семьёй, а они всегда в движении и могут просто объезжать особо опасные поселения. Это соломинка, за которую она хваталась, успокаивая себя.

Время идёт. Джек медлит.
Эви убирает портрет обратно в карман и внимательно следит за его лицом. Не время, чтобы предаваться своему горю. И в тот же момент - самое оно. Сейчас, стоя посреди многолюдной улицы, она ощущала себя как никогда одинокой. Вокруг неё кипела жизнь, сотни голосов роились вокруг неё плотным туманом, устилал мостовую ковёр из топота сотен ног. Каждый человек, что проходил мимо, был полностью поглощён своими проблемами, включён в какие-то разговоры, имел своё собственное настроение. Это был рой. Настоящий пчелиный рой. И каждая пчела, как в улье, имела свою определённую функцию, не связанную с деятельностью других пчёл, и при этом оставалась со всеми единым целым. Но Эви ощущала лишь отрешение. Вероятно, как и многие, кто проходил мимо неё, ведь в подобные моменты ты остро ощущаешь лишь своё существование, настроившись на свои, иногда весьма печальные, думы.
Но подождите. Кажется, она вновь отвлеклась.

И в этот миг в темнеющее небо устремляются вихри сияющих искр, окрашивая его яркими цветами и превращая его в чистое полотно в умелых руках художника. Пальцы Джека едва видимо перебирают воздух, а глаза смотрят вверх, на собственное творение, как и сотни пар чужих глаз. Слышатся удивлённые и пугливые возгласы, сменяющиеся криками восторга. Эви не могла не улыбнуться. В такие моменты она всегда улыбалась и радовалась за тех, кто видел это шоу впервые. И печаль, что зрела в её душе, улетучивалась. Наступал момент того самого волшебства, когда можно было забыть обо всех проблемах и поддаться радостным эмоциям, обуревавшим в этот миг большинство зрителей. Эви была счастлива, что была частью этого спектакля и могла помочь людям отвлечься. Дарить радость было её призванием.

Взгляды иллюзиониста и ассистентки встречаются, и он делает едва заметный кивок. Команда, без которой Эви не посмела бы выйти на "сцену". Но она и так знает, когда её выступление. За всё время их совместной работы она выучила весь сценарий наизусть. Но, похоже, Харпер не спешил доверять ей в этих вопросах, но Эви и не злилась. На подобного чистоплюя грех злиться - только нервы себе испортишь.
И вот выходит она. Сбрасывает тёмный плащ, что до этого покрывал её плечи, и в пару прыжков достигает свободного пространства вокруг мага. Картинка, проецируемая Джеком, сменяется, и на фоне тёмно-синего неба предстаёт изображение принцессы. Она заточена в башне, она плачет, она мечется, а в окно заглядывает злобная морда дракона. И Эви, с необыкновенной точностью, повторяет все её действия. Прикладывает руку ко лбу, изображает горе, двигается в такт её движениям. Всё это занимает не более нескольких секунд, и на "картинке" вновь появляется главное действующее лицо в виде рыцаря. А Эви не останавливается. Изящное па, и она оказывается лицом к лицу со зрителем. В её руках неожиданно появляются шары для жонглирования, и артистка, продолжая танцевать, жонглирует и скользит по краю импровизированной сцены, не забывая дарить публике самые искренние и весёлые улыбки. История всё ещё рисуется на небосводе, подводя к финалу, и через пару минут Эви достанет шляпу и пойдёт по второму кругу, держа её наоборот и собирая деньги. В этот раз сборы не должны подвести. Хоть ситуация в странах и критическая, но очаровательная улыбка способна внести в пожертвования существенный процент.

Эльф сел. Гарольд удовлетворённо кивнул, хоть не понял ни слова из произнесённой Исенгримом фразы на древнем и певучем языке. Красиво и чуждо звучал этот язык, особенно здесь, в доме обычного деревенского кузнеца. В каждом звуке его сквозила боль и грусть, воспоминание о шелесте листвы и ручьях, несущих к истокам безумно вкусную и кристально чистую воду. А для следопыта к звукам родного языка, столь знакомого и активно употребляемого уже очень много лет, прибавилась и невыразимая скорбь, напоминания о потерях, о прекрасной расе, свидетелем гибели которой ему довелось стать. Расы древней и величественной, но навсегда утраченной для этого мира, разгромленной грубыми и плодовитыми варварами, не ведающими жалости. Не способными по достоинству оценить искусство и девственно-чистую красоту древнего леса.

Гарольд ещё раз удовлетворённо кивнул и сам опустился на табуретку, натужно скрипнувшую под весом его огромного тела. Говорить ничего он не стал – не видел смысла в словах, коих даже не поймёт потенциальный собеседник. Так и молчал ещё несколько минут, пока повторившийся скрип входной двери не известил о прибытии долгожданного переводчика. Илар летящей походкой ворвался в комнату – казалось, совсем не изменился с того момента, как нашёл Исенгрима в лесу несколько дней назад. Всё тот де чёрный дорожный плащ, который он даже не потрудился снять, меч в ножнах, закреплённых на спине, сосредоточенное выражение в глазах и, разве что, чуть разросшаяся на щеках щетина. Не обнаружив в комнате свободной поверхности, мужчина, коротко поприветствовав Гарольда, прислонился к подоконнику, слишком узкому, чтобы на него полноценно усесться.
- Боты хоть снял бы. – укоряюще буркнул кузнец, но Илар лишь нетерпеливо отмахнулся. С нескрываемым интересом смотрел он на Исенгрима.
- Эльф. – чуждо и неправильно звучали чудовищно исковерканные слова родной речи. Но, вместе с тем, вполне разборчиво. – Гвинтар Адэх.

Приветствие. До жути искажённое, но всё же узнаваемое. «Гвентлаэр Адэах», слова, коими принято было приветствовать персон королевских кровей низшими по рангу. Скорее всего, человек просто не знал этих нюансов – в то, что таким образом Илар хотел подчеркнуть уважение и признать себя заведомо менее значимым, верилось как-то совсем уж слабо.
- Меня зовут Илар. – продолжал говорить «переводчик», открывая Исенгриму всё новые и новые грани вариаций произношения привычных следопыту слов.
- Скажи ему, что мы рады приветствовать такого гостя в своём доме. – встрял Гарольд, явно переоценивающий ораторские возможности своего протеже, словарный запас которого был весьма ограничен.

Джейк удивленно вытаращил глаза на Пятачка и схватился за прутья решетки, подавшись вперед.
- Неет, время прогулки со стариной Торговцем Кошмарами, - голос его чуть заметно дрожал, выливаясь потоками неподдельного страха.
Новый раунд игры разума, и рамки экрана растворяются и теперь лишь решетка разделяет Пятачка и любимых мультперсонажей. Две решетки.
Заключенные в решетку из ржавой арматуры и толстых жил высоковольтных проводов, Финн и Джейк летят вверх, увлекая за собой кусок красочного мультипликационного мира. На мгновение Джейк цепляется за плотные стальные пруты клетки Пятачка, собранной из столь знакомых тюремных решеток. Лапы его заметно удлиняются при попытке удержать клети вместе, но Город, вздымающийся сплошным потоком, дает лишь секунду:
- Найди себя!! - кричит на прощание Джейк и вереница проводов, бетона и стали рывком сметает их вверх. Глухой удар. Мягкое тело с хрустом врезается в угол клети: это Хансель и Гретель. Вернее, их бездыханные расчлененные тела, перевязанные в уродливую гирлянду куском высоковольтного кабеля.
Город внизу вздымается сплошной лавиной и поток, в котором заключен Пятачок, парит над его мощной спиной, испещренной полосами улиц. Где-то в стороне, в сумрак вечернего свинцового неба вздымается мощная громада Завода, венчающая массивную шею, сплетенную из ржавых труб.
С глухим ударом в прутья решетки бьется фанерный щит, вырезанный в форме волка: дешевая декорация, не более. "Большой Злой Волк", - гласит надпись дешевой краской из баллончика. Удар. В такой же клети он видит Пиноккио, видит как его деревянная броня рассыпается на части, открывая бледное, тощее, испещренное шрамами тело. Он встречается взглядом с Пятачком и вздрагивает, а в следующий момент мимо проносится стеклянный флакон, наподобие тех, в которых продают пыльцу, он видит Белоснежку. Ее горло перерезано, а алая кровь лишь подчеркивает аристократичную бледность. Гномы обрушивают на ее бездыханное тело град ударов, стягивают окровавленную одежду, а следом...
Сердце Пятачка сжимается.
На массивном помосте из бревен лежит Винни. В боку его кровоточащая дыра размером с кулак, через которую виднеется огромное, наивное и столь хрупкое сердце, выбивающее тяжелые, натуженные удары.
Он видит Тука, прижимающего к груди тело Золушки.
Вереница персонажей летит вверх, вызывая тошноту и головокружение и прерывает гипнотическую вакханалию лишь неожиданный рывок. Откуда-то сбоку мощная рука хватает его за рукав и тащит к себе.
- Эй, Пятачок! - ох уж этот Кристофер Робин. Лицо его покрыто рыжей щетиной, а сам он облачен в серую пятнистую форму, бронежилет и хорошая снаряга. Мальчик повзрослел... В руках его покоится мощь, способная пробиться через многотонный поток:
- Мелкую дробь в первый ствол!!! - пальцы его скользят по кожаному рукаву, не в силах удерживаться слишком долго...

Всё вокруг словно отступило на второй план. Смазался фон, теряя чёткость и яркие краски. Растаяли лица, дышащие страхом и всепоглощающей злобой. Замерли орки, тяжело дыша и не зная, то ли бежать, спасаясь от жуткого эльфа, то ли приветствовать криками своего предводителя. Скулил, жалобно и пронзительно, умирающий в одиночестве варг – его собратья уже покинули бренную землю, а хозяева, которым он был безгранично предан, не потрудились даже добить обречённое животное. Но не видел всего этого Исенгрим. Сквозь кровь, заливающую единственный глаз, он чётко разглядел перед собой одного лишь противника. Орка могучего. Орка огромного. Орка, ясно вырисовывавшегося на фоне расплывшегося позади серебристого леса. Следопыт резко выбросил руку вперёд, натренированным движением кисти посылая в полёт изящный клинок. Не удался бросок. Судорога на мгновение свела мышцы в измученной постоянным напряжением руке. Лезвие, что должно было вонзиться Грарлоку в беззащитное горло, вошло в плечо – по самую рукоять вгрызаясь в мягкую плоть. Не останавливаясь, главарь небрежным движением вырывал нож из своего тела, поудобнее перехватывая рукоять своего чудовищного топора. Боевой клич, крик, полный безумия, ярости и первородного гнева, огласил округу, разносясь среди молчаливых деревьев. Капли крови текли из раны на плече бугая, падали на землю, оставляя тёмные капли на сияющем серебристом фоне. Грарлок скалился, демонстрируя жертве свои чудовищные сверх всякой меры клыки. Клыки, сулящие гибель. Обрекающие на мучительную и жестокую смерть. Что-то кричит орк, на боль внимания совсем не обращая – вопит слова непонятные, на грубом родном языке. Считанные метры вас разделяют – не в силах терпеть, переходит на бег. Не страшит его сияющая в лунном свете лазурью сталь превосходного эльфийского клинка. Не боится он ран, которые будут нанесены умелой рукой. Собственная секира, куда менее эффектная – ржавчиной местами изъеденная, с краями зазубренными кое-где, уверенность придаёт. Понимает Грарлок, что его старый топор рубит не менее смертоносно, чем сверкающий в лунном в свете меч, знает, что противник его ранен и слаб. Медлителен и неповоротлив. Жажда битвы пронизывает его тело, огромные дозы адреналина гоняет кровь – и вот, они сошлись. Схлестнулись посреди сверкающей серебром луны лесной поляны. Эльф-следопыт не дрогнул – сверкнула сталь, в атаку устремляясь.

Лезвие огромной секиры со свистом пронеслось над головой – ещё мгновение, нашло бы свою жертву. Исенгрим успел пригнуться, ударив в ответ. Не замахиваясь, из-под себя. Резко, но не слишком сокрушительно. Беззащитный торс орка не смог остановить этот удар – лезвие глубоко вошло в бок, кораллово-красная кровь обильно брызнула на синеву клинка, пролилась на землю, орошая траву. Взревел Грарлок, впадая в ещё более неистовую ярость. Секира обрушилась сверху, удар чудовищной силы встретила лишь земля – следопыт отступил, ускользая на безопасное расстояние. Бой продолжался. Обмен ударами, ни один из которых не достиг своей цели. Топор, смертоносный, но неуклюжий, носился по исполинской амлитуде, со свистом разрезая пространство, но был не в состоянии поймать юркого Исенгрима. Эльф, забыв об усталости и разрывающей всю его сущность боли, сражался. Парировал, отступал, наскакивал. Молния-меч словно стал продолжением его руки. Это был настоящий танец с клинком. Пляска наперегонки со смертью. Кровь из раны в боку продолжала идти – могучий орк слабел, хоть сам себе и не хотел в том признаваться. Удар – и вновь эльфийский клинок оставляет кровавый росчерк на покрытом татуировками торсе. Ещё удар – новый порез. Неглубокий, но чертовски опасный. Туша Грарлока почернела, покрылась моментально запёкшейся кровью – бой был проигран, но предводитель оказывался это признавать. Следопыт был так близко, что можно было дотянуться рукой, но, вместе с тем, был совершенно для него недосягаем. Всё медленнее поднималась секира, всё чаще достигал своей цели сияющий меч. Ожесточённый поединок продолжался меньше минуты, но исход его был уже предрешён.

Но нет. Потерянный глаз подвёл Исенгрима – опасность пришла со стороны, из мёртвой зоны для его ограниченной видимости. Огромный чёрный варг, появившийся словно из ниоткуда. Молниеносный прыжок, когти, рвущие на груди чёрную кольчугу. Эльф падает, мощным ударом сбитый с ног, чувствует боль в груди, на которой теперь тоже останутся шрамы. Впрочем, и волк не ушёл безнаказанным – сталь оставила на его шкуре длинную борозду, от уха до задней лапы. Прыжок зверя завершился совсем не эффектно – он просто упал бесформенным шариком чёрного меха. Жив ещё, но не скулит, не позволяет жалобным звукам вырываться из собственной пасти. Свернулся калачиком, живот едва не распоротый к себе прижимая.

Исенгрим вновь поднялся на ноги. В глазах противника он прочитал лишь слепую, безумную ярость. Орк вновь бросился в атаку, совершенно не заботясь о своей защите. Он хотел лишь достать ненавистного врага, сокрушить, отрубить голову, проломить хрупкий череп. Ярость плохой советчик. Ярость редко выигрывает битвы. Пронеслась мимо огромная туша, в очередной раз беспомощно свистнула неподалёку секира, и разошлись. Эльф, невредимый совершенно, и орк, грудь которого перечеркнул ещё один глубокий разрез. Топор выпадает из ослабевших пальцев. Падает на колени массивная туша, не в силах больше выдерживать собственный вес. Торс, покрытый целым узором чудовищных ран, вздрагивает в приступах бессильного гнева.

Лицо пьяницы шумно поздоровалось с деревянной столешницей и полуживое от выпитого алкоголя тело сползло на грязный пол. Капеллан поднял над ним свою ногу, облаченную в тяжелый ботинок, и резко опустил на висок. За первым ударом последовал второй, а потом третий. Серия ударов, казалось, вколачивала голову в доски покрытия. Тук раскинул руки в стороны для баланса и усердно превращал мужчину в бифштекс.
- Эй, хватит с него, - раздался неуверенный голос из толпы.
Но монах не слушал. Никто и не заметил из-за чего развязалась драка, да сейчас это было и неважно. Важно было того, что Тук явно перебарщивал. Нет. Конечно он не убьет человека из-за пьяных бредней, но инвалидом вполне может сделать.
Толпа не шевелилась до того момента, пока из головы на полу с каждым ударом не начала брызгать кровь, как из раздавленной помидорины. Несколько смельчаков рванули к обезумевшему монаху и принялись оттаскивать его от несчастного. Парочка проституток подбежали к лежащему и начали осматривать. Похоже, мужчина еще дышал.
- Отец, да что с тобой?! Совсем разум потерял?
- А ну отвалили живо! - Тук был под изрядным градусом. Пыхтя и обливаясь потом, он пытался вырваться.
Наконец он сделал достаточный рывок, чтобы освободиться от десятка рук, сковывавших его. От сильного толчка смурфик, повисший было на его голени, с визгом отлетел к барной стойке. Капеллан поднял обе руки, показывая что бить он никого больше не собирается, и огляделся. Пьяный мужик охал под столом, истекая кровью. Ничего. Пара швов на лицо и будет как новенький. Толпа вела себя тихо и все взоры были обращены на Тука. В них читалась по сути здравая мысль, что с монаха на сегодня хватит. Выругавшись, он взял со стола бутылку и пошел прочь из бара.
На улице было прохладно и свежо. Фонари горели через один. Ботинки неуверенно ступали на разбитый асфальт. Настроение было паршивое.
- Молодец, священник, - говорил сам с собой Тук, - показываешь хороший пример этим людям. Ты их спасать должен. Отпиздить их может каждый второй подонок из числа персонажей.
Что случилось с божьим человеком? А главное - когда он стал таким? Когда он стал разбойником? Шервуд, гражданская война, шериф, болтающийся в петле Робин. Много воды утекло. Теперь мало кто вспоминает о таких понятиях как достоинство и честь. Сейчас каждый дрожит за свою шкуру. Любой, кто хоть раз в эти дни позаботился о ближнем, становится героем. Любой головорез, вор и насильник. Да, героев сейчас много...
В темноте улицы послышался раздражающий характерный звук. Имаго. Бдзынь! Бита упала утяжеленной частью на асфальт и легла в руку монаха в более привычном положении. Тук был готов к рывку.
Чем хуже времена, тем больше героев...

- Fan! Vad var det?!*
Головокружение. Винцент помнил, как его сир раздербанил ему шею и как было больно. А что было потом, он вспомнить никак не мог. Черт! И ведь это случилось пару секунд назад. Надо было принять уверенный вид, что было непростой задачей - его же только что умертвили в особо жесткой форме. Ему конечно говорили, как это бывает. Но ощущения остались смешанными. Винцент сейчас ощущал себя прыщавым задротом, который первый раз пошел гулять с девушкой, первый раз выпил, его унесло в дрова, а девка всю ночь прыгала на его члене, как ковбой на диком скакуне. И самое западло, что он не помнит, как лишился девственности.
Кровососущая лесбиянка что-то спросила про первое убийство.
- Э-э... не знаю, - выдавил из себя байкер, - если быть честным, я не осознал, как это сделал.
Винцент рассеянно отжал косички на бороде от крови, ощупал шею и стал глазами искать своего сира. Монстр как ни в чем не бывало снова сидел за барной стойкой. Винцент побрел к нему. Придурочный латинос продолжал махать кулаками и швыряться в бабу табуретками. Викинг обошел всю эту сцену и подошел к сиру. Теперь голова у него работала значительно лучше. Видимо нехилая доза крови, которую он только что принял в себя давала положительные результаты.
- Я постараюсь не разочаровать тебя.
Пока он говорил, он ощупывал рукой свои арийские черты лица на предмет изменений.

Время отсиживаться в уютном темном подвальчике прошло: КР был снаряжен двумя патронами картечи, карманы топорщились от боеприпасов, шляпа надвинута на глаза, ботинки крепко зашнурованы. Холодный лязг механизмов сорвал с дверного полотна прочную хватку засовов. Рука Пятачка легла на дверную ручку, опуская ее вниз, до щелчка.
Холодный ветер сплошным порывом рванул в приоткрытую дверь, распахивая ее настежь и втаскивая за собой плотными потоками ставшее неожиданно подвижным тело Города. Бетонные Пальцы выволакивали Поросенка в кирпичную серость сумерек. Где-то внутри Город потоками ветра ворошил кипы белой бумаги, устраивая полный беспорядок в Убежище.
Кружилась голова, а холод пронизывал до самых костей.
Пятачок не понимал как и почему он оказался именно в этой подворотне. Взгляд его притягивал широкий экран телевизора, светящийся в куче мусора. Зажигалка под алюминиевой ложкой потоком тепла вспенивает героин, жгут, пробитые дорожки Паренька Финна. Знакомая заставка. Игла вгоняет наркотическое месиво в кровь и вот сейчас, именно сейчас, должна пойти заставка. В голове муть. Джейк оборачивается через плечо:
- Эй, да кто это тут у нас?
- Херле уставился, Жырный!? - Финн спешно срывает жгут, давая наркоте разогнаться по полной.
- Эй, Финн, да что с тобой? - Джейк с будничным видом выдавливает в бумажный пакет тюбик суперклея, - Раньше ты так не нервничал из-за этого парня. Хотя, видуха у него раньше была получше.
Парнишка Фин заходится мелкой дрожью наркотического припадка. Раньше такой херни в заставке не было однозначно, Джейк движется к камере, изображение отъезжает, открывая массивные металлические прутья решетки.
- Лучше бы тебе упороться, друг, ты ведь знаешь, какое время наступает?
Мозг отказывался воспринимать всю сюрреалистичность происходящего: гребаный мультик разговаривал с ним, а ему хоть бы хны.

Задавать Винни-Пуху риторические вопросы было ошибкой. По мере того, как медведь погружался в рассуждения, Кролик погружался в истерику. Наивность и простота были прекрасными характеристиками Винни-Пуха... но блядь, насколько они были неуместны здесь и сейчас. К тому моменту, когда тонко пискнул телефон, Кролик изо всех сил дергал себя за уши, мелко дрожа и вперив выпученные покрасневшие глаза в потолок. Отсутствие стены в пределах досягаемости было единственной причиной, по которой он еще не бился в нее головой. Наверное поэтому диван у Кролика располагался по центру комнаты. Его мозг находился на той тонкой грани душевного состояния, когда с одинаковой легкостью можно было впасть в похуистическую каталепсию или взорваться маленьким шерстяным атомным взрывом, в очередной раз ломая окружающую мебель.
Телефон предложил третий вариант. Голос Пятачка в трубке стал спасительным клапаном, через который Кролик выпустил накопившееся в черепе давление.
Не стесняясь в выражениях и наиболее доходчиво объясняя свои мысли, ага.
По окончании короткого диалога трубка вернулась на место. Точнее, многострадальный кусок пластика впечатался в рычаг сброса, плюясь во все стороны осколками. После четвертого удара Кролик наконец отпустил трубку и сел прямо на грязный пол, тяжело дыша.
Пиздец. Пи. Здец. Пэ-Цэ. Слово металось в ушастой голове, носилось словно белка в сраном колесе, и только благодаря медитативности этого действия Кролик еще не валялся овощем и не пускал бесполезные слюни.
Через несколько мгновений сквозь транс начали пробиваться первые полезные мысли. Хряк, если послушается рекомендаций, вполне может отсидеться в своем подвале. А Винни здесь, значит его мохнатую жопу точно придется спасать. Но спасать медведя через тот адов замес, которым грозило любое активное вмешательство в ситуацию — типа попытки отмазать друзей, подкинуть какой-нибудь стороне стволов, или кого-нибудь красиво подставить — было самым херовым вариантом. Впрочем, он знал, что рано или поздно все придет именно к этому.
А пока нужно было придумать, куда деть медведя. Чтобы спрятать мохнатую тушу, требовалось на удивление немного. Комнатка с десятком тренажеров, цистерна медового протеина и кассета с подборкой передач "Арсенал" — на такой диете Винни мог легко протянуть пару недель.
Тишина в комнате вывела Кролика из блужданий в мыслях. Кажется, медведь у него что-то спросил. Кролик поднапряг изрядно подглючивающий мозг, фокусируясь на реальности.
— Нервный, блядь? Да нет, Винни! Отличный день, что ты, все заебись. Все охуенно. Все пи-зда-то.
Кролик рывком вскочил на ноги, перепрыгнул стол и приземлился прямо перед медведем.
— Вы с Пятачком расхуярили бордель, спиздили у Доброй Феи ее любимых шлюх, взъебали ее гномов, и ты спрашиваешь, чего это я? Винни, дружище, я блядь ВСЁ! Если ты не догоняешь — вам пиздец! Нам пиздец! Мне пиздец, Винни, потому что сейчас в Городе начнется ёбаная ВОЙНА блядь, а на войне ебашат всех! Думаешь, я тут шучу с тобой про гранатометы и взрывчатку?! Думаешь я прикалываюсь над Пятачком, чтобы тот сидел в подвале и жопы не показывал?! Да ты блядь вообще думаешь?!
Последние слова Кролик выкрикивал Винни-Пуху прямо в лицо, вместе со слюнявыми брызгами. Учитывая разницу в размерах, для проворачивания этого экспрессивного финта Кролику пришлось запрыгнуть медведю на колени. Прооравшись, он кубарем скатился обратно на пол и на всех четырех понесся в сортир.
Грохот закрывающейся двери, звон бьющейся посуды, плеск воды, порция отборных матов, шелест целлофана, затяжной вдох, облегченный выдох, шум смываемой в унитазе воды — и, открыв дверь, Кролик вернулся в комнату. Уже на двух ногах, спокойной и почти твердой походкой, поправляя одежду и старательно вытирая дергающийся нос.
— Извини, Винни, сорвался я что-то. В общем, я что хотел сказать-то... Валить тебе надо. Спрятаться где-то, пока говно перебурлит. Есть у тебя берлога какая? Здесь не отсидишься, посетителей у меня дохуя, а с этим замесом еще больше будет. А с Совой ты давно общался? Могу позвонить птице. Еще можно Карлсона набрать, на Заводе тебе точно дыра какая-нибудь найдется. Если не спрячешься, тебя с Хряком вместо шлюх в бордель разместят. Бля, мужики, ну это ж пиздец, что вы устроили...
Кажется, Кролик снова начинал заводиться.

Драка
- Неправильный ответ, Стигма,- брюнетка зло усмехнулась что-то для себя решив.- Мальчики, он мой.
Последняя фраза была брошена всем присутствующим и в первую очередь вооруженной охране. Судя по всему, Мэг будет досадно, если ретивого парня просто пристрелят. Вампирша решила преподать тому урок своими собственными руками. Она мягко подступила к Тони всего на один шаг, действуя точно. Последовал удар. Латинос мог точно увидеть как напряглись мышцы на руках девушки и как она сжала кулак правой руки. Удар был весьма силен для такой женственной особы, как Мэг. Он заставил Стигму с болью выдохнуть, напоминая о вечерней попойке. Мэг быстро отвела руку в сторону, скорее всего, опасаясь, что того стошнит.

А вот того, что последовала дальше вампирша не ожидала. Стигма пришел в себя и собрав всю волю в кулак, ответил, что есть сил. Первый удар пришелся в висок. Он заставил Мэг по инерции сделать шаг в сторону. Девушка слабо охнула. Такой удар мог бы отправить в нокдаун любого нормального человека или даже сделать калекой. Но то был вампир. Будучи еще немного в растерянности Мэг приняла второй удар. Но тот вышел чуть смазанным и попал чуть ниже переносицы, сломав даме нос и заставив отступить на шаг назад. Девушка улыбнулась, несмотря на кровь, текущую из носа. Улыбка вышла устрашающей, губы и рот заливала кровь.
- Ну, хоть кто-то не забыл при выходе из дома яйца пристегнуть,- Мэг рассмеялась. Скиннер поглядывал на драку напряженно, на мгновение забыв о новоиспеченном бедолаге. Горластый же в свою очередь остановил Винцента, слишком рьяно решившему исполнять свои обязанности. Он положил руку тому на плечу и усадил обратно.
- Успокойся, брор! Ты не сможешь уйти отсюда прежним. Либо ты умрешь, либо станешь бессмертным. Выбор у тебя невелик. Вампира ты самостоятельно не завалишь. Тэнк!- послышался низкий голос с акцентом, сохранявшего до этого спокойствие высокого шведа.
- Не вмешивайся,- предупредил его близ стоящий вампир серьезным голосом. Тон его свидетельствовал о том, что не стоит встревать между вампиром и его жертвой.

Третий удар тем временем не настиг своей цели. Мэг ловко поймала руку Стигмы, и тот смог ощутить на сколько холодны ее руки. Хватка у нее оказалась грубая, как у мертвеца. Она размахнулась для удара ногой. Пожалуй, в эти считанные доли секунды Стигма мог понять, что между ними много общего. Например, любовь к тяжелой обуви. Мэг носила летний вариант тяжелых стиллов с металлическими вставками. Не ботинки Dr Martens, конечно. Но тоже весьма неприятно.

Общее
Баду было трудно даже представить, в какой переплет он попал. Стриптизерша распласталась в нелепой позе на диване и смотрела в ужасе вдаль остекленевшими глазами. Голова была запрокинута, как у тряпичной куклы. Скиннер больше ее не держал. Он просто буднично восседал на диване, не придавая произошедшему никакого значения.
- Мой тебе совет, а я даю таковые крайне редко. Собери свою волю в кулак и будь мужиком. Ты теперь вампир. Существо бессмертное, при должной осторожности,- и снова эта противная усмешка. Вампир, вот так вот дружище.
- Ха, а я смотрю тебе понравилось,- блондин обращался к менеджеру группы, а сам поглядывал на драку.- Это хорошо, что ты не до конца насытился. Тебе еще предстоит охота, а пока... есть куда более насущный вопрос.
Он многозначительно кивнул.
- Тебе придется бросить все свои дела и сказать группе, чтоб искали нового менеджера. Возражения не принимаются. Хочешь жить- прими правильное решение. Кататься с ними ты уже больше не сможешь.
Скиннер брезгливо сбросил труп в сторону, дабы тот не мешал и не мозолил глаза. Ответственный, судя по всему, именно по покойникам охранник с тяжелым вздохом аккуратно поднял тело девушки и бросил в погреб к остальным обреченным. Оттуда послышался вскрик и короткие всхлипы. Голос пытался достучаться, умоляя о пощаде.

Слова Леонор остались проигнорированы, вампирша была слишком поглощена процессом. Несколько мгновений и ноги девушки начали подкашиваться, тело охватывала слабость. Пока сознание и вовсе не осталось где-то на грани, а перед глазами не оказалась одна лишь полуобморочная тьма. Новая знакомая аккуратно опустила барменшу на пол, облокотив спиной к стене. Она влила той в рот своей крови, старательно запрокидывая жертве голову. Выходило немного неловко, вампирша явно была неготова.
- Да уж, мамочка из меня так себе. Давай, дорогуша, пей,- несколько сладостных капель проникли все же в рот Леонор и обратили процесс смерти. Сознание ее еще не пришло в себя, а вот тело требовало еще. Желудок разрывал смертельный голод, а глаза сверкали полные гневом.
- О, сработало,- усмехнулась девушка с облегчением. Та была не уверена, что просто не убьет бедолагу. После чего она обратилась приказным тоном к ближайшему смертному.- Ты, иди сюда и не сопротивляйся.
Тот послушно, как марионетка на ниточках, исполнил приказ. Рядом стоявшие в ужасе шарахнулись, не понимая какого черта происходит. И только охрана сверлила их недобрым взглядом, ожидая подвоха.
- Давай, детка, твой первый завтрак,- вампирша помогла новоиспеченной утолить голод. Леонор пришла в себя только когда было уже совсем поздно.
Девушка с цветными волосами стояла рядом и с опаской наблюдала, ожидая реакцию.
- Давай без фокусов только, а то он и вправду присоединиться,- пригрозила она барменше общим уродливым знакомым.

Никто не смеет приходить к Туку в церковь и вести себя подобным образом. Отступать некуда. Он варден, а задача вардена - защитить церковь или умереть, пытаясь.
- Вы, ребятки, зарвались. Девчонок вы получите, перешагнув через мой труп. Святой Михаил, благослови меня!
Монах схватил палец Солдатика и выгнул его в противоположную сторону, а затем отпрыгнул назад.
- ДАВАЙ, ГОВНО!

Защитник слабых + Церковная община + (Персонаж + (Сказочке конец)) + (Бенедиктинец + (Пастырь божьего стада + Во имя отца, сына и святого духа)) + (Разбойник с большой дороги + (Собачник со стажем + Засада - залог успеха)) + (Таверный завсегдатай + (Чемпион пьяной драки + Подожди, я допью + Чугунный лоб)) + (Вспыльчивый малый + (А ну, повтори!)) + 1 куб из пула

Отсутствие телевизора и прочих поставляющих видео средств лишило Леонор каких бы то ни было представлений и фантазий о вампирах. Собственно, только название их она и знала. Вампиры.
В целом, ее сознание абсолютно не сопротивлялось тому факту, что кроме людей, землю населяют еще туева хуча сущностей, так или иначе желающих место потеплее и пищу повкуснее. Здесь, видимо, был именно тот случай, когда пищевая цепочка, состоящая из людей и монстров разного пошива, замкнулась. И вовсе не в пользу людей.
От одного вида такого вот рациона Леонор болезненно передернулась - иглы, ножи и прочее колющее она недолюбливала. А тут, надо же, зубы! Клыки.
И, уже понимая, что вырваться вряд ли удастся, женщина зажмурилась. Не в надежде открыть глаза и смахнуть наваждение, вовсе нет. Это избавило от предвкушения боли, которое, как показывает практика, неприятнее всего остального.
- Вообще, я бы выбрала его, - простонала Леонор, исключительно из вредности характера. Не думая о последствиях, которые, на ее взгляд, были очевидны.
Но спустя миг уже забылась, захлебнулась от нового ощущения, прислушалась и абсолютно расхотелось сопротивляться Леонор.

Происходящие события набирали обороты. Мэг по-хозяйски следила за происходящим, в то время как крайне уродливый вампир скучающе устроился за барной стойкой и начал заниматься весьма странным делом. Он наливал тот или иной алкогольный напиток себе в стакан выпивал пару глотков и сплевывал в отдельный стакан. Выглядело так будто он полоскает горло. В определенный момент он все-таки обнаружил понравившееся ему вино и остановил свой выбор на нем, расточительно переводя дорогой напиток. Иногда он даже жмурился от удовольствия, задерживая жидкость во рту. В принятии решений он не принимал участия, ему было наплевать.

Изначально крикливый тип вдруг стал чуть серьезнее, но казаться менее отморозком от этого не стал. Он подходил к тому или иному фанату критично его оглядывая и принюхиваясь, будто сторожевая озлобленная собака. Парень скалил выдающиеся клыки.
- Они все не стоят этой ночи,- подытожил он, скорчив мерзко отвращенную гримасу. Каждое слово он произносил резко, будто вот-вот начнет лаять или рычать.- Их всех нужно перебить и оставить здесь гнить. Будет куда ловчее сделать все самим. От молокососов все равно проку мало.
- Мы это уже обсуждали,- резко подытожила Мэг, давая понять, что спор бесполезен.- Где, кстати, Скиннер?

Скиннер в это время развлекался непосредственно рядом с пилоном. Но вовсе не так, как можно было бы себе вообразить. Этот пижон в ковбойской шляпе стоял, возвышаясь угрожающей тенью над телом менеджера группы. Бад лежал, хрипя от боли и апатично глядя в сторону. Тело его распласталось на небольшом декоративном столике, а от шеи разливалась бурая лужа крови. Стриптизерша, которой пижон грубо заткнул рот рукой, отчаянно пыталась вырваться. Взгляд Бада обретал осознанность и тот неловко приподнялся со столика, опрокинув его и запачкав кровью еще и пол. Но менеджер группы, казалось, обезумел. Он медленно крадучись подошел к парочке и жадно вонзил зубы стриптизерше в запястье. Глаза той выражали панику, девушка плакала, стеная и пытаясь вырваться, но напрасно. В один из наиболее сильных рывков Скиннер не рассчитал силу и попросту свернул ей шею. Бад же этого не заметил, продолжая пить кровь, приводя большую часть присутствующих в шок. Скиннер хихикал и довольно скалился.


Мэг опешила.
- Ах, ты сукин сын!- никто так и не понял как, но она оказалась рядом со Скиннером и ударила того кулаком по наглой роже, но прогнать довольную ухмылку так и не смогла.- Какого черта ты творишь? Ты хоть понимаешь, что ты сейчас, блядь, наделал?!
- Обожаю, когда ты злишься, детка. Поверь мне он тот редкий кадр, который сможет еще проявить себя среди этих банок с кровью,- пижон не потерял самообладания. А вот у Мэг похоже было ущемлено самолюбие.
- Ты пожалеешь об этом,- уже спокойнее произнесла она. Взгляд ее был предостерегающим.- Сначала басист, теперь это. Перестань быть эгоистом или стая пожрет тебя.
Девушка подошла к Стигме:
-А что решишь ты? Принять бессмертие как дикий зверь или пойдешь со мной добровольно?

Похоже вампиры начали определяться с тем, кого будут обращать. К Леонор подошла та самая милая девчушка, что курила у входа.
- Ну что, дорогуша, я или тот красавчик?- она озорно улыбнулась, кивнув на монстра, что переводил спиртные напитки, будучи вообще ни в ком не заинтересованным. Более того ему даже компания не нужна была, на столько тот был самодостаточным. Девчонка что-то шутливо спросила у того на незнакомом языке, на что тот отмахнулся.
- Отстань, я твоей тарабарщины не понимаю,- и продолжил неспешно переводить вино.
Вампирша притягивает Леонор к себе, в то время как та ищет кого-то взглядом в помещении, и не находит. Холодное тело, лишенное шрамов или каких бы то ни было изъянов, бледная кожа. Девушка не дождалась ответа, прижав Леонор к стене, не обращая внимания на рядом стоящего охранника. Вампирша поцеловала свою жертву, нежно и затяжно, заставляя забыть о неком искомом типе. И только после этого вонзила свои клыки в женскую шею. В отличие от Скиннера она сделала это аккуратно, не проронив ни капли крови. Легкий укол отдался лишь секундной болью, после чего по телу пробежала дрожь наслаждения. Оно разливалось подобно волшебному эликсиру, заставляя забыться. Вампирша одной рукой придерживала барменшу за талию, другой ее голову для удобства.

Чудовищный вампир подозвал к себе светловолосого мужчину, приглашая просто присесть рядом.
- Да не косись ты на меня так,- вздохнул он.- Обещание дал тебе не я. И не я буду его исполнять. Мои приемники... они, знаешь ли, меня всегда разочаровывают. А Мэг, она пожалела тебя. Скажи спасибо ей.
Стоя за барной стойкой неподалеку от устрашающего вампира, Винцент мог рассмотреть приглянувшегося Мэг типа. Судя по всему, он был байкером, о чем свидетельствовала кожаная жилетка с нашивками. Правда, в темноте различить надписи было сложно.
- Ты уверен на счет этого всего? Стая у вас, знаешь ли, будет не по всем по нашим традициям. Боюсь, Мэг может сделать вас мягкотелыми. Но до этого момента ее план работал идеально, и мы доверились ее чутью. Так что и тебе мой совет, приглядывай за своей будущей стаей. По крайней мере, если не хочешь пойти на декор моего нового дома,- последняя фраза была произнесена пугающе спокойным равнодушным тоном. Будто он и вовсе не собирался его при этом убивать.
К Винценту подошел наконец тип с ирокезом, он закончил свой отбор. Несколько людей, кого-то он покалечил, кого-то пожалел, уже были брошены в погреб. Время от времени тишину зала нарушали всхлипы и перешептывания. Каждый опасался оказаться следующим.
- Ты готов?- тип разговаривал со шведом с долей уважения, как и всегда. Вампир, конечно, был придурком, но все еще мог вовремя остановиться.

Медведь расположился как дома: промяв, по-свойски так, диван почти до самого пола он принялся одну за другой выдавливать банки энергетика в банку протеина. То ли столь медитативный процесс, то ли массивные стены убежища, то ли неосознание всей степени надвигающегося пиздеца вселяли в него спокойствие:
- Ну, все дело в Ханселе. Он новенький у нас, решил, видимо, отличиться. Дело крупное закрыть, - мохнатая лапа нырнула в широкое горлышко банки, старательно перемешивая содержимое:
- Не знаю, с чего это вдруг Пятачку то приспичило. Хотя, Три Поросенка ему годный постер с девками подогнали, связь не очевидна, но версию не стоит сбрасывать со счетов, - детектив, конечно, был из него как из говна пуля, но парнем он был славным:
- А может это была часть спланированной операции по борьбе с организованным Криминалитетом. Больше похоже на правду, но тут нужно с Пиноккио связаться. Он все объяснит и по полкам разложит. А чего с гномами не поделили я не знаю: арестовать ведь можно было, а они гранатами их. Дела, в общем. Завтра в отделе нервотрепка будет.
С потрясающей невозмутимостью игрока в покер он запустил лапу в банку протеина, перегружая добрых полкило питательной смеси себе в пасть.

Бегство. Днями. Ночами. Бегство бессмысленное, изматывающее и заранее обречённое. Бегство, которому казалось не будет конца. Эльф стремительно пересёк поляну, почувствовав себя неуверенно, на несколько минут оказавшись под открытым небом. Казалось, что его тут же заметили, что тысячи невидимых глаз не отрываясь уставились ему в спину. Сил двигаться больше не было. Хотелось упасть на траву и вырубиться, приглушить боль, сдаться. Прекратить попытки спасти своё лишённое смысла существование. Но Исенгрим продолжал идти. С одному ему ведомой целью. Шрам постоянно пульсировал, наполняя ослепительной болью каждое мгновение существования беглеца. Лес вокруг представлял из себя картину довольно таки живописную – в тени высоких деревьев в обилии ютились грибы, в густой траве сновала небольшие зайцы, яркие птички безмятежно перепархивали с ветки на ветку. Но для Исенгрима окружающий мир окрасился в красный цвет – ручей впереди казался наполненным кровью, зелёная трава – багровой в отсветах бушующего позади него пламени, пушистый шар длинноухого зверька – красным комком боли и страданий. Субъективная точка зрения восприятия окружающей действительности сильно отличалась от реальности, но для эльфа его точка зрения была единственно возможной. Его жизнь превратилась в нескончаемый кошмар, настолько ужасный и беспросветный, что сам смысл дальнейшей борьбы ускользал, подмывая остановиться и сдаться.

Губы Грарлока медленно поползли вверх, обнажая выдающиеся вперёд клыки – торжествующая улыбка исполинского орка выглядела воистину жутко. Он видел перед собой примятую траву, могучая рука с трудом удерживала на привязи взбесившегося варга – на этот раз жертва была уже совсем близко. Труднее всего было сдерживать себя, не совершать опасных для жизни глупостей. Слишком велик был азарт охотника в исполинской туше зеленокожего бугая. Его удивляло, что эльф продолжал сопротивляться – бежал так долго и упорно, как это удавалось немногим. За долгие недели погони, Грарлок проникся своеобразным уважением к своему оппоненту – ему даже было немного грустно, что преследование почти завершилось. Как знать, быть может, нескоро ему вновь придётся встретить столь же достойного противника. Впрочем, орк легко отделался от всевозможных сожалений, представив, как гармонично дополнит его коллекцию скальп новой жертвы. Согнув свободную руку в локте, вожак отдал остальным команду остановиться. Нехотя и вздрагивая от терзавшего их возбуждения, орки замерли, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
- Он совсем близко, - тихо, одними губами проговорил Грарлок. – Выпустим зверюшек на свободу.
Резким движением он высвободил своего варга, отцепив конец цепи от ошейника последнего. Исполинский чёрный волк тут же радостно взвыл и устремился вперёд, непринуждённо вставая во главе стаи свои собратьев. Варг Грарлока действительно был свирепее и больше остальных, а кроме того – имел воинственную чёрную окраску. Другие волки, обычного серого цвета, без возражений приняли нового лидера.

Многоголосый вой разрывает безмятежную тишину. Где-то позади, на этот раз – гораздо ближе. Вой, эхом отдающийся в голове. Вой, несущий отчаяние, ужас и безнадёжность. Наполняющий каждую мышцу усталого тела безразличной апатией и осознанием неминуемой гибели. Волки. Стремительные тени, бесшумно скользящие между деревьями. Точно знающие, где скрывается их жертва. От них нельзя спрятаться. Убежать от них не удастся.

Медведь был на редкость нетерпелив сегодня, на взводе. И к тому моменту, как Кролик нажал кнопку открытия двери, мохнатый просунул в солидных размеров щель свою голову, автопушку и здоровенную банку медового протеина. Выглядел он так, словно протаранил горящий мусоровоз, а после сел в него и, сука, доехал до норы Кролика. Перло от него соответствующе: вонь помоек, гарь и чуть уловимый запах дешевых духов:
- Чертов Хряк с Ханселем штурманули бордель, - дверь отъезжала в сторону, чуть быстрее чем положено под давлением мощного плеча, - Шлюх уперли полфургона, а одну, самую замызганую, Дрищуга забрал.
Автопушка Винни-Пуха: огромный фаллический символ мощи и ультимативной брутальности, стояла в углу. В ленте, один к одному пятьдесят двадцатимиллиметровых бронебойно-зажигательных снарядов, а это значит, что Медведь не пускал его в ход, но сами новости не предвещали ничего хорошего: нет, дело было не только в порнухе: погром такого массштаба поднимал кучу возмущений с самого помойного днища Города. Поднимал до самых небес. Что уж говорить о скромной норке маленького торгашика? ЕЕ ПРОСТО СНЕСЕТ НАХУЙ ПРИ ПЕРВОМ ЖЭ ЗАМЕСЕ.
- Схлестнулись с гномами Белоснежки. Машину им подорвали и пожар устроили, - шумное дыхание Винни чуть ли не сносило Кролика.
- И, это, связаться бы с Пятачком. Хотя, он, вроде как, сам позвонит. Водичка у тебя где?

Грарлок остановился и принюхался, жадно втягивая новый аромат своими огромными ноздрями – могучий воин, зелёный торс которого покрывали чёрные узоры клановых татуировок, оскалился, предвкушая скорое завершение погони. Огромный чёрный волк, варг, как называли его охотники, занервничал, рванулся вперёд на своём поводке, издавая глухое и полное ненависти рычание. Резким движением руки орк осадил зверя, заставив того вспомнить, кто здесь является чьим хозяином. Грарлок обернулся, с кривой ухмылкой оглядев остальных членов своего отряда – почти десять зеленокожих охотников со своими волками молча следовали за вожаком. Теперь они едва сдерживали нарастающее возбуждение – охота, продолжавшаяся уже почти две недели, была как никогда близка к завершению. Варги, тоже чувствовавшие близость добычи, нервничали, кидались из стороны в сторону, изредка даже стараясь перегрызть цепь, один конец которой был зацеплен за их ошейник, а другой – покоился в руках хозяев. Но Грарлок неспроста считался хорошим охотником – на его счету было множество жизней самых разнообразных жертв. В родных болотах, именно этот воин клана Боевых Топоров регулярно приносил в деревню туши самых агрессивных представителей местной фауны – на его счету числилось даже несколько василисков, чью смертоносность переоценить почти невозможно. И сейчас вожак сдерживал себя, стараясь подавить всё нарастающее возбуждение – он отлично знал, что эльф, даже раненый и ослабевший, всё ещё оставался опасным противником, который, будучи загнанным в угол, мог доставить поистине серьёзные неприятности. Лучше действовать осторожно. Действовать наверняка.

***
Новые дни, счёт которым давно был потерян, приносили лишь боль и страдания. Бесконечное бегство изматывало до предела – засыпая, эльф неизменно чувствовал себя разбитым и опустошённым, а просыпаясь с огромным трудом находил силы, чтобы подняться, и вновь отправиться в путь. Он знал, что орки следуют по пятам, практически дыша в затылок одинокому беглецу – небольшие отряды откололись от Орды и, повинуясь приказу своего Вождя, выслеживали и истребляли тех, кому каким-то чудом удалось спастись. Это был настоящий геноцид, поголовное уничтожение всех представителей эльфийской расы. Исенгрим не знал, как давно произошла та роковая битва – быть может, всего несколько дней назад, или, вполне возможно, минули уже долгие месяцы. Кроме усталости беглеца терзала жуткая лихорадка – жар не спадал ни на минуту, то и дело порождая отвратительное ощущение озноба, голова раскалывалась, а шрам беспрестанно жгла боль, невыносимая настолько, что даже в те счастливые часы, когда эльф проваливался в объятья блаженной полудрёмы, он метался и стонал, иногда срываясь на крик. Никогда прежде Исенгриму не было так плохо – он был раздавлен, истощён физически и уничтожен морально. Всё самое ценное, что было у него в этой жизни, отняла ржавая сталь орочьих секир, лишь первобытные инстинкты заставляли его двигаться вперёд, а жажда мести горела в груди, наполняя тело силой, столь необходимой для продолжения движения.

Воспалённое воображение то и дело воспроизводило перед глазами картины последней битвы, той, во время которой судьба эльфов решилась окончательно. Вновь и вновь Исенгрим переживал роковые для себя мгновения – видел страх на лице молодого чародея, слышал его крики, в которых начинали проскальзывать истерические нотки, видел громаду Вождя, несущегося навстречу. Огромные секиры работали как исполинские жернова – почти не встречая сопротивления, лезвия перемалывали отважных защитников, вызывая панику в сердцах даже наиболее храбрых из них. Туша главаря была утыкана стрелами, но из-под стального шлема, скрывающего лицо, не доносилось ни звука. Впечатление о неуязвимости противника усиливалось с каждым мгновением, а затем… Остриё одной из секир, вылетев под непредсказуемой траекторией, вскольз прошлось по лицу Исенгрима. Мир взорвался ослепительно вспышкой боли, а сознание поспешило эвакуироваться… О том, что произошло дальше, вспоминать было ещё больнее.

Шрам на лице, похоже загноился – времени и медикаментов для должной обработки раны у него не оказалось, но проверить эту теорию пока что не представлялось возможным, слишком страшной казалось на ощупь ранение. А лес, кроны которого смыкались высоко над головой, не давая взгляду пробиться выше, в объятья кристально-чистого безоблачного неба, продолжал жить своей спокойной и размеренной жизнью, не обращая ни малейшего внимания на трагедию тысяч его обитателей. Птицы всё так же щебетали, порхая с ветки на ветку, олени безмятежно толпились у водопоя, различная более мелкая живность с неизменным усердием продолжала заниматься ежедневной рутиной. Сухпаёк, входивший в походный набор следопыта, был на исходе – лишь одинокий хлебец, последний из многих, как и сам Исенгрим, всё ещё пребывал в его сумке. Вскоре, возможно, голод заставит задуматься об охоте – как правило, эльфы старались мирно сосуществовать с исконными обитателями леса, но, вполне может статься, что выбора попросту не останется.

Шаг. Шаг. Ещё шаг. И так днями, неделями. Изредка ходьба несколько разнообразилась необходимостью перебраться через ствол поваленного дерева или обогнуть встретившийся прямо по курсу водоём. Иногда сменялась краткими промежутками беспамятства, когда следопыт терял сознание прямо на ходу. Смена времени суток проходила почти незамеченной – подсознание машинально фиксировало изменения, но на их осмысление сил уже не оставалось. Несколько дней назад, впрочем, случилось кое-что необычное – на одной из полян Исенгрим внезапно для себя обнаружил следы настоящего побоища. Восстановить картину случившегося оказалось не слишком трудно – изрезанные и изорванные тела нескольких эльфов в окружении многочисленных следов ног и лап говорили сами за себя. Ещё одна группа беглецов. Ещё один отряд преследователей. Поляна, на которую он вышел сейчас, до боли напоминало ту – не хватало лишь алых пятен крови на утренней, покрытой сверкающей росой, траве и изуродованных трупов, застывших в неестественных позах. Издалека донёсся жуткий вой, контрастирующий с безмятежной атмосферой утреннего леса.

Ногти скользили по щетине с характерным шорохом, загребая слой грязи, замешанной на поте и городской пыли. Пятачок смотрел на кипу данных, графиков, столбики цифр и вся эта куча информации сливалась в одну картину. Картину, от которой холодела жопа. Вот эти циферки - последние цифры телефонных номеров, они показывали кому, куда и сколько денег ушло. Вот Пиноккио, Портняжка, Белоснежка, ребята Биг Би.

Получатели: Пятачо́к Виллиам.
Голова детектива кружилась, по мере того, как он все глубже уходил в изучение материалов, во рту пересохло, а по телу колотила крупная дрожь. Пальцы его углубились в изучение переписки: перестрелки, разборки, мелкие уличные преступления рассыпались гроздьями лапши, воодруженными на уши наивных горожан. Все это было лишь ширмой для дел гораздо более серьезных. Вся эта история с противостоянием группировок во мгновение ока превратилась в плоскую картонную бутафорию, и в глубине всего этого бардака хряк разглядел еще один фактор, который был посильнее любой из банд: деньги.
Переписка тоже оказалась богата на откровения. Строки буквально ревели, перекраивая весь расклад сил в городе на столе у Хряка:

Получатели: Пятачо́к Виллиам. Вопросы-Вопросы-Вопросы... Одно было ясно: игра, которая началась со смерти (?) Железного Дровосека будет скоротечной и жестокой. В письмах фигурировало время: взглянув на календарь и часы, Пятачок понял, что все свершится сегодня в полночь. Через восемь часов. Время текло сквозь его мясистые пальцы, подобно песку. Голова шла кругом, сердце колотилось где-то в глотке...

Genitorturers – Flesh Is the Law
ссылка

Музыка продолжала громко играть, обдавая помещение плотным звуком, извергающегося из больших колонок, расположенных рядом с барной стойкой. Забытый стакан для виски на одной из них, на донышке которого остался глоток золотистой жидкости, чуть вздрагивал в ритм с басами. Вместе с уходом музыкантов свет в комнате приглушили, и казалось, оно преобразилось. Блики диско шара весело скакали цветными искрами по помещению, а обшарпанность помещения стала не столь явной и бросающейся в глаза.
Особо ярые фанаты, ожидавшие лишь музыкантов и общения именно с ними покинули небольшую вечеринку, видимо, не желая общаться "с равными". Остались лишь любители покутить, охрана, да стриптизерши. Одна из которых заметила, что народ начинает рассеиваться и в страхе за собственные чаевые предпочла разбавить атмосферу. Она элегантно присела на барной стойке, пара аккуратных "па" в такт музыке и вот она уже полулежит. Еще пара секунд, и вот стриптизерша пританцовывает непосредственно рядом с барной стойкой. Охранник, гордо работавший теперь барменом, меланхолично вздохнул глядя на удаление дамы от барной стойки. Кажется, она лишила его последней доступной развлекухи. Спиртные напитки, которые он время от времени перехватывал, котировались скорее как утешительные премиальные за дополнительную работу.
Ловкости стриптизерше было не занимать, как и знания собственного дела. Она пританцовывала оглядывая публику и явно развлекая ее, чтобы разрядить обстановку, как бы между прочим время от времени сбрасывая тот или иной элемент одежды. В итоге барышня весьма рисковала, разгуливая в коротеньких кожаных шортах, коими их по сути даже назвать было стыдно, а грудь была оголена. Лишь соски прикрывали алые украшения в форме сердечек, знающие люди их могли бы назвать милым словом "пэстис". Но это лишь деталь, никого в данный момент не интересующая. Она вышагивала по комнате на высоченных стрипах, темные завязки которых заканчивались чуть выше колен.

Бад Кумельхомпф


Тони Стигма


Леонор Варела

- Да что с тобой, Стен?! Отпусти меня, мне больно,- девушка попыталась освободиться из в буквальном смысле металлической хватки Оловянного Солдатика. Она морщилась, косясь на то, как начинает нагреваться кожа ее плаща, еле слышно шипя и дымя тонкой струйкой противно пахнущего дыма. В какой-то момент она поспешно сняла плащ, пока участок рядом с плечом на ее плаще не остынет. Бель аккуратно потерла плечо. Обожглась слегка, не говоря уже о синяках и чуть ли не вывихнутом плече.- И завязывай уже о моих дырках думать, ты меня пугаешь.

Старина Стен- хамло, как и всегда. Ничего не меняется. Но настороженность Оловянного Солдатика не может быть напрасной, уж у кого-кого, а у него думалка хорошо работает. Холодный расчет и железная логика. Разве что забывает иногда, что сам он не из плоти и крови, а горячий металлический солдат. Буквально. Машина убийства. И как ни странно, с плохо скрываемой за грубыми манерами душой.

Красавица несколько секунд помедлила, обеспокоенно глядя на Стена. Выглядела она как никогда беззащитно, неудивительно, что напарник беспокоился за нее. Светлая кожа на спине Бель была покрыта многочисленными синяками и ссадинами, будто муж накануне ее избил. Что было не далеко от правды. И вот она сидит и смотрит на него своими все еще добрыми чуткими глазами, удивленно смотрит и настороженно.
Но Бель все же вспомнила, в каком она состоянии, и поспешно надела свой кожаный плащ обратно.
- Я собираюсь довести дело до конца,- твердо сказала наемница, все еще глядя на Стена. Его реакция ее теперь несколько беспокоила. Вдруг он решит, что она обезумела от горя из-за мужа и нарывается? Ну, как объяснить грубому солдату, что Город еще пока не всех вывернул наизнанку? В былые времена Персонажи держались друг за друга, помогая. Именно отголоски этого драгоценного прошлого Бель пыталась сохранить. Крупицы своей сказки.

Болтовня Малыша едва долетала до ушей Красавицы. Но все же слух зацепился за одну странную и крайне настораживающую деталь. Кошмары? Бель оглянулась на колышущиеся тени. И что же это за существа такие? Заклятие или сделка с дьяволом?
Небольшая деталь, но крайне настораживающая. И делишки у этих друзей ведь соответствующие.
- И думать забудь,- теперь уже наемница разговаривала непосредственно с Малышом. Более уверенно, чем со Стеном.- Я сделаю то, что ты требуешь.

- Да ты на его рожу глянь, - Стен метнул довольно таки красноречивый взгляд в сторону Малыша, горячие жесткие пальцы неприятно обжигали кожу Красавицы через ткань плаща, а стальная хватка неприятно выворачивала плечо в суставе.
- Русалка без пяти минут труп. Ее уже списали в число "оправданных потерь", а вот тебе неплохо бы подумать о том, нужны ли тебе новые дыры в теле и не пострадают ли те, которые уже есть.
Малыш начал приходить в движение: из бледного, с синеватым отливом, он превращался в розового с крупными красными пятнами, голос его больше не дрожал в такт движения воздушного цилиндра.
- Эй, ты что передумала? А рыбу Кошмарам можно скармливать? Я даже дам тебе посмотреть на это зрелище. Ты просто будешь течь от вида такой крутотени!
Массивная туша Крлсона завалилась на бок, а механических голос из динамиков все в той же позитивной ноте изрек:
- Спокойствие! Только спокойствие!
Вооруженные тени, остававшиеся за границами освещенной зоны неуверенно двинулись, бойцы Биг Би вскинули оружие. Уверенно вскинули, прижавшись к пластиковым накладками прикладов и прижимая спусковые крючки почти до самой точки невозврата.

Пока они, заваливаясь, шли, Гретель позволяла себе думать только о том, как их примут. Она уже поняла, что Хансель напал на своего, а ее скорее всего узнают, едва взглянув, и тогда их хорошо если только вышвырнут, но все равно упорно держала курс на Хартию. Потому что в лес они пришли бы не в полном составе.
На брата старалась не смотреть. Страшно расползалось по его рубахе пятно. От его вида коченели внутренности и Гретель просто молча шла.

Страхи не оправдались и наконец можно было со всей возможной смелостью взглянуть правде в глаза. Хансель умирал. Хансель УМИРАЛ. Она ловила каждое слово склонившихся над ним, каждый судорожный его вздох, порывалась встать, но не находила сил - какой-то последний процент сомневался, что она останется совсем одна.
Спросить тоже ничего не получалось - не найти было подходящих слов. И Гретель сидела, остекленевшая и безразличная с виду, пока вокруг вился пушистый, уютный Кот. Уютный настолько, что умирала изнутри и она - от тоски по прежней жизни, по дому, по хотя бы здоровому Ханселю. Сейчас и его угрюмая холодность была бы желанна, лишь бы он жил.
- Лишь бы он жил... - повторила она шепотом и слезы потекли по измазанным и пыльным щекам.

Огромная фигура неживого мальчика, а затем и его голос привели ее в себя.
Отвечать ей было нечего. Вопрос, наверняка, был риторическим. И потом - ее тихий голос вряд ли достиг бы деревянных ушей. Сейчас она была нужна Ханселю. Кто знает, быть может она в последний раз будет держать его теплую ладонь. Или услышит, как он говорит ее имя.

Грин- Бей наполняла духота в течение всего лета, выдавшегося на редкость жарким. Погодка здесь обычно ничего особенного, а в этот раз распогодилось. Дожди случались редко, прибивавшие пыль и грязь к земле, наполнявшие воздух живительной влагой и спасительной прохладой. И вот, наконец, испытание жаркими лучами солнца подходило к концу. Наступил последний день лета.

В это время организаторы одного из клубов, с незамысловатым названием "Empty bottle", уже традиционно устраивают концерт какой-нибудь приезжей группы. Как правило, в таких заведениях собирается "своя тусовка", среди которых байкеры, неформалы разных мастей, да и попросту любители пропустить стаканчик другой под крики местных музыкантов. Атмосфера здесь всегда одна и та же: громкая музыка, пьяные и всегда уже почему-то знакомые лица, парочка девиц не слишком тяжелого поведения, кучка ярых фанатов и несколько случайно зашедших лиц. В той или иной пропорции состав, как правило, не меняется.
Вот и сегодня все вы, так или иначе, оказались в одном месте. В одном из залов небольшого клуба на Бонд-стрит. Организаторы подошли к вопросу ответственно, даже присутствовала приличная охрана, чем обычно пренебрегали во избежание лишних трат. Городок-то маленький, все друг друга знают. Случись что, свои же и разберутся в итоге. А в этот раз, видимо, чего-то опасались. Ребята стояли серьезные, в костюмах не смотря на разношерстность пришлых, готовые к выполнению должностных обязанностей в любой момент. Самого организатора, правда, видно не было. Группа задерживалась, но пришедшие все равно упрямо ожидали. Приезжала, как было известно, группа Hazen street из самого Нью Йорка.

Бад Кумпельхомпф.


Леонор Варела.


Тони Стигма.

Руслан двинулся по коридору, шаря в потемках руками по стенам. Холодный камень отзывался в сердце бедой и равнодушием.
Где-то вдалеке лязгнул замок и в сторону Курбанбека направились тяжелые шаги.
- Готово, пошли, - раздалось за спиной. Свет фонаря осветил каменный пол коридора, взмыл отчего-то вверх, а потом Руслан почувствовал жуткую боль в затылке, после услышал удар и только затем хруст вместе с неприятным зловонным шепотом "Ты - проблема, парень". Спине стало тепло, когда осевший на пол Руслан почувствовал второй удар. Он был больнее предыдущего,но уходящему в небытие ему уже было все равно.

Руслан был еще жив, когда Бобби завершил свое пахнущее керосином и жареным мясом дело.
Великан-надсмотрщик просто не любил перечить начальству.

- Успокойся! - Гаркнул Тук, - У нас здесь церковь, а не тюрьма. Я не буду здесь никого держать взаперти. Им выдадут комнату ничуть не хуже и не лучше остальных. Мы здесь помогаем людям, а не подвергаем насилию.
Капеллан потер переносицу. Обстановка была неспокойной.
- Ладно, Пятачок. Ты злой, потому что голодный и трезвый. Пойдем изменим эту несправедливость.
Монах с копом пошли в сторону кухни. Тук по дороге указал на рабочий телефон и дождался, пока Пятачок сделает нужные ему звонки. На кухне он подозвал кухарку и попросил покормить гостя.
- И еще приготовь на троих. У нас теперь еще три девушки. Они поживут здесь какое-то время.
Монах встретил недовольное негромкое ворчание кухарки, к которому уже давно привык. Она ворчала не потому что ей что-то не нравилось, а просто так, чтобы чувствовать себя живее.
Тук метнулся за двумя бутылками ледяного пива - себе и Пятачку.
- Вот, - Монах хлопнул бутылкой об стол, - Сварил партеечку по рецепту ваших пэдди. Черный ирландский стаут. Только-только настоялось.
Теперь на столе было все, что нужно. Еда, конечно, была не ресторанная. Но все равно горячая, вкусная и сытная.

Рапунцель мгновенно изменилась в лице. Вихрь волос в ту же секунду опал, а от игривых ноток в голосе не осталось и следа:
- Вот так вот значит? - в глазах ее блеснул злой холодный стальной огонек.
- Окей, коп, ты сделал свой выбор. Не то, чтобы я угрожала, ты не подумай, но ждут тебя при таких раскладах Ооочень большие неприятности.
Развернулась. Деловито так. Нрав выказывая и уверенными широкими шагами двинулась вслед за подругами.

Капеллан насупился. Ему не всегда удавалось вдохновлять людей. Если бы он мог себе честно признаться, то наверняка бы пришел к выводу, что никакой он не святой отец, а простой пьяница и бандит. Доброты в сердце да пары выученных молитв мало, чтобы заставить людей следовать за тобой. Слава всевышнему, Тук оставаться сам с собой стеснялся и признаваться в чем-то самому себе ему было впадлу.
- Ну что дамы, - монах растянул потешную заговорщицкую ухмылку и прищурил один глаз, - вы в храме господа моего Иисуса. Вам не обязательно верить в моего бога. Просто не творите пакостей и все будет хорошо. Вас здесь в обиду никто не даст, - Тук было повернулся к Пятачку, но что-то вспомнил и обратился снова к щлюхам, - Ах, да! Будете совращать местных или порошок в десны втирать, получите знатных пиздюлей лично от меня. Работать по специальности еще долго не сможете. Понятно все? Вот и славно.
Монах, довольный собой, снова повернулся к копу:
- Как я их, а? Все, побеседую с каждой из них по отдельности вечером. А теперь надо разобраться с тобой.
Капеллан позвал Джима, мальчишку, который бегал по мелким поручениям здесь в церкви, и просил доложить Карлу, что у него появилась работенка.
- Вот эта тачка, а в ней сейф. Первое - починить, второе - сломать. Не перепутай. И еще. Этих барышень нужно привести в порядок. Озаботь кого-нибудь из женщин этим.
Джим убежал. Теперь оставалось только покормить и напоить гостя...

Обаяние + запугивание:
Базовый куб + Защитник слабых + Нейтралитет + Церковная община + (Разбойник с большой дороги + (Кошелек или жизнь)) + (Бенедиктинец + (Пастырь божьего стада + Кент Иисуса))

У Ханселя всегда был план....
Когда Гретель надоело повторять эту затисканную успокоительную присказку, она робко попыталась разговорить брата на предмет его самочувствия и, собственно, того самого охренительного плана, который всех их двоих спасет.
Дождавшись лишь отрывистого "Порядок" больше похожего на "Отвали, не до тебя", и больше ничего, Гретель почти впустила в голову мерзко ухмыляющуюся панику, потом сняла босоножки и все прошло.
Когда в последний раз она ходила босиком по земле, Хансель был еще рядом, посему даже битые камни не оборвали момент радости, испытанный, наверняка, каждой, кто в течении последних суток не снимала обувь с пятнадцатисантиметровыми каблуками.

План появился неожиданно - кровь от натруженных ног вернулась обратно в мозг - и Гретель, возбужденная погоней, быстро зашептала.
- Во-первых, мне нужно оружие. Я знаю, у тебя есть что-нибудь и для меня. Во-вторых, мы сможем пересидеть погоню, а потом тихо уйти. Есть одно место...
То, что "место", а именно его владелец может отнюдь не понравиться Ханселю, она предпочла умолчать. К тому же, ей, как обладательнице единственным, на данный момент, решением, полагался бонус в виде послушания и отсутствия поножовщины.
Видимо, брат чувствовал себя неважно, ибо кивком согласился следовать за ней, куда бы то ни было.

Гретель, правда, уже успела трижды пожалеть о своей идее, но новая, как та не сосредотачивалась, так и не пришла.

*идем к Синей Бороде, ибо только его адрес знает Гретель

Напряжение чувствовалось практически осязаемо, порой даже по коже бежали мурашки. Молчание. Нестерпимая вонь нечистот, рыбы и паленого мяса. Изувеченное тело Русалочки, забывшейся наркотическим сном. Таким притягательным, обманчивым и в то же время болезненным. Самое страшное будет после того, как пелена забытья пройдет, оставив лишь пустоту где-то внутри, будто зияющую невосполнимую дыру. А вместе с пустотой, новым навязчивым гостем, вернется уже знакомая боль. Боль увечий, утраты и невыносимого одиночества. И лишь надежды и такая сладкая ложь спасут принцессу морей. Ложь- еще один вид наркотика, и неизвестно, который из них хуже.
Город молчал. Полное равнодушие вокруг, грязный полый бетон и покореженный асфальт. Тьма и пустота внутри. Неизвестно, есть ли у Города душа. Но даже если и есть, она порочна и жестока.
- Я не надеюсь на чье-либо понимание, Стэн,- тяжело было собраться с мыслями и заговорить о том, о чем все думают. Думают, но не смеют произнести вслух. Мир людей жесток, в нем нет места жалости и состраданию. Выживает сильнейший. Стань им или умри.

- У тебя нет ощущения, что мы делаем что-то неправильно? Нам будто указывают на звезды, а мы видим лишь палец. Сейчас все то же: мы попали в Город, кишащий людьми и Имаго. Но никто не задается вопросом почему, кто эти Имаго, есть ли между нами какая-то связь,- конечно, Бель начала издалека. Солдатик, скорее всего, терпеть не может этого. Но Красавица не умеет иначе. Не может. Она слишком долго держала все в себе. Пыталась быть сильной.- Вместо этого мы убиваем друг друга. Варимся в собственной крови, в грязи Города. И гордимся этим. Мы похожи на детей, дерущихся за игрушки.
Бель грустно вздохнула.
- Я не записываюсь в чертовы пацифисты. Я сама бы с радостью прибила и Добрую Фею и всю ее кодлу. Будь они прокляты. Но все это неправильно. Что если бы на месте Русалочки был кто-то из нас? Что если бы в беде оказался ты?- Бель замолчала, понимая, что и так сказала слишком много.- Если тебе будет проще, можешь считать меня дурой, альтруисткой, да кем хочешь. Но я видела то, как ты смотрел на Русалочку. Я видела твое облегчение, когда не пришлось стрелять.

Красавица не смотрела на Стэна, она не была уверена в своих поступках. Сейчас она, как никогда, сомневалась. Мысли то и дело возвращались к мужу. Но Русалочка... она не могла ее бросить. Не могла поступить бесчеловечно и жестоко. Они и так принесли ей слишком много боли.
Бель смотрела в окно, заглядывая в пустые окна полуразрушенных зданий в надежде увидеть хоть что-то. Даже сейчас она была женственна, в военном бронежилете и темном кожаном плаще, массивных стиллах. Она сидела закинув ногу на ногу, а из-под раскрытого плаща можно было увидеть округлые женственные бедра туго обтянутые темной кожей. Под слоем косметики, угадывалось молодое привлекательное лицо. Но больше всего запоминались ее глаза, любознательные и не ожесточенные окружающими неудачами.
- Давай, на Завод. Решим все проблемы разом,- устало вздохнула Красавица, приняв для себя какое-то решение.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Предохранительная скоба с лязгом отскочила, с пронзительным звоном осыпалось оконное стекло, гулко отскочив от асфальта, граната влетела прямо под днище первого внедорожника. Грохот взрыва, многократно отраженный узкими стенами улицы, сплошной стеной звука вышиб почти все стекла со стороны фасада. Огненное облако вспоротого бензобака охватило машину и из нее с визгом во все стороны повалили горящие паникующие гномы. Второй внедорожник врезался в горящий транспорт, протаскивая его с добрый десяток метров. Еще мгновение, и к звукам безобразной свары добавляется беспорядочная стрельба. Дульные вспышки штурмовых винтовок и дробовиков мелькают то тут то там, а пули сплошным градом выбивают остатки стекол и стесывают штукатурку с фасада. С диким ревом в ход идет реактивный гранатомет, разнося в щепки массивную входную дверь. Верещат раненые и подпаленые гномы, не забываясь при этом, однако, пускать пули по каждой подозрительной тени, мелькающей в окнах. С типичным визгом в окна влетают пули, подобно маленьким латунным пчелам. Прямо над головой Пятачка они проносятся гулко ударяя по стенам, заставляя хряка пилить буквально на четырех в кабинет. Мощные капли пота стекают по его роже, после столь стремительного броска до кабинета и что он видит?
Правильно. Как и сказал Свин, все остались в комнате. Золушка лежит тушей, Златовласка порет, Хансель пытается ножом перепилить цепь, а вот Рапунцель расшевелилась: резким рывком она метнулась за спину Гретель, увлекая за собой плотное облако волос. Один из ножей Ханселя, мгновением ранее выскользнувший из плотного облака волос уперся в глотку девушки. Сквозь зубы Рапунцель буквально прошипела:
- Бросай железку, тощий. И без глупостей, иначе у кого-то сейчас появится вторая улыбка, - тонкие пальцы со всей силой сжали рукоять, давая Гретель почувствовать всю серьезность намерений. Острое лезвие впилось в кожу, но лишь на мгновение: пока в кабинет не влетел Пятачок, подгоняемый просто адским грохотом. Ослабив хватку, Рапунцель сходу бросила:
- Шериф, ключи!

Вы не можете просматривать этот пост!

Молитву Тука прервал нарастающий шум. Похожий на волну, он двигался, подобно стене, пока не наткнулся на случайную поживу и шум, слился с криком ужаса и боли. Пальцы монаха сомкнулись на полированной ручке дубины, покоившейся на алтаре. Молитва перед алтарем ценна в свое время. Дверь распахнулась под толчком мощного плеча и Монах вступил в царство Ночи, кишащей Черным Ужасом, имя которому Имаго. Стая отродий, называемых голубками: скроенных сатанинским замыслом из двух человеческих ладоней витала посреди улицы, над своей жертвой. Мощный удар разорвал стаю пополам, выбивая из нее с десяток отродий. Беспорядочные удары обрушиваются один за другим, пока стая не разлетается во все стороны, дергающиеся в судорогах голубки хрустят под подошвами тяжелых ботинок... Молодой паренек лежит свернувшись клубком истекая кровью. Всхлипывая, стиснув зубы от боли, он выговаривает:
- Слава Богу...
Бог... Он наполняет Город жуткими порождениями. А Монах их убивает. Нееет... Слава Монаху.

Под пинками и окриками капеллана-вардена Стаффорда приход неспешно оживлялся. Бухтя и причитая, служка принялся исполнять указания Тука. Могло показаться, что недостаточно рьяно, но паренька можно было простить: не далее чем месяц назад Имаго вырвали у него из спины кусок мяса и лишь божественное вмешательство, да и медицинские навыки настоятеля, спасли его от верной смерти. Похожая история была и у Эдда: мастера-на-все-руки, который принялся за свои обязанности не дожидаясь указаний, с той лишь разницей, что Эдд потерял всю семью. Церковь давала убежище и кров более чем десятку людей. У всех у них были печальные истории, которые и привели их в Дом Божий. Эпохи меняются, но не люди. Они приходят к Богу лишь дорогой страданий. За редкими исключениями..

Карл обитал в двух небольших трейлерах на заднем дворе церкви. Можно было сказать, что у него не все в порядке с головой, если бы не одно НО: крыша его съехала в ту же сторону, что и весь этот чертов мир. Умом он не блистал, что взять со скромного автомеханика? Но это ему не мешало вести практически научные изыскания в области Имаго. Время от времени он отлавливал самых небольших из них, ставил эксперименты, замерял все, что можно замерить и ночи напролет изучал религиозные талмуды, выискивая связи с Библейским Апокалипсисом. Все это он любил называть "Орочья Наука". Тук застал его за завтраком: прямо на пороге он разложил пару консервных банок и бутылку "Пепси". Просьба о необычных гранатах не вызвала у него удивления и после пары минут копошений в огромном мусорном баке, приспособленном для хранения оружия и боеприпасов, он извлек три литровых бутылки. Незатейливый гений Карла при помощи армированного скотча сотворил странное творение: граната, помещенная в "кожух" из бутылки, наполненной святой водой:
- Держи, старина. Не знаю, может Святость воды прошла, но на этот случай есть осколки. Типа как двойная гарантия. Только оно, один хер, не действует на "черных".
Черными он называл Имаго. Из-за их цвета крови.

Каждую субботу газета "Город", созданная по инициативе отдельных выживших людей и сказочных существ, которым есть что сказать , публикует небольшую статью под названием "Город - это". Кстати среди них есть и старый добрый друг Пятачка - Крошка Ру. В этой колонке случайных жителей города просят закончить предложение "Город - это...", используя не более трёх слов. Колонку публикуют уже пару лет, ещё с тех пор, как поросенок и медвежонок записались в ряды работников Хартии. Вот некоторые слова, которые были использованы для описания Города за последние недели: "Проклятый", "Отвратительный", "Бедлам", "Убийственный", Город "злодейский", Город - "это проигранная игра", Город - "город без надежды". Никогда не падай. Никто тебя не подхватит. Всем наплевать, когда у тебя беда. А что же Город? Он в ответ лишь скалил свою грязную пасть. Жизни, страдания, все это перемалывается в кровавый фарш безумия бетоном и сталью, растворяется, переваривается, разлагается. Он изменяет всех. Залезает под кожу словно паразит. Никто уже не останется прежним попав в него. И у него уже никогда не будет пути назад. В прочем, одни меняются сильнее чем другие. Безумие ума, похоть, пороки - все это выползает наружу и сказочный теряет свой опрятный вид. Логин 233 (с)



...Sad Lex
Пятачок переломил двустволку и гильзы, охваченные облачком дыма вылетели наружу. Город диктовал ему свои условия и, подобно прилежному ученику на уроке, он их изучал и применял на практике. "Оружие должно быть всегда заряжено" - поистине золотое правило, не раз спасавшее ему жизнь и погубившее с добрый десяток самых отмороженных пидорасов. Город болел. Каждую ночь он заходился кашлем насилия, боли и страдания, выхаркивая трупы и лужи крови на мостовую по утру. "Поголовное уебанство" самый страшный диагноз, который может получить Город, который разлагает его изнутри, заставляет гнить заживо и стремительно лететь в тартарары. Два патрона, снаряженных крупной картечью плотно легли в патронник. Хочешь что-то изменить? Меняй. Есть два проверенных пути: сдохни или стань частью Города. Стань тромбоцитом, затыкающим рваные раны, стань, блядь, доброй бифидобактерией или хищным лейкоцитом, изничтожающим уличную погань. И знай. Ты теперь Город. Та его часть, которая еще борется за жизнь.
Тяжелые ботинки ступают по коврам Борделя, оставляя кровавые следы. "Я - Закон.. Я несу исцеление посредством свинцовых инъекций. Я говорю наступающему Безумию: Не сегодня."

Пятачок бежал за Ханселем. Куда уж ему с его габаритами, его посаженной печенью, заваленными хламом коридорами. Когда он вломился, то картина его ждала та еще: Хансель схватил ближайшую, причем, не особо кондиционную проститутку. Да, ту самую, потасканную, которую он пристегнул наручниками к ноге Рапунцель, отходив предварительно по жопе резиновым хером. Собственно, браслетики то были на месте, впиваясь стальными кромками в тонкую бледную кожу.
Хансель сжимал свою подружку с упоением и не скрывая нахлынувшей бури эмоций, взял ее на руки, даже не обращая внимания на то, как судорожно Рапунцель пыталась отползти в темный угол, впиваясь пальцами в пол, и беспорядочно дергая скованной ногой, и на то как выворачивается плечо в суставе его любимой. Но эйфория долгожданной встречи затмила все, оставив их на мгновение в маленьком мирке для двоих.

А вот Пятачок имел счастье наблюдать все творящееся в мире бренном: Золушка в позе эмбриона все еще валялась в грязной луже чистого концентрированного плотского пиздеца, расплывающегося вокруг безобразной кучи расползшегося сала, которое некогда было сутенером, глухие рыдания сотрясали все ее тело; Златовласка добравшись до наркоты не закинулась, нет, она просто упоролась в говнище: более десятка дозовых флакончиков валялось на полу, а зрачки ее расползлись настолько, что, казалось закрыли собой белки глаз. С неимоверно счастливой улыбкой она несла полную хрень:
- Все ворота распахнуты настежь. Тонны бабочек заполнили комнату, а значит пора достать ложки и искать радугу, - она глупо хихикнула, опрокидывая еще один флакончик. Что-то подсказывало Пятачку, что это пиздец, только упоротых шлюх ему откачивать ему не приходилось.
Взгляд детектива, все более мрачный, скользил по кабинету, оценивая обстановку: как бы невзначай, он уперся в мудоскоп, который все еще транслировал старый добрый "Эдвечур Тайм". Тот самый момент в заставке, когда Джейк в грязной подворотне, разбодяжив дозу вогнал иглу в красную воспаленную наркоманскую дорожку старины Финна, выдав свою коронную фразу:
- Какое сейчас время, старина?
- Время приключений! - крупный план на шприц, экран погружается в радужное сияние, Земли Вууу играют сочной зеленью, а в Королевстве Сладостей как всегда праздник.
А у них здесь так, прозаика. Где-то в соседнем квартале внедорожник вошел в резкий поворот, огласив притихший после пальбы город визгом тормозных колодок. И кто мог куда-то спешить в столь поздний час? Только головорезы Доброй Феи в надежде спасти свой источник доходов.

ссылка
Гарпун в ее руках вибрировал и сиял синеватом светом, требуя крови. Красавица ощущала жажду крови магического оружия, она знала, что утолить его можно лишь, вогнав острие в плоть. Мягкую, податливую.

Две небольшие фигуры выделялись на фоне темного панциря Имаго, они стояли бок о бок. Над ними возвышалась огромная морда, по подобию сороконожки, с мощными мандибулами. Монструозность Имаго могла бы быть даже величественной, если бы не жестокая извращенность в использовании человеческих частей тела. Из пасти монстра тянулись десятки рук, теперь уже сжимавших неунывающего Джека. Улыбка его казалась все безумнее, орошенная кровью. Но взгляд Бель был прикован к огромному глазу монстра, на который был натянут младенческий скальп. Лицо некогда ребенка исказила гримаса злобы и, возможно, боли.

Она яростно кричала, атакуя гарпуном темную сферу, с поверхности которой за ней внимательно следила озлобленная рожица. Острие легко вошло в мягкую поверхность глазного яблока, разрывая хрупкую младенческую кожицу. Хлынула кровь, смешиваясь с темными тяжелыми каплями слез. Реакция самозащиты сработала почти мгновенно. Имаго мотнул головой, сбрасывая настойчивую Красавицу, налегающую на гарпун всей своей скромной, но достаточной для атаки, массой. Джек оказался свободен.

Красавица заботливо склонилась над Русалочкой, аккуратно взяв ее руки в свои и отведя от лица.
- Я знаю, ты не заслужила всей этой боли,- Бель внимательно смотрела в лицо Русалочки, в ее глаза.- Я могу помочь тебе. Я знаю, тебе невыносимо больно. Но если ты позволишь мне помочь тебе, ты больше не будешь одинока. Потерпи немного.
Голос Красавицы был успокаивающим, почти ласковым, сопереживающим. Она решила рассказать отчаявшейся Русалочке сказку о спасении и о доброте всепрощающего понимающего Биг Би. Пусть он и был порой жесток, но все мы не без недостатков.
- Есть среди нас мудрый и сильный Персонаж, который с радостью поможет тебе,- продолжила вкрадчиво Бель, на сколько это было возможно в такой ситуации.- Он примет тебя в нашу небольшую дружную семью. И ты больше не будешь одинока. Никогда. Ты только потерпи, ты сильная. Боль, она пройдет.

Ноги капеллана Стаффорда подкосились. Мысли заметались в голове подобно зверям, спасающимся от лесного пожара. "Соберись, Роберт! Ох! Поминать черта всуе нехорошо. Доигрался?" Демон в стенах католической церкви? Как это произошло? Как он посмел даже близко подойти к этому месту? Вступать в открытую схватку с демоном неразумно, но делать нечего. Капеллан перекрестился. Шериф Ноттингема со своей стражей, бандиты, насильники, эти зеркальные твари. Его дубина сокрушила не один череп, не одну тушку он прошил арбалетным болтом насквозь, но сатанинское отродье... Монах сделал решительный шаг вперед, достав заветную флягу пива. Покачивающейся походкой он двинулся внутрь церкви, заливая в себя алкоголь. Поравнявшись с исповедальной кабинкой, он открыл дверцу и зашел внутрь. Тесно. С той стороны перегородки тянул смрад. Посмотрев на потолок кабинки Капеллан втянул в себя воздух и сбросил с плеча арбалет.
- Во имя отца, сына и святого духа...
Хлипкая решетка окошка, отделявшая его от врага, разлетелась, никак не затормозив удар стального корпуса "Девицы Марианны". Указательный палец твердо уперся в курок арбалета.
- ...Готовься к смерти, дьявольский пидорас

Оценка ситуации и запугивание:
Церковная община + (Персонаж + (Магическое оружие 2 + Спойлеры)) + (Бенедиктинец + (Во имя отца, сына и святого духа)) + (Разбойник с большой дороги + (Кошелек или жизнь + Ушки на макушке)) + (Таверный завсегдатай + (Чемпион пьяной драки + Подожди, я допью))

- Слушай сука пафосная, развернулась и пошла на... - начал было монолог Тень, но тут же заткнулся. Для незнакомки это выглядело, как буд-то Арлекин сначала хотел было послать ее. Но резко передумал и преклонил колени.
Аплодисменты. Ему... этот звук, он никогда его не забудет. Эти звуки что дают жизнь актеру и заставляют его продолжать играть.
-Благосклонная миледи, не обращайте внимания на хама.Его язык без костей, да и к тому же змеиный. Чем скромный актер может быть полезен. - для Арлекина все происходящие напомнило красивую сказку и он боялся ее развеять. Ведь ради этих звуков он живет.

Поминки Джереми Ланнигана выдались на славу. Тук аккуратно ступал через разбросанные тела бездыханно-упоротых людей, бутылки, опрокинутую мебель. Да что поминки то, весь ирландский квартал пил подобно еретикам после индульгенции. В течение месяца до смерти Ланнигана, и неустановленное время после. Долг священнослужителя заставлял его напрягать извилины, вспоминая, где же они оставили гроб с виновником торжества, но Падди свято уверял, что его похоронили прямо между осиной и забором промзоны. Какой такой нахрен осиной? Черт бы побрал эту Ирландию с их привычкой мешать виски с пивом. Черт. Хм. Не пристало служителю бога даже думать о таком слове, а то мало ли чего. Тем более, в этом Городе.

Но, так или иначе, Город его встречал новым серо-свинцовым прохладным утром, черными дырами выбитых окон и оскаленными хищными зубцами крыш. Подобно сирене по округе разнесся рев Железного Дровосека. Второй день подряд, да еще и утром. С бодуна. Железного было завалить не так то просто, огромный он был, отмороженный, но вот завалили. Валят. Усердные. Вообще, несмотря на похмелье, утро было не самым говеным. Хотя стоп, или было?

Дверь в церковь была распахнута настежь, простенький замок, которым на ночь закрывался главный вход был сорван вместе с петлями. Внутрь вели следы копыт, грязные, кровавые, неровными пунктирными линиями они шли к исповедальной кабинке.

Боль отрезвляла, остервенелые детишки Русалочки вырывали куски мяса из спины и рук Егеря: острые, как лезвие бритвы, они вгрызались до самой кости. Полные безумия, ужаса и боли глаза Русалочки смотрели прямо в душу Егеря. Повязка его слетела и дар истинного зрения открыл разом всю картину.

Во мгновение ока он ощутил весь холод канализации, одиночество, в котором витали лишь одинокие Имаго в поисках крыс. Он ощущал тепло широкой отопительной трубы, торчащей из стены. Шершавая, изъеденная ржавчиной поверхность приятно согревала озябшее тело, соленые безмолвные слезы тонкими ручейками скользили вниз, впитываясь в рыхлую ржавчину, испаряясь под ее теплом, оседая крупицами соли, лишь иногда, в особо одинокие, холодные и безнадежные ночи срываясь вниз, в глубину городских нечистот. Странно, как трехметровый кусок ржавой трубы может быть столь уютным и родным.

Крысы. Второй источник тепла. Маленькие крупицы которого разбросаны тысячами маленьких кусочков по всей канализации. Они остывали почти мгновенно, но их маленькие тельца питали массивную тушу. Мясо становилось холодным и склизким еще до того, как она успевала разжевать его, но эти маленькие зверушки позволяли ей жить. Особо ярким был день, когда в канализацию забралась старая бродячая собака. Пес был некогда большим и мощным, но голод и тяжести бродяжничества превратили его скорее в скелет, обтянутый шерстью, но душа его была большой. Она обнимала пса, а тот шершавым языком смахивал большие соленые слезы с ее щек, заглядывал в глаза, он не пытался убежать, в отличие от крыс, а когда пришла пора утолять голод, он послушно принял свою участь, но она не смогла: кусок мяса становился поперек ее горла, а слезы крупными каплями срывались с ее ресниц.

Троллиха Пэнни: большая и страшная, она была ее единственной гостьей в этом холодном сыром сумраке. Старуха могла часами бродить со старой керосиновой лампой, выискивая ее. Она всегда приходила с блюдцем еды. Маленькие вкусные крошки она оставляла перед уходом. Пэнни никогда не пыталась вытащить ее из мокрой жижи, лишь один раз прикоснулась, скорее случайно, к хвосту. Казалось, такая мелочь, но слезы в тот вечер были особо жгучими, а рыдания сотрясали ее до самых костей. Троллиха могла часами рассказывать про жизнь сверху и она слушала, скрывшись в темной воде, она ловила каждый звук человеческой речи, строила у себя в голове каждый образ, представляя себя жительницей Неба, двумя ногами, манерами и друзьями. А потом пропала и Пэнни, зато вернулось черное отчаяние настолько черное, что тьму эту можно было потрогать руками, об нее можно было биться головой, срывать ногти с пальцев, пытаясь разорвать ее.

И однажды из этой тьмы появился ОН. Тысячи мягких ладоней скользили по ее телу, заключая в объятья. Теплые, многочисленные, он ласкали ее, зажимали многочисленные раны на ее теле, убаюкивали и согревали. Впервые за долгое время ей не приходилось карабкаться по стенам до трубы, чтобы согреться. ОН был так же молчалив, но он рассказывал свою историю Историю своего народа. В абсолютной темноте он пальцами выводил истории о мире По-Ту-Сторону-Зеркала, легкими касаниями рассказывал о Мире Сверху, и крепкими объятьями - о их выходе Наверх.

Внутри Егеря что-то сжалось, перехватив дыхание. Сентиментальность? Нет, это один из мальцов, выломав и без того переломанные ребра вгрызался в его легкое, а другой уже вполз в него так, что снаружи торчал один лишь хвост. Руки его местами были обглоданы до костей, правой кисти не было, а кожу стремительно разъедали языки пламени. Сюрреальный мир боли и огня дрогнул, разваливаясь на части. Последний вздох сорвался с его губ...


Получатели: Егерь.

Туша огромной сороконжки, на которую был похож Имаго, смахивала на бронепоезд на краю самого что ни на есть ада. Каждое движение монстра отдавалось в его теле пульсацией и даже она ужасала. Где-то вдалеке люди Биг Би начали запланированный поджог и верещание тысячи подобных папочке монстров усилилось. Их голоса казались похожи и на человеческие и на демонические одновременно, сливаясь в одну хаотичную какофонию. В ней слышались боль и ненависть.
Красавица, теперь уже похожая на Дюймовочку рядом с Имаго, бежала вдоль него, раздумывая о плане действий. Ее силуэт выделялся темным пятном на ржавом фоне бронепластин сороконожки. Руки монстра перебирали по земле, а тело под панцирем сокращалось сотней мышц, чудовище продолжало шевелиться в ведомом лишь ему порядке. Успокаивало лишь несколько секунд промедления Имаго, который всего мгновение переваривал иллюзию Красавицы. Столько усилий ради краткого мгновения, что ж и так сойдет. Бель примерилась и сдернув чеку с гранаты, бросила ее в туловище сороконожки, проверяя прочность пластин. Как и ожидалось, лишь пара трупных рук разлетелась кровавыми ошметками, окрашивая и без того грязный асфальт. Обожженные отростки, оставшиеся от них, свела судорога, а кровь разлеталась в сторону кровавыми брызгами. Массивная пластина потерпела же минимальные повреждения, а значит разрубить тварь пополам не получится.
Джек, не даром его называли Убийцей Великанов, смотрел смерти прямо в лицо и бесстрашно улыбался, продолжая отбиваться. Выглядел он зловеще, храня свои секреты и не собираясь умирать просто так. Красавица же продолжала движение, прямо на ходу оглянувшись на место, где была Русалочка. Старина Егерь все-таки обошел Оловянного Солдатика и подпортил представление, видимо, решив предпринять самоубийственный шаг. Было похоже, что освободив принцессу морей, он ушел вместе с ней в котлован пламени ко всей ее семье. Что частично подтверждало слухи о его помощи Доброй Фее. Но так? Он не менее безумен, чем сама Русалка! Не зря Биг Би не понадеялся на остатки хоть какой-то чести у этого Персонажа. Выбор между Егерем, Русалочкой и Джеком был очевиден.
- Цельтесь в глаза твари!- прокричала Красавица, пытаясь как-то упорядочить действия военных и свести все усилия хоть к какому-то результату.- Не заденьте Джека!
Бель предприняла, пожалуй, неожиданный даже для самой себя шаг. Испытывая нездоровое возбуждение схватки, она наступила тяжелым стиллом на одну из рук сороконожки и облокотившись на округлый бок твари вскочила прямо на него. Красавица оказалась чуть позади Джека, и сильным волевым движением она уже достала гарпун. Красавица размахнулась со всей силы и с боевым кличем обрушила острие на ходу раздвигающегося гарпуна прямо в левый глаз Имаго. Волосы и плащ Бель развивались, напоминая о древних воительницах из позабытых сказаний. Она стояла бок о бок с истекающим кровью Джеком, надеясь отвлечь внимание твари на себя и дать тому шанс выжить.

Егерь выскочил из люка как черт из табакерки, но окружающим людям было уже посрать. Подумаешь, мужик из ниоткуда, тут из ниоткуда выбралась тридцатиметровая хуйня, грозясь уничтожить всех и вся: чуть в стороне, возле двух грузовиков спешно копошились люди, а все вооруженные бойцы на пятачке вели беглый огонь по твари, похожей на сюрреалистичный бронепоезд: автоматные пули перебили оба хлыста, и покорежили некоторое количество рук, пара удачных выстрелов из гранатомета и ручные гранаты окончательно остановили продвижение твари, но Егерь был занят своим делом: топор рассекал сеть, сковывающую руки Русалочки, времени было мало, а спешка. Спешка это такая штука, в которой забываешь самое главное: к примеру, трос, который был все еще прицеплен к покореженному джипу, крюки, которые все еще держали ее тушу, или предупреждения о сумасшествии Русалочки. Появление рядом с ней мужика с топором врядли могло ее успокоить. Она стала снова биться в истеричных припадках, пока Егерь рассекал путы, с кажды движением топора даровал ей все большую свободу. В экстримальных ситуациях мозг редко генерирует здравые решения. На что могла надеяться Русалочка в котловане коллектора? Хер его знает, ни Егерь, ни Русалочка об этом не подумали, но это было единственное место, где она могла применить свою мощь и хоть как-то укрыться.
Топор рассек один из узлов, стягивающий хвост огромной петлей, почти сразу, подобно пружине, в действие пришла вся масса Русалочки: от резкого движения крюки, впившиеся в ее плоть ударили волной боли по всему телу, на лице ее маска страдания сменилась чистым стопроцентным гневом, захлестнувшим ее с головой, глаза ее были затянуты кроваво-красной пеленой, срывающейся с век крупными каплями слез. Мощный рывок вперед, и руки ее вонзились в горло Егеря, и оба они полетели с обрыва вниз. Толчок, и Русалочка повисла всей массой на тросе, несколько крюков вырвались из тела, вместе с кусками мяса. Глаза ее заглядывали прямо в душу Егеря и ненависть лилась из них широким потоком. Пасть ее раззвезлась в безмолвном крике и выводок внизу пришел в странное маниакальное шевеление. Русалочка несколькими резкими рывками, вырывая куски мяса и подтягивая клубок из Имаго и раскуроченной машины, сократила последние метры до поверхности котлована, кишащего ее детьми, бултыхающимися в смеси нечистот и напалма. Руки, такие тоненькие, но неимоверно сильные, приводимые в действие чистым безумием, погрузили Егеря с головой в кишащую массу.
Фейри-Джанк притуплял боль, но не эту: сотни мелких зубов вгрызлись в его тело, вырывая куски мяса, визг выводка бил по ушам, и он нарастал по мере того как сплошной волной на них надвигался Рев. Огненный вихрь разом захлестнул котлован.

И тут начался ЭПИК.
ссылка

Низкий рокот мотора резко сорвался на рев и темно-зеленый черти чем заляпанный джип с трудом, но тронулся, оставляя за собой сизый след на манер детенышей, так сильно похожих на сороконожек. Было в них нечто большее, нечто более зловещее, нежели в любом из персонажей, несмотря на все низости, совершаемые ими в таком прозаичном реальном мире. Возможно, даже что-то демоническое.
Красавица, к своему стыду, без единого промедления или толики сомнения подкатила к Русалочке гранату, ожидая от той агрессии и предупреждая именно ее. Мнимая самозащита, чья грань все же перешла в нападение на беззащитного. Красавица поколебалась несколько секунд грустно осознавая, что именно натворила, в то время как принцесса морей беззащитно рыдала в порыве бессилия и беспомощности. Русалочка содрогалась от боли, а из рваной раны в районе плеча текла кровь, смешиваясь с чем-то еще, чего Красавица знать не хотела. Говорят, что жалость унижает. Но ни самое ли время пожалеть Русалочку и перестать над ней издеваться? Когда же она успела так сильно измениться и стать жестокой? Не становиться ли чудовищем она сама?
Тошнотворный рыбий запах, приправленный не менее будоражащей ноткой нечистот и отходов, перебила ядреная вонь химического состава, свидетельствующая о том, что люди Биг Би подобно роботам исполняют свою задачу. Они не отвлекались на раздумья, жалость и прочую чепуху, а просто делали то, что должны были. И в этот момент Красавица их презирала, хоть и сама уже оказалась примерно на их уровне, подобно какой-то древней злодейке, охотясь на живого Персонажа. Взгляд вновь перешел на Русалочку и на то, чем стало ее плечо, приняв вид кровавого месива: из рваной раны виднелись ошметки мышечных тканей, хлестала темная кровь, к тому же виднелись ожоги по ее краям. Не говоря уже о сковывающей ее прочной сети, чьи зубья хищно впивались в податливую плоть все глубже с каждым движением.

Боже, как же хорошо, что рядом Джек. Какой же он обаяшка и красавчик, да еще и... ДЖЕЕЕЕК!!! Красавица сама не заметила, как в панике истошно закричала при виде того, как переворачивается и без того бывалого вида джип, накрывая обаятельного мерзавца. Все произошло быстро и в то же время она видела каждую деталь, как в замедленной съемке. Как меняется выражение лица Джека, противный скрежет метала о неровный асфальт и его. Имаго. Красавица никогда не видела Имаго, тем более такого. Помесь демонического исполина, человеческих конечностей и самого противного из всех животных, какого только можно придумать. Сколопендры. Исполин, будто сам дьявол, вырывался из под земли, разбрасывая ошметки грязного асфальта и куски бурой потемневшей земли в стороны. При этом мощное гибкое тело, покрытое крепким хитином ржавого цвета, закругленное по бокам имело вместо множества тоненьких лапок человеческие руки. В отличии от хитина руки, будучи покрытыми лишь хрупкой кожей, несколько пострадали, местами виднелись кровоподтеки, синяки и неестественные изгибы. Больше похожие на трупные человеческие отростки, они не потеряли своей функциональности. Извращенный гибрид разных миров направлялся к пострадавшей Русалочке той частью, где должна была бы быть сердцевинная голова, но имелся лишь закругленный тупой конец из черной плоти самого Имаго. Пара хлыстов, должно быть своеобразные усики, уже приближались к страдающей Русалочке.

В какой-то момент Красавица вдруг успокоилась, так будто и не кричала вовсе. Она облизала пересохшие губы.
- Ну, надо же,- с хрипотцой вздохнула она, голос ее был чуть ниже обычного. Твердо решив, что исполин желаемого не добьется, Красавица первым делом схватилась за гарпун и... и поняла, что не сможет этого сделать.
Прости меня, мама. Прости меня, господи.
Молодая девушка подростковой внешности, как ни странно, чуть выше обычного мужчины, сделала несколько решительных шагов в сторону военных так, чтобы находиться на достаточном расстоянии для стрельбы и в то же время иметь возможность отдавать приказы.
- Взрывайте быстрее, пока эта тварь не вылезла полностью!- голос Красавицы был решительным, испуг улетучился, на его место, кажется, пришло... возбуждение. Многие догадывались, что та питала слабость к чудовищного вида Персонажам. На Имаго, конечно, она не распространялась, но казалось, сама Красавица предпочитала считать его скорее экзотичным, нежели устрашающим.
- Вы!- она указала на пятерых мужчин в форме,- Отвлеките тварь, стреляйте по жгутам! Или что это, черт его дери!
Красавица сосредоточилась, рассчитывая свои силы. Она не знала, как именно Имаго воспринимало происходящее. Но, если оно действительно было похоже на сколопендру настолько, насколько выглядит, все еще был шанс на успех. Красавица попыталась сотворить иллюзию, внушить сколопендре, что Русалочка находиться в другом месте- позади, вдалеке от машины. Она проецировала не столько внешность, сколько запах, плач, голос Русалочки. Вместе с атакой на канатоподобные усики, это должно было сбить монстра с толку.
- Ты!- она указала на очередного военного.- Свяжись по рации с Оловянным и Медведем! Пусть резко бегут сюда, сообщи им обстановку! Остальные со мной!
С оставшимися наемниками Красавица собиралась помочь Джеку выбраться из под обломков джипа, опоясанными кольцами тела сколопендры. На этом, правда, ее план прерывался.
- Блять, ну, как так?! Опять все сама!- как никто другой, Красавица могла оценить иронию происходящего, в очередной раз, оставшись без поддержки других Персонажей. Красавица отбегала в сторону, соображая на ходу и доставая гранату. Замочить ублюдка, вот и все.

Зло не дремлет...

В чрезвычайно быстро меняющемся современном мире, в котором из года в год всё большую популярность набирают различные нетрадиционные общественные течения, а войны и локальные конфликты являются всё более и более обыденным делом, становится всё труднее не поддаваться влиянию широких масс, сохраняя в себе единственно верные идеалы и ценности.

Поводом к написанию данной статьи послужило сообщение в модуле моего предшественника, вызвавшее на ресурсе заметный ажиотаж, который повлёк за собой ряд небезынтересных событий. Как вы уже могли догадаться, речь идёт о модуле «Сpl. Psychosis v.1.1 Странные сказки на ночь» в целом и о сообщении пользователя Edda в частности. Ознакомиться с содержанием вышеупомянутого поста любой желающий может на главной странице форума, под заголовком «Лучшее сообщение этой недели». Однако подпольное противостояние, развернувшееся вслед за его появлением, случайному наблюдателю заметить было бы куда более проблематично.

Капрал — мастер, широко известный в узких кругах сообщества нашего ресурса, в том числе за свои ярко выраженные нетрадиционные взгляды на некоторые аспекты жизни и творчества, является создателем ряда модулей, которым отнюдь не чужды насилие, жестокость и обилие нецензурной лексики. Впрочем, об этих характерных особенностях своего творчества он неизменно предупреждает на информационной странице подавляющего большинства своих модулей, заранее оповещая возможных участников о том, что они непременно обнаружат в игре. Сообщение, написанное уже упомянутым ранее игроком, быстро оказалось в центре всеобщего внимания и, стараниями инициативных читателей, вскоре вознеслось вверх, вплоть до самой главной страницы. На первый взгляд может показаться, что в этом событии нет ничего достаточно выдающегося для того, чтобы посвятить ему целую статью в контексте данного издания... Но так может показаться лишь на первый взгляд. Группа игроков, о мотивах которых нам остаётся только догадываться, развила необычайно бурную деятельность, поставив перед собой цель реабилитировать автора в куда более привычном для неё амплуа.

Суть их действий заключалась в том, что оппозиционеры обратили своё внимание на модуль за авторством Raziel_van_Drake’а «(RW?) Today, Tomorrow, and Beyond Tomorrow», в котором был незамедлительно обнаружен пост за авторством того же пользователя, однако разительно контрастирующий со своим оппонентом.

Борьба продолжается и до сих пор. На данный момент достигнуто хрупкое равновесие: оба поста насчитывают в своём активе по 9 плюсов, большая часть из которых набрана за минувшие несколько дней. Во что выльется это противостояние, преждевременно судить не стану — скорее всего, предварительный лидер определится ближе к концу недели, когда порядком нашумевшее сообщение покинет главную страницу.

От себя хочу добавить, что на мой взгляд, вне зависимости от исхода, оба поста получили вполне заслуженные оценки — оба они хороши, но каждый — по своему. Если вам нравится творчество Капрала, то вы почти наверняка оцените первый из них, а если вам больше по душе милые и добрые сказки, то в этом списке найдётся кое-что и для вас.

Спасибо за внимание. С вами был Алекс Уэйн, спортивный комментатор. Не переключайтесь.

Джек сорвался с места, запрыгнув в машину. Движок взревел, а из-под колес повалил сизый дым. Лебедка со скрипом втягивала стальной трос и через пару мгновений туша Русалочки оказалась на асфальте: к удушливому запаху паленой резины добавился тошнотворный запах рыбы и нечистот. Русалочка все еще в панике билась в сетях, но не долго: Красавица сорвала чеку и подкатила гранату. Взрыв плотным градом осколков и мощной волной ударил по голове Русалочки. На некоторое время она затихла, руки скользнули к кровавому развороченному месиву, простирающемуся от плеча до затылка. В бессильной боли она закусила губу и, насколько это позволяла сеть, свернулась клубком, стараясь как можно ближе подтянуть длинный хвост. По щекам ее катились крупные слезы, а губы беззвучно шептали что-то.
Но трагедия Русалочки мало трогала людей Биг Би. Коротким движением подняв руку с выставленным вверх большим пальцем, один из сержантов подтвердил факт захвата Русалочки, а дальше, подобно деталькам огромного механизма люди принялись притворять в жизнь оставшуюся часть плана: две цистерны подъехали к краю котлована и принялись сливать туда какую-то химию, ядреный запах которой перебивал даже вонь канализации. Внизу бурлила жизнь: выводок Русалочки верещал и тщетно метался по коллектору, оглашая окрестности воем страха и боли.

Джек выглянул из машины. Картинно. Как он умел, с шикарной улыбкой:
- Хорошая работа, Красавица. Я знал, что этот план... - что бы он ни хотел сказать про план, но выводы его оказались ошибочны и скоротечны: машина отлетела в сторону, подобно консервной банке под ботинком прохожего, прижимая Джека складками покореженного металла. Мощное черное тело, покрытое черным хитиновым панцирем вырывалось из под земли, оставляя в воздухе черный призрачный след, пять, десять, пятнадцать метров черной туши, перебирая сотнями человеческих рук, торчащих прямо из его брюха, обрушивались на машину, разрывая ее на части: пальцы Имаго впивались в тонкую сталь, вырывая из нее куски, в то время как массивное тело, обвивая машину петлей, просто напросто сминало остов. Массивная туша огромной сколопендры продолжала вырастать из земли, в то время, как ее тупая головная часть, увенчанная двумя огромными хлыстами тянулась к Русалочке.

Замечательный, душевный был сегодня вечер! В воздухе витал аромат мандаринов и каких-то знакомых пряных трав. Обычно грязный, паркет в кабинете босса нынче просто искрился. Стены перекрасили во все цвета радуги. Слуги улыбались, а господин Труляля был милостив и любезен, как никогда.
И всё ради нее, Гретель! Строго говоря, ради всех, но для нее особенно! Она ведь сегодня самая красивая в своем кружевном белом платье с блестящими разноцветными камушками, украсившими подол. Ее наряд - самый лучший, даже девочки так сказали, а они не врут ей, нет. Но больше всего ей нравилась прическа - сотней кудряшек рассыпались по плечам каштановые светящиеся локоны, красный бутон свежесрезанной розы хозяин лично вложил ей за ушко, после чего нежно потрепал по щеке и вот тогда, именно тогда произнес "Гретель, ты сегодня прелестнее всех!". И больше всего на свете, ей захотелось поцеловать Труляля за эти слова, сделать все-все, что он прикажет, лишь бы не разочаровать, лишь бы оставаться до конца вечера (а может и дольше) этой самой прелестной его девочкой. Гретель следила за происходящим с любовью во взгляде - сегодня она обожала всех. Чудный вечер....просто чудный...

Заляпанный спермой, кровью и прочим дерьмом паркет вообще-то был не лучшим местом, чтоб на нем вот так просто сидеть голой задницей. Потому что ниточки, называемые стрингами - это именно ничем не прикрытая задница. Полуистлевший кожаный корсет, ободрался до состояния дермантинового дивана, на котором слишком много ерзают. Волосы висели редкими тусклыми прядями, цвет угадывался с трудом, но кажется, это был буро-бордовый. То есть каштановый, конечно, каштановый. Вульгарная косметика не придала худенькой наркоманке шарма, скорее она могла теперь полноправно давить на жалость в цирке. Ярко-красный бантик, как насмешка, мол "не подарок а хуита какая-то", висел бодренько, но сорвать его хотелось сильнее, чем с девчонки трусики. Счастливый взгляд, впрочем, тоже не слишком вписывался в общий пейзаж. В целом, было понятно, почему Труляля оставил ее напоследок - не десерт, а скорее зубочистка после десерта - и выбросить жалко и использовать скучно.
Звонкий смех Гретель раздражал, впрочем, так же сильно, как ее бант или карминово-красные губы, даже сильнее, чем ярко-голубые тени. Хотя что может раздражать сильнее ярко-голубых теней..... Девчонка заливалась над возникшей потасовкой, тыкала пальчиком с обломанным ногтем и остатками лака в незваного гостя, радовалась, как страдающий синдромом Дауна, пролетающему херу.
Душераздирающий кошмар, всепоглощающая жалость, объятия и плач...

Нож прошел сквозь светящийся пучок искр, впившись в стену с глухим ударом. Промедление было смерти подобно, а потому легкой поступью Хансель побежал следом за "сигнальным светлячком", разминувшись с Хряком. Рука безошибочно ухватила в темноте нож, вытянув его из стены. Светлячок ушел наверх, скользнув прямо сквозь потолок, но Хансель к тому времени уже проскочил оба лестничных пролета и скользнул в тень за дверью, в которой располагался кабинет Траляля. Через узкую щель он рассмотрел его: жирный, ростом в метр-шестьдесят, он казался огромным шматом сала, стянутым черными ремнями и латексными полосами. Появление светлячка заставило его встрепенуться и, чем бы он там ни занимался, но побросав все, он кинулся к письменному столу. На столешницу легли два Томми-Гана с дисковыми магазинами, которые он с озорным хихиканьем прицепил на одноточки:
- У-па тру-па уляля. Извещу-ка Тряляля
Покачиваясь, он двинулся к выходу, направляясь в противоположное крыло.

Резиновый хер гулко въехал в косяк там, где секундой ранее была голова Пятачка. Искры заклятия разлетелись во все стороны. Блядь, все ничего, но вот заговоренный самотык это явно перебор. Страшно было подумать какие магические эффекты могли наложить эти уроды на столь обыденную вещь. Труляля разразился одним из самых уебанских приступов хохота, которые только доводилось слышать Пятачку: гавкающе-булькающие звуки вылетали из его глотки, приправленные брызгами слюней, летящий по параболе. На пол, на неебово жирное брюхо и спину Золушки. Жирная, похожая на большую розовую улитку, рука скользит через все пространство туши к кобуре, в которой покоится револьвер со стволом размером с тот самый эпичный радуготык. Кобура со стволом как положено, под правой рукой, только вот правая рука по прежнему охватывает голову Золушки, все жестче ускоряя движение. Один вид этого действа... Да, мой дорогой читатель, твой стояк и твоя ухмылка гораздо красноречивее.

Но, возвращаясь к линии повествования, приходит пора появиться одной маленькой, с позволения сказать, героине. Гретель сидела на коленях в двух метрах от доброго пузанчика Труляля. На ее бледных хрупких плечах красовались лиловые полосы кровоподтеков, оставленных цепью на память о каком-то особо ретивом и злобном клиенте. Ее доза непривычно скакнула в последние недели, а потому обычный минимум не утолял ее наркотического голода. Отдаваться, так, чтобы за это платили она уже не могла, а потому клиенты зачастую просто вымещали на ней злобу. Но сегодня был особый день. Сегодня Труляля приказал гоблинам отмыть ее, лично повязал на ее шею бантик и загрузил пыльцой по самые ноздри. Сегодня, ее зрачки пульсировали, а радужка переливалась от синего к небесно-голубому. Сегодня не было боли и она мирно сидела. Без озноба, без тяжести на душе. В рядок с другими девушками, она ждала свою очередь, чтобы высказать благодарность большому зефирному Труляля, который был так добр к ней в этом розовом домике.
Но тут в комнату ввалился Поросенок. Он был одновременно очень большим и очень маленьким. В смешных клетчатых штанишках на подтяжках, с непропорционально большим ружьем, он упал на пол, прикрыв большими ушами глаза в тот момент, когда Зефирный Труляля пустил навстречу ему радугу. Глупенький. Что же такого страшного в обычной радуге?

Хряк с неимоверной осторожностью продвигался вглубь борделя. Не очень спешил, аккуратно переступая через разбросанный хлам, лишь иногда застревая в дверных проемах. Он был близко. Даже слышал громкие голоса мультяшных персонажей. Он даже знал этот момент, когда принцесс Бубль-Гум выходит из душа в одной лишь черной рок-футболки, а Марселин... Да, определенно любимая серия. Однако, прежде чем он достиг кабинета Труляля, из противоположного конца здания донеслись звуки потасовки, которые даже немного сотрясли здание, громкость мульта упала на минимум. Нужно было действовать: до кабинета оставалась пара метров. Дверь не была заперта и в рожу Пятачку мгновенно ударил яркий свет софита, вонь, которая всегда остается после похоти и чревоугодия и яркая бесвкусица в стиле барокко: розово-синие обои с золотым блядорисуночком, несколько кресел из антикварного, разбросанных по всей комнате, мягкие игрушки, среди которых на коленях в рядок сидит полуобнаженный коллектив борделя почти в полном составе. Взгляд Пятачка скользит дальше и он видит самого хозяина: Неебово жирное тело Труляля заполняет собой небольшой двухместный диванчик, свисая с краев жирными прослойками рожа его кажется просто кучей складок на жирном хуй-знает чем, пока в ней не расплывается гнусная улыбка, правая рука его прочно обхватывает голову Золушки, гоняя ее возвратно-поступательными движениями между ног, левой рукой он судорожно что-то нащупывает и как, сцуко, нетрудно догадаться - это большой резиновый хер раскрашенный во все цвета радуги.

ТЫ ЗАКОН И ПОРЯДОК В ЭТОЙ ЗАСРАНОЙ ДЫРЕ
@
ВЛАМЫВАЕШЬСЯ В КОМНАТУ С ПОДОЗРЕВАЕМЫМ СУТЕНЕРОМ С ВОЛЫНОЙ НАПЕРЕВЕС
@
УЖЕ ХОЧЕШЬ ЗАЧИТАТЬ ЕМУ ПРАВА, НО ЗАСМОТРЕЛСЯ НА ШЛЮХ.
@
СДАВАТЬСЯ ОН НЕ НАМЕРЕН. ОН БЫ ВООБЩЕ ПОЛОЖИЛ ХУЙ НА ХАРТИЮ, НО ЕГО СНАЧАЛА НАДО ВЫТАЩИТЬ ИЗ РТА ДЕВИЦЫ. А ПОТОМУ ОН АТАКУЕТ ТЕМ, ЧТО ЕСТЬ ПОД РУКОЙ
@
АХ ТЫЖ ЕБАНЫЕ СКАЗОЧНИКИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ, ДА ЭТО ЖЕ РЕЗИНОВЫЙ ЕЛДАК РАЗМЕРОМ С БЛЯДСКОГО ЛИВНЕРОГА
@
ХУЕ-ЛИВНЕРОГ МЧТИТСЯ К ТЕБЕ ПО БАЛЛИСТИЧЕСКОЙ ОРБИТЕ, ЗАПУЩЕННЫЙ ВЕРНОЙ РУКОЙ СУПОСТАТА. ЛИВНЕРОГ ХОЧЕТ ОБНИМАШКИ.
@
РАЗДАЕТСЯ ВИЗГ КАК БУДТО ДВОЕ РЕЖУТ А ЧЕТВЕРО ЕБУТ.
@
ЭТО, СЦУКО, ТВОЙ ВИЗГ

ссылка

Семейного психотерапевта. Ага. Охуенно смешно слышать подобное от мудака, который скоро сможет советовать друзьям хорошего патологоанатома с того света. В любом случае, доброта Красавицы в этот раз закончилась там, где нужно было приложить хотя бы минимальное усилие. Хер вот она полезет в дерьмо ради такого хамла.
Простые и незатейливые мысли посетили голову Красавицы, засомневавшейся в адекватности многострадального Егеря. Тронулся, видать, с горя. С кем не бывает. Но два умалишенных за вечер для девушки с жестким отходняком от фейской пыльцы уж больно слишком, не иначе. Она лишь пожала плечами картинно надув губки, обидел, мол, незадача. Оставалось надеяться, что Джек скрасит ей вечер еще одной небылицей и своей чертовски очаровательной улыбкой.

- Не стоит за него переживать, парни его просто схватят и осадят, пока мы дельце не провернем. Этот парень меньшее из зол, которое смогла нам сегодня подогнать Добрая Фея,- если до этого девушка очаровательно улыбалась и подыгрывала колким высказываниям пройдохи Джека, считая того забавным, то сейчас улыбка сползла с лица Красавицы. Будто вовсе и не было. Она глупо хлопала глазами и удивленно уставилась на знакомого, будто и вправду была всего лишь миленькой марионеткой, только ростового размера. Несмышленая куколка, да и только.
- Что?- не сразу сообразила особа, что нужно сказать. Бронежилет ей совсем не шел, но оттого она даже умильно в нем смотрелась, а плащ придавал стати ее фигуре и оттенка героики. Но взгляд... он выдавал Красавицу с потрохами. Надежда на лучшее и непонимание худшего. Напрасно.- Но он же из нейтралов. С каких это пор он подыгрывает этой стерве? Неужто Белоснежка настолько хороша, чтобы предать последние остатки чести и принципов? Да и с Биг Би он ладил. Тот чует крыс за версту. А тут...
Еще несколько секунд безутешного разочарования на лице Красавицы, в момент которого она казалась такой трогательной и беззащитной.
- Джек, ты это не выдумал?- на ее лице появилась доля сомнения.- Откуда ты знаешь это?

Оставшиеся минуты, пока эти двое добирались до места назначения, Красавица приходила в себя. И лицо ее становилось по мере приближения все более мрачным. Вдалеке снова сновали военные мимимишечки, только в скоплении они уже не казались такими милыми. Кто-то время от времени стрелял.
Заглянув в коллектор, до Красавицы вдруг дошло, что именно ее ожидает. Шестиметровая такая туша безумного мяса, резво перемещающаяся по коллектору, будто и не хвост у нее вовсе, а копытца.
- Срань господня,- грустно вздохнула Красавица и снова взглянула на Джека, оценивая ситуацию в целом.
И да, Красавице все еще было жаль столь одинокую и всеми брошенную Русалочку, но, видимо, та не поведется на слезные утешения.

Ввязываться в это дело с самого начала было дурной затеей и горечь от того, что его столь жестко поимели оставляла неприятный осадок в районе диафрагмы. Любое дело, которое начинается со встречи с ссущим гномом у твоей двери обречено, в конечном итоге, на провал. Охуенно чоткие приметы этого злоебучего мира.
Егерь был краю люка как чертова мишень в тире, как утка на водной глади, как еврей с желтым пятном на спине за колючкой концлагеря, но гордость что ли, или чувство обиды, хер его разберешь, не давали Егерю признать, что он больше не охотник, а самая что ни на есть дичь. И с одной стороны крутые парни Биг Би с винтовками, а с другой - разъяренный выводок Русалочки. Правила боя навязывали одно из двух очевидных решений: сдаться человеку, либо сдаться зверю. Но Егерь не таков. Хуев он клал на подачки судьбы. Губы его подобно заклинанию изрекали дебильный стишок.
- ...Но зато есть две гранаты...
Звонко отскочили предохранительные рычаги, звякнув по шершавой поверхности асфальта и три сухих выстрела из карабина, финишируя глухими ударами в широкой спине Егеря, где-то вдалеке звякнули отстрелянные гильзы, но охотник этого уже не слышал: волна боли пронизывала его от лопаток до самой глубины торса. Не смертельно, сука, но больно, блядь. Гранаты вываливаются из мгновенно ослабевших рук на асфальт, а тело соскальзывает вниз, звонко отбивая головой темп по перекладинам лестницы. Вонючая смесь дерьма, нефтяных отходов и керосина смягчает падение, окатывая Егеря холодной густой волной и в этот момент сверху доносится взрыв. Огненный вихрь ныряет вниз, жадно пожирая пары керосина и выжигая кислород. На мгновение в отрезке канализационной трубы открывается филиал ада с Гееной огненной и верещащими, подобно еретикам на кострах отродьями Русалочки и хохочущим ревом Огненного Вихря. Пара секунд, чтобы выжечь весь кислород, и на смену огненному вихрю приходит сплошная пелена дыма, в которой снова вздымаются огненные всполохи, мечутся опаленные отродья, превратившись на мгновение из цельного живого вала в хаотичную верещащую массу.
Фейри Джанк, разогнанный по крови, поглощает боль. Растворяет ее, отрезая от мозга информацию о поврежденных частях и дает разваливающемуся на части телу двигаться дальше.
У последнего люка перед коллектором уже слышны возгласы:
- Тащи сеть! Брать живьем будем!

- Ага. Детка, а давай ты ко мне спустишься? у меня кризис доверия и среднего возраста. Приму даже помощь твоего семейного психотерапевта.
Закончив возится с гранатой и дробовиком, Егерь двинулся было прочь, но воплощенная в реальность орда кровожадных леммингов заставила форсировать планы. Наверх он так и так вылезать планировал. Здесь или чуть подальше? Нее, хер с ним, с Волком. Еще поговорим. Сначала вылезти, а потом подумать несколько раз и делать что-либо уже после.
Что-то жопа какая-то выходит, с какого края ни возьмись. Что происходит в этом грёбанном городе?

- Не вариант, - ее лицо сделалось настолько показательно-грустным, что в ее огорчение можно было даже поверить, если бы не переломанные ребра. Все эти надутые губки, большие слезливые глазки, бровки домиком были не больше чем удачной маскировкой сучьего нрава.
- Нам нужен нейтральный персонаж, чтобы вставлять Биг Би палки в колеса. Наша Милая Добрая Фея не хочет раньше времени афишировать свою причастность, - Белоснежка откинулась назад, и ножки ее опустились на грудь Егеря, упираясь шпилькамиы в ноющие переломанные ребра, она продолжала свой повествовательный монолог:
- Последнее время Волчара слишком активизировался: он стягивает под свое начало нейтралов. Кого-то подкупает, кого-то запугивает. Русалочку, так ее вообще в расход пускает. Поверь, придет и твоя очередь, но это лирика. На самом деле, он просто зазнался. Конечно, тут есть и доля нашей вины: стоило его пустить в расход как только он со Снежной Королевой начал собирать под свои знамена весь этот сброд. Сейчас к нему просто так не подобраться. А тут волшебным образом и ты вызвался помочь..
Белоснежка встала и от ее, хоть и небольшого, но веса на переломанных ребрах, у Егеря перехватило дыхание. Темные круги мелькнули перед его глазами, когда Белоснежка переступила тонкой шпилькой с груди на живот, а потом на пах. На мгновение она задержалась в дверном проеме, бросив напоследок Егерю:
- Не подведи нас, Шериф, и мы тебя отблагодарим подобающим образом, - она удалилась, толпа гомонящих гномов, шумно обсуждающих подробности произошедшего избиения двинулась следом, оставив Егеря в одиночестве.

Она пошатываясь вошла в квартиру. Полупустая бутылка виски была запрокинута вверх дном и алкоголь воронкой влился в горло Красавицы, продвигаясь к желудку единым кусочком тепла. В голове крутилась фраза из дешевого гангстерского фильма "Это холодный мир, но я хотя бы знаю как согреться". Но даже крепкий алкоголь не прогревал ее полностью. Объятья Снежной Королевы всегда оставляют холод, озноб, немеющие пальцы и, как всегда, оно того стоило.
Красавица сползла вниз по стене, укутываясь в плащ, чтобы хоть немного алкогольного тепла сохранилось в ее теле. И тут она увидела. Услышала. Учуяла.
- ...Рок-к-ролл свитхарт, - грубый, чуть рычащий голос. Резкий запах мускуса в воздухе. Кровь. Кровь на стене следами лап, кровь лужей на полу.
- ...Лефт ёр харт райт он ве флооор...
Звенела посуда, хрустальный сервиз, а в комнате играли блики пламени.
- ...Ин итс блади стэйт ай гот ю уонтинг моо...
Чудовище суетился по кухне, сервируя стол. Его плотная грязно-бурая щетина покрыта толстым слоем грязи и крови, массивные хитиновые пластины на боках и плечах покрыты свежими дырами от пуль и выбоинами. Передник наброшен на массивную шею, из пасти, утыканной в три ряда острыми зубами сочится кровь, капая на пол густым светящимся синеватым желе. Длинные руки разрывают на куски шмат мяса и прямо так укладывают на тарелки.
Огонь свечи освещает стол, заляпаный кровью, комками грязи, куски мяса, хаотично наваленые на тарелки и главное блюдо и гвоздь программы: пыльца Феи в хрустальном пузырьке. Немного, но вполне хватит, чтобы вдвоем скоротать вечер.

Зрачки чудовища пульсируют, а радужка глаза переливается из красного в темно-бордовый. Пыльца Феи делала свое дело, окрашивая мир глазами Чудовища в яркие сказочные краски.